Война Цветов - Тэд Уильямс

— Разве мы там сойдем?

— Нет, так и будем ехать до самого Города — может, нам заодно написать твое имя на флаге и махать им? Пижма правильно говорит, у него в доме наверняка подсадной есть. Эти, с бледными рожами, знали, на каком ты поезде поедешь — они ждали у нужной платформы и сразу рванули на нее, не найдя тебя после убийства Руфинуса.

Тео покраснел, смущенный собственной недогадливостью.

— Да, правда. А я не подумал.

— Оно и видно. Мы слезем и доедем до Города как-нибудь по-другому — в крайнем случае, пересядем на другой поезд.

— А до тех пор?

— Пойдем чемоданы чистить. Хорошо, если хозяева в баре, а не просто в туалет вышли — короче, быстрее шуровать надо. Тебе бы попроще что-нибудь, без затей. Стой, — она дернула его за ухо, — еще не все. Достань Пижмину ракушку и притворись, будто говоришь. Тогда будет понятно, почему ты болтаешься по проходу.

Тео опять послушался, дивясь разнице между Кочерыжкой и этим идиотом Руфинусом — теперь он мертвый идиот, но из песни слова не выкинешь. Он напустил на себя вид занятого бизнесмена — он много таких повидал, развозя цветы по офисным небоскребам: телефонные разговоры так их захватывали, что ему приходилось шарахаться с дороги, даже если он нес дерево в кадке, а они — только телефон размером с сигаретную пачку. На ходу он украдкой заглядывал в купе. Почти везде хоть кто-нибудь да сидел; здешний преуспевающий, бескрылый контингент на беглый взгляд выглядел вполне по-человечески.

— Давай сюда, к стенке, — распорядилась Кочерыжка в конце прохода, между купе и перегородкой с дверью в вагон-ресторан. Тео прислонился к пожарному шлангу и притворился, что поглощен разговором. Синюшный кондуктор с недоразвитыми крылышками, занятый каким-то своим делом, хлопнул дверью и прошел в хвост состава, не задержавшись.

Когда он ушел, Тео двинулся обратно, все еще делая вид, что ведет неотложный разговор. Кочерыжка, жужжавшая впереди, вдруг осадила на месте и стала ему махать. Эльфы смотрели на него из купе, и он заставил себя не бежать, а идти спокойно. Чувствовал он себя при этом ужасно незащищенным. Сесть бы куда-нибудь в уголок и почитать дядину книжку.

— Ты чего? — прошептал он.

Она показала ему на пустое купе. На одной из багажных полок стоял солидной величины чемодан из мерцающей темно-синей ткани.

— А напротив занавески задернуты, так что никто тебя не увидит. Зайди и задерни портьеры со своей стороны.

Он бросил взгляд на закрытое купе напротив, юркнул в пустое и задернул черные занавески.

— Спешить незачем, — прошипела Кочерыжка. — Располагайся как у себя дома, обормотина.

— Тебе легко говорить. — Он кое-как снял чемодан, удивительно тяжелый. — Если здесь кто-то не у себя дома, то это я.

— Ох и нытик же ты, доложу я тебе.

— А ты... тьфу ты, черт. Он заперт.

— Вот гадство. Дай посмотрю. — Она приложилась глазом к чемоданному замку. — Шпильки у тебя нет, конечно?

— Вообще-то я обычно ношу при себе... — Натужная шутка маскировала растущий страх. Того и гляди, владелец чемодана вернется, поднимет крик, сбегутся кондуктора, и его бросят в тюрьму по образцу братьев Гримм, как и предсказывала Кочерыжка. А ночью, когда никто не видит... — Господи! Его ничем больше открыть нельзя?

— Я тебе сто раз говорила, чтобы ты не божился. От этого все кругом чешутся. Погоди, дай подумать.

Тео не сводил глаз с чемодана.

— Что еще может подойти, кроме ключа?

— У меня есть шпилька, — сказал кто-то сзади. Тео дернулся, как ошпаренный, и выронил чемодан. От падения тот открылся, забросав все купе одеждой и туалетными принадлежностями. — О! Я вижу, она вам больше не понадобится.

В дверях стояла девушка, одетая в длинное черное пальто, в черной шляпке на голове. А может, и не девушка, кто этих фей разберет, но выглядела она очень молодо. Белое сердцевидное личико и большие, поразительно фиолетовые глаза, из-под шляпки на лоб выбивается единственный локон, черный как смоль.

— О Боже, — растерянно вымолвил Тео. — Это ваш чемодан?

Какой-то миг она смотрела на него почти с испугом, потом уголок ее губ приподнялся в озорной усмешке.

— Нет, но я не уверена также, что он ваш. Вы воры?

— Это просто недоразумение, — вмешалась Кочерыжка. — Давай положим все это обратно и поищем свое купе. Извините, что побеспокоили вас, миледи.

— Ах, недоразумение! Тогда все в порядке. Какая долгая, скучная поездка. — Девушка улыбнулась, показав Тео мелкие, идеально белые зубки. — Если вам недостает общества, мое купе как раз напротив.

Кочерыжка, севшая Тео на плечо, лягнула его, и он сказал:

— О-о! Вы очень любезны... миледи, но мы с моей спутницей... должны обсудить один важный вопрос.

— Помочь вам собрать эти вещи? — Вся эта жуткая, конфузливая ситуация, похоже, доставляла незнакомке какое-то нездоровое удовольствие.

Тео впервые в жизни хотелось, чтобы торнадо унес хорошенькую женщину в окно, желательно сию же минуту.

— Нет-нет, не надо. Мы сами. Благодарю вас.

— Может быть, мы увидимся в ресторане? Вы едете до самого Города?

— Нет. — Еще один пинок от Кочерыжки. — То есть да. Очень возможно, что мы увидимся.

Девушка удалилась к себе и скромно задернула занавески, а Тео кинулся рыться в куче одежды. Она, к счастью, была мужская (насколько он разбирался в эльфийской моде). Он отыскал блестящие серые брюки и белую рубашку с длинными широкими рукавами.

— Обувь тоже поискать?

— Обойдется. Шиковать ни к чему — тебе просто надо выглядеть по-другому. Закатаешь рукава, и пойдем обратно в третий класс. Будешь похож на мельника, который вырядился, чтобы устроиться на работу.

Тео запихал остальные вещи в чемодан, вскинул его на полку, а похищенное свернул и взял под мышку. Кочерыжка удостоверилась, что в коридоре пусто, и он вышел из купе вслед за ней. Занавески напротив как будто слегка дрогнули, но больше их, кажется, никто не заметил, и расходившееся сердце Тео понемногу начало успокаиваться.

По пути они зашли в первый же туалет второго класса.

— Переодевайся, — сказала Кочерыжка, — а потом пойдем туда, где вряд ли заметят, что ты не с самого начала там ехал.

— Значит, на прежние места мы не вернемся?

— В другой одежде, которую ты только что спер в первом классе? Именно то, что надо, как по-твоему?

Он вышел, так измотанный всеми этими треволнениями, словно пробежал несколько миль. Краденое сидело довольно прилично, только брюки оказались коротковаты.

— Хорошо, что я сильно похудел после маминой смерти.

— Прими мои соболезнования, Тео, — мягко сказала Кочерыжка, — а теперь шевелись.