Буря над Колдуном. Испытание в Иноземье. Добыча Предтечи - Андрэ Нортон

— А тебе… — девушка оглянулась к человеку у стола, обратившемуся к ней. — Тебе лучше отправиться назад.

Чарис с радостью подчинилась этому приказу и покинула разгромленный склад. Однако, усаживаясь на раскладушку, девушка дрожала, пытаясь понять случившееся. Джэган говорил, что ему нужна женщина для контакта с туземцами. Но, оказывается, у него уже была одна женщина — Шиха. И Шиха значила для капитана больше, чем простой инструмент, Чарис не сомневалась в этом, вспоминая, как Джэган повёл себя с ней.

Змеи… Сны? Что всё это значит? Почему Шиха повторяла эти слова в своём безумии? Действительно, и самой Чарис этот мир отнюдь не показался приветливым для рода человеческого — и это было правдой, а не подсознательной эмоциональной реакцией на гнетущий ландшафт. Что же произошло здесь?

Она могла выйти из комнаты и потребовать объяснений. Но Чарис никак не могла заставить себя ещё раз пересечь порог. И когда она всё же рискнула толкнуть дверь, а та оказалась запертой, девушка вздохнула с облегчением. В этой маленькой камере Чарис чувствовала себя в безопасности — ей была видна каждая пядь комнатушки, и она была здесь одна.

Свет потускнел. Чарис решила, что это делается ночью в целях экономии энергии, и свернулась клубком на раскладушке. Странно, почему ей внезапно так сильно захотелось спать. Но не успела тревожная мысль оформиться, как она провалилась в небытие…

…яркий свет заливал всё вокруг. Девушка поняла это, даже не открывая глаз: свет и тепло. Её охватило желание узнать, откуда всё это взялось. Она открыла глаза и посмотрела на ясное золотистое небо. Золотистое? Чарис уже видела раньше золотистое небо — но где и когда? Почему–то часть воспоминаний не была подвластна ей. Как же хорошо лежать под этим золотистым небом. Как же долго, очень долго она не отдыхала так, ни о чём не заботясь!

Она почувствовала щекотание в пальцах ног, и оно поднималось всё выше и выше, до колен и бедер. Чарис шевельнулась и приподнялась на локтях. Она лежала на тёплом сером песке, в котором мерцали маленькие пятнышки красного, синего, жёлтого и зелёного цветов. Тело её было обнажено, но девушка не чувствовала необходимости в какой–либо одежде: ей было тепло. И лежала она на самом краю зелёного океана, и волны иногда мягко докатывались до самых её ног. Зелёный океан… вместе с этим золотистым небом как будто что–то включили в её памяти, и пришло воспоминание, принёсшее с собой страх и сопротивление.

Она лежала, томно развалившись, расслабленная, счастливая — если это ощущение свободы можно назвать счастьем. Хорошо бы так было всегда: никаких воспоминаний, только чистое золотистое небо и зелёный океан — и больше ничего, всегда!

Если не считать нежных прикосновений волн, ничто кругом не двигалось. Но вскоре Чарис захотелось большего, чем это апатичное довольство, и она села. Повернув голову, девушка поняла, что лежит в расщелине среди скал, а позади и вокруг — крутой красный утёс, и, похоже, никакой возможности выбраться отсюда. Тем не менее всё это нисколько не волновало её. Чарис лениво шевелила песок пальцами, моргая, ослеплённая буйством мерцающих цветов. Вода поднималась всё выше, уже достигнув колен, однако девушке совсем не хотелось расставаться с её теплой лаской.

А затем… вся эта апатия и довольство исчезли. Она больше не боялась, вспомнив… Вспомнив что? Какая–то её часть требовала ответ? на этот вопрос. Девушка поднялась с песка, тот посыпался вниз, а она более внимательно оглядела каменные стены вокруг. Но ничего не нашла — ничего, лишь она одна в этой расщелине из камня и песка.

Чарис посмотрела на океан. Ну, конечно, там — вон там — вспенилась вода, и что–то устремилось к ней. А она…

Чарис судорожно вдохнула, словно ей не хватало воздуха. Она снова лежала на спине, но без золотистого неба над головой — а в царстве чёрной ночи. Справа изгибалась стена купола фактории. Девушка едва видела обстановку в полумраке, однако, выбросив вперёд руку, ощутила твёрдый материал купола. Он был настоящим. Но и тот песок тоже ведь был реальным, она помнила, как он струился между пальцами. И то нежное прикосновение океанской воды, и солнце, и ветер? Они также были настоящими.

Что это было — сон — более яркий и материальный, чем все, что приходили к ней раньше? Но обычно сны рассыпаются на мелкие кусочки воспоминаний, как те кусочки стекла, оставшиеся после учинённого Шихой разгрома на полу в складе товаров. А этот не рассыпался, не исчез в небытии. И та последняя мысль, уверенность, что к ней что–то приближается в волнах океана, откуда она?

Может, именно это и разрушило сон, пробудило её, испугав — всего на краткий миг, — что она тонет, — но не в океане, который радостно приветствовал её и ласкал, а в чём–то таком, что находилось между осознанием существования как этого океана, так и того склада?

Чарис соскочила с раскладушки и плюхнулась на стульчик у стола. Возбуждённая, она испытывала чувство, которое уже однажды ощущала, и с нетерпением ожидала, что к ней снова придёт то блаженство. Может, и во второй попытке ей удастся в сновидении вернуться к морю, песку, в то место в пространстве и времени, где что–то — или кто–то — ждало её?

Но чувство благодати, которое она прихватила с собой из сновидения (если то вообще было сновидение), бесследно исчезло, уступив место ощущению беспокойства и отвращения, которое охватило её, когда она покидала звездолёт. Чарис вдруг заметила, что прислушивается, и не одними только ушами, а каким–то внутренним слухом, каждой частицей своего тела.

Никаких звуков… Сама не понимая, почему, девушка направилась к двери. С крыши по–прежнему струился свет, тусклый, но его вполне хватало, чтобы сориентироваться. Приложив руки по обе стороны дверной щели, Чарис надавила, дверь подалась и отворилась, и она вышла в коридор.

В этот раз все двери были распахнуты настежь, а не закрыты, как в предыдущий. Девушка снова прислушалась, пытаясь успокоить дыхание. Но чего же она ожидала услышать? Шёпот, глубокое дыхание кого–то спящего? Тишина…

А ведь раньше ей казалось, что только её комната может служить надёжным убежищем, и только там она надеялась обрести безопасность. Теперь Чарис вовсе не была в этом убеждена, так же как не могла определить своё нынешнее состояние, ничего подобного она никогда прежде не испытывала, и это возросшее беспокойство побудило её перейти к решительным действиям.

Чарис отправилась дальше по коридору к выходу. Она беззвучно ступала по полу, очень холодному, это девушка осознала, когда остановилась возле первой двери, приоткрытой настолько, что можно было увидеть ещё одну раскладушку — пустующую, да и в самой комнате никого не было. И во второй комнате тоже никто не спал. И в третьей та же самая пустота. А вот в четвёртой всё оказалось по–другому. Даже в полумраке она смогла разобрать очертания одной весьма нужной ей вещи — видеоэкрана связи, располагавшегося у дальней стены. Рядом стоял стол с двумя стульями, на котором валялась груда ленте записями. Сваленные в беспорядке, частично порванные…