Во имя Зоны - Лев Жаков

Уже начавший тонуть Падла схватился за могильный камень, подтянулся, грудью упал на него, вылез, вытряхивая из ушей землю. Пополз на карачках, плита встала на дыбы, и Падла, оттолкнувшись руками, боком упал на другую. Рваный барахтался, но увязал все глубже.

— Сержант, помоги Ботанику! — крикнул Долг и схватил свободовца за плечо. Другой рукой он вцепился в каменный крест и стал тащить амбала из трясины.

Кладбище разбушевалось. Облака затянули небо, стало темно, земля взлетала валами и падала, опрокидывая хижины, кресты и могилы, сбивая людей с ног.

— Прекратить огонь! — орал командир военсталов, но перепуганные солдаты продолжали стрелять. Затряслась под ногами почва, и военсталы попадали.

— Давай руку, Рваный! — кричал Долг.

Земля под свободовцем собралась в воронку. Он цеплялся за кусты, за шинель Долга, однако его стремительно утягивало вглубь. Из черной грязи полезли костлявые конечности, корни оплели руки Рваного, не давая выплыть.

Ботаник и сам уже полз, подгоняемый животным ужасом, перебирался через нависающие камни, огибал хижины, из которых скалились на него цыганские черепа. Сержант побежал за ним, отмахиваясь «калашом» от протянутых к нему ветвей хищно улыбающейся туи.

Казалось, настал конец света. Земля поднялась, заслонила небо, грохотали, сталкиваясь, могильные плиты, сверху сыпались кости и черепки, в центре буйства природы возник смерч, который охватил кладбище, затягивая в себя доски, камни, металлолом. Тряпки развевались на бреющем ветру, как пиратские стяги. Цыган ушел под землю, грязь забила ноздри и рот, рядом барахтался Падла, с матом царапая уплывающий из рук камень. Смерч подбирался к Рваному, который погрузился в пучину почти на грудь, но рвался, дергался, пытаясь выбраться. Долг тянул его за плечи, но гигантская воронка оттолкнула его, откинула к краю кладбища, к темному лесу, вывернула Рваного вместе с ломтем земли и подняла в воздух. Ветер завыл, десятки костистых рук протянулись к свободовцу, чтобы разодрать его на части.

Полоса света протянулась сквозь тьму этого бедлама, осветив отбивающегося от костей Рваного, черная фигура с фонарем на шлеме пошла по бушующей землеводе аки посуху.Налетела, ревя, мраморная плита, но человек — да человек ли? — выставил локоть, и камень разбился и упал, развалившись на куски. Черный схватил Рваного за руку и рванул на себя, вытаскивая из смерча. Амбал дергался, огрызался, щелкая зубами, как смертельно раненный волк, отбиваясь от своры собак, но его вытащили и повлекли по земле.

Цыган почувствовал под ногами твердь. Задыхаясь, он вылез на нормальную землю, закашлялся, выплевывая грязь и песок, рукавом отер лицо. Увидел среди движущихся всхолмлений лохматую голову, прыгнул туда, зацепил Падлу за куртку и поволок на «берег».

Сержант выполз с грязным лицом и слезящимися глазами, волоча за собой Ботаника, который был практически без сознания и что-то бессвязно бормотал.

Черный человек толкнул встающего Долга в сторону леса и пошел следом, поддерживая Рваного, который едва переставлял ноги.

— Она застывает! — заорал Цыган и, вскочив, замахал руками. — Быстрее сюда! Она сейчас схлопнется!

Долг прибавил шагу, качаясь из стороны в сторону, как пьяный, ботинки вязли в грязи. Волны застывали в воздухе и обрушивались комьями, засыпая могилы.

Они успели в последний момент. Долг выпрыгнул на «берег» и вместе с черным человеком рванул свободовца, выдергивая его из аномалии.

Кладбище застыло. Это было не то немного странное, но почти пасторальное место, куда сталкеры пришли утром. Все перевернуто, будто здесь прошло цунами, тут и там чернеют ямы; вставшие на попа могильные плиты присыпаны землей, кресты накренились, кое-где упали. Кладбище выплеснулось за ограду, словно стремясь достать и военсталов, которые тоже потревожили его выстрелами, — там лежали земляные холмы, усыпанные костями. На одном торчком стояла мраморная плита — и в нее был впаян раненный в руку военстал. Он был жив: Цыган видел, как он растерянно моргает. Из раны алой струйкой сбегала по белому мрамору кровь.

— Пошли отсюда скорей, — пробормотал, отворачиваясь, Падла. Им вслед летел приглушенный стон военстала.

Глава 3

Сталкеры тащились по густому еловому лесу, натыкаясь на ветки, не понимая, куда идут, стараясь просто уйти подальше от безумного Цыганского кладбища, где чуть не погибли. Паутина липла к лицу, иголки застревали в волосах. Здесь было темно и тихо, лес будто вымер. Кругом высились разлапистые ели, землю усыпала сухая хвоя, трава здесь почти не росла, подлеска не было, только изредка попадалась хилая березка или болезненная, скрученная узлом ольха.

Шли гуськом, и спина впереди идущего была единственным ориентиром. Так, в молчании, постепенно приходя в себя, прошли с километр.

Рваный поднял голову, посмотрел вперед осмысленным взглядом. И увидел, что он идет за Цыганом, а тот плетется за кем-то в черном костюме, композитной броне, черном шлеме, с высоким рюкзаком за спиной. Рваный содрал с плеча «калаш», оттолкнул Цыгана и наставил ствол на монолитовца.

— Ты куда нас ведешь, падла? Чего тебе здесь надо? — выкрикнул он. Остановившись, Цыган потер красные глаза.

— Полегче, хиппи, этот парень спас тебя. — Но сам машинально потянул к животу висящий за спиной «скар».

Монолитовец остановился, медленно повернулся к ним лицом — только вот лица видно не было: оно скрывалось за черным стеклом шлема. Из-под шлема глухо донеслось:

— Я не враг вам. Пришел помочь. — Голос был металлический, будто монолитовец пользовался плохим динамиком или искажателем. Падла ухмыльнулся, встав рядом с Цыганом:

— Вот новость! С чего вдруг?

Подошли Долг с Ботаником. Идущий последним Сержант поднял голову, заметил монолитовца и схватился за «калаш».

Черный человек невозмутимо, будто и не видел наставленные на него стволы, монотонно пробубнил:

— Командование прислало меня, чтобы помочь вам убить генерала.

— Да кто ты такой?! — выкрикнул Рваный.

— Офицер.

— Какой офицер, щупальце кровососа тебе в задницу?!

— Офицер Монолита. Долг спросил негромко:

— Откуда вы узнали о нашей миссии?

— О-Сознанию ведомо многое, — отозвался сектант, неподвижно стоя перед сталкерами, опустив руки. Его АКМ с глушителем висел на боку, но почему-то сталкеры не сомневались, что, если понадобится, монолитовец выстрелит первый. Падла засмеялся:

— Очень понятный ответ! — Он повертел головой, разглядывая лес, мрачные, нависающие со всех сторон деревья. Отряд остановился на небольшой поляне, среди молодых невысоких елочек, покрытых нежно-зелеными иголками. — Все, братва, надо отдохнуть.

— Нас преследуют, — возразил Цыган и зевнул, едва не вывихнув челюсть. У него слипались глаза, под веки будто песка насыпали. — Отойдем подальше и найдем укрытие, тогда и отдохнем.

Бандит прошелся по полянке, высматривая удобное место, остановился под развесистой древней елью, чьи широкие лапы накрывали землю, словно шатер.

— Сюда они все равно не сунутся, — заявил он. — Сейчас, во всяком случае. А я хочу жрать и спать. Мы же среди ночи вскочили и бегали потом, как заводные буратины, по всей Зоне. Долг готов до полного истощения бегать, Рваный — вечный двигатель, ты, Цыган, будешь терпеть до победного, а я живой человек и хочу жрать, ясно вам? И спать.

— А я? — поинтересовался Сержант, против воли улыбнувшись. После Цыганского кладбища он был мрачен, как туча.

— Тебе все по фиг, а Ботаник будет делать то, что ему скажут. Так что объявляю привал. Рваный возмутился, перевел «калаш» на Падлу:

— Ты слишком много себе позволяешь, бандюга несчастный! Привал только командир объявляет, а ты так, сбоку бантик. Падла широко ухмыльнулся и сбросил рюкзак под елью:

— Ну так пусть объявит, а я уже привалил.

— Бандитские порядочки! Даже в «Свободе» себе такого не позволяют. Раз поход — значит, поход, и все терпят! А ну вставай, гнида! — возмущался Рваный, размахивая автоматом.

— Вот ты и терпи, терпила, — пробормотал Падла, расстегивая клапан рюкзака и вынимая консервные банки.

— Привал, — сказал Долг негромко. — Нам действительно нужен отдых.

Свободовец застыл с поднятым «калашом» и раскрытым ртом, удивленно уставился на командира. Затем передернул широкими плечами, освобождаясь от рюкзака.

— Давно пора! — воскликнул он.

— Заодно поподробнее расспросим нашего нового друга, — сказал Цыган, падая на землю и вылезая из лямок. Пока за ними гнались военсталы, было не до ран, но теперь ободранные ладони напомнили о себе. Шипя и ругаясь, Рамир кое-как раскрыл рюкзак и вытащил аптечку.

— Давайте помогу, — предложил Ботаник. Монолитовец подошел ближе, заложив руки за спину, встал возле Ботаника, опустившегося на ствол поваленной ели, — то ли надсмотрщик, то ли заключенный.