Фёдор По - Виктор Горюнов

– Я фантазия лишь частично, эту часть ты и должен убить сейчас. Смелее! Ты последняя надежда! Если ты этого не сделаешь, то умрёт очень много людей, настоящих людей, пойми! А я лишь фантазия! Сделай это!

Федя ткнул, из живота старушки засочилась кровь. Он вытащил и ткнул снова. Теперь кровь сочилась и из груди.

– Как жестоко!– шептал Федя.

– Это, чтобы тебе было сложно вернуться,– улыбалась Нюра,– продолжай.

Парень со слезами на глазах принялся резать горло вопрошающей. Руки тряслись, мышцы бунтовали, но он резал, резал.

– А теперь выпей мою кровь,– в последний раз сказала старушка и закрыла глаза, испустив дух.

– Хорошо,– шепнул парень и принялся пить кровь. С каждой каплей голова становилась всё тяжелее и тяжелее, тело становилось как будто каменным, и как-то плыло всё вокруг. И эта боль в каменном теле! И этот запах! Какая вонь! Какая слабость! Он уже не чувствовал ни старушки, ни её крови. По всему телу бежал холод, его трясло, мышцы судорожно сокращались, что-то текло изо рта.

Неожиданно для себя он почувствовал, как кто-то взял его за подбородок и запрокинул его голову, вливая что-то в глотку. Приступ постепенно прекратился, Федю уже не трясло, но тело по-прежнему оставалось каменным, а голова тяжёлой. Настолько, что даже веки не хотели подниматься.

– Открой глаза,– услышал он тихий мужской голос,– открой глаза.

Федя напрягся изо всех сил и всё же сумел поднять веки. Яркий свет ударил в глаза, доставляя ужасную боль, от которой все мышцы тела пришли в действие, он поднялся на ноги и принялся тереть веки, пытаясь всё же что-нибудь увидеть. Постепенно зрение пришло к нему.

Камера! Он очнулся в тюремной камере! В углу воняла параша, где-то за стенкой пищали крысы, облупленные стены покрывала влага, ржавые железные прутья загораживали выход, а перед ним стоял буддист!

– Сейчас придут агенты,– заговорил монах,– тебе вколют наркотик. Притворись, что снова погружаешься в свой мир. Это важно. У меня есть антитело к этому веществу. Они не знают об этом. Но ты его уже выпил. Больше наркотик не подействует.

Глава двенадцатая – козырь червы

Сакья, так звали буддиста, провожал взглядом агентов, которые только что ввели заключённым наркотик. Решётка камеры закрылась, и они медленно удалились, болтая о чём-то на своём языке и важно размахивая руками. Монах выждал ещё несколько минут и посмотрел на своего сокамерника, тот так и вжался в облупленный угол, обхватив руками коленки и раскачиваясь из стороны в сторону, его взгляд был направлен в одну точку и излучал признаки адаптации: лёгкое безумие и судорожный водоворот мыслей.

– Скоро привыкнешь,– заговорил Сакья,– тебе просто нужно понять, что всё, чем ты жил – лишь игра воображения, вызванная наркотическим опьянением. Реальность здесь. Она жестока, но это временно. Скоро мы убежим отсюда. Ты Индиго, я шаолинский монах! Прорвёмся! Нельзя сдаваться. Только вот силы восстановить нужно. Но у нас с тобой есть на это время. Агенты только раз в неделю приходят. Потому как наркотик действует семь дней обычно. Они, правда, здесь тоже не из бумаги сделаны. У них здесь контроль особый за сознанием. Они могут проникнуть в фантазию любого заключённого. Но я умею отводить им глаза. Я умею создавать иллюзии. Это и поможет нам выбраться,– Федя молчал и смотрел под ноги отсутствующим взглядом. Казалось, что он лишился ума,– Да,– продолжал буддист,– наркотик всё же повредил твой мозг. Но ничего, я помогу тебе. Я сделаю тебя таким, как прежде. Неуловимым и бесстрашным Индиго! Грозой Системы! Палачом режимной мрази!– здесь Федю передёрнуло – что-то мелькнуло в памяти. Но он по-прежнему раскачивался и смотрел в одну точку.

Перед глазами до сих пор мелькали события из его фантазии. Особенно много воспоминаний и некую особую досаду вызывала Валия – любовь, потерянная в дебрях наркотического опьянения. Как жестоко! В один миг разрушить целый мир и осознать, что всё, чем он жил там, всё без остатка – всего лишь галлюцинация!

– А ты и есть баба Нюра?– неожиданно спросил юноша сокамерника и удивился своему хриплому, осипшему и дрожащему голосу.

– Так точно,– отвечал монах,– я проник в твоё сознание так же, как и агенты. Это нужно было для того, чтобы вытащить тебя.

– А ты не мог сразу ввести мне антитело?

– Мог,– задумчиво произнёс буддист,– но тогда ты бы полностью потерял рассудок. И твой мозг не выдержал бы. Ты бы умер, от кровоизлияния…

– Понятно, – не дал договорить заключённый,– а теперь я жив,– он поднялся на ноги, что далось с трудом, и начал медленно перебирать ими, расхаживая по камере взад-вперёд, разминаясь и думая о чём-то, в то время, как Сакья наблюдал за ним,– давно я здесь?– спросил Федя.

– Около года. Но на самом деле недавно, – монах собрался с мыслями и продолжил,–  Сейчас война идёт. Страшная. Тебя использовали вот таким вот способом. Это жестоко. Но сейчас вообще нет понятия «гуманность».

– Что значит, использовали? Меня изолировали.

– Тебе ещё предстоит привести в порядок рассудок. Дело в том, что под этим самым наркотическим опьянением ты выходил в астрал. И вокруг тебя умирало много настоящих людей. Ты видел одну правду. А по факту она была другой.

– Я тебя не понял. Давай-ка объясни мне, пока я ещё плохо соображаю – что такое астрал?

– Астральное тело. Астральный мир. Это, когда душа отделяется от тела, и ты попадаешь в один из тонких миров, именуемый астралом. Оттуда можно воздействовать на кого угодно. Можно убить любого. А здесь, в жизни, это будет выглядеть так, будто у человека просто остановилось сердце. Наркотик, который тебе вводили, вызывал галлюцинации именно в том тонком мире, у твоей души. В итоге, когда тебе казалось, что ты просто обнимаешь человека, ты мог душить его душу или поглощать, питаться. Здороваясь с кем-то в своей фантазии, на самом деле ты мог извергать град заклятий, проклинающих или уничтожающих души людей. Понимаешь?

– Интересно. И что же это, не нашлось кого-нибудь посильнее, кто мог бы убить меня и прекратить всё это?

– Ты не один. Вы ходите группой. Вас достаточно много. Псы режима собирают индиго и прочих, владеющих паранормальными способностями, по всему миру. Вдобавок, вас охраняют агенты. Они же и направляют. Чтобы никто из заключённых не убил кого лишнего. Я умею создавать астральных двойников. В момент, когда я вытащил тебя сюда, я создал такого. Так что агенты ещё долго не заметят, того, что ты очнулся. Они будут следить за иллюзией.

– Итак,– продолжал юноша,– значит, я убийца.

– Да,– подтвердил монах,– как и любой в современном мире. Сейчас война. По-другому нельзя. Вот только вместо врага ты убивал тех, кто был на твоей стороне. Правда, они умные?

– Скорее подлые! Готов поспорить, что это не единственный сюрприз. Где мы территориально?

– Кажется, где-то в арктике?

– В Арктике? Эдак занесло! Подожди. Здесь же снега. Морозы.

– Знаю-знаю. А почему так тепло в сырой тюремной камере, да? На самом деле мы находимся над Арктикой,– монах улыбнулся,– тебе ещё предстоит вспомнить, что из себя представляет реальный мир. Он очень интересен и далеко неоднозначен. Пространство и время? Это для дураков. На самом деле всё куда прозаичней, ты здесь и там, сегодня и вчера. Вернее ты всегда сегодня. Здесь есть только настоящее. То, что происходит сию минуту. И то, как ты чувствуешь то, что происходит. Мы есть вибрации, всё что вокруг – тоже. По сути, мы часть одного целого. Но у некоторых из нас, таких, как мы, есть стержень, так называемая постоянная частота вибрации, которая не меняется вне зависимости от воздействия других вибраций. В остальных он разрушен. Мы представляем реальную угрозу для этой системы, потому как в нас заложена правда, изначальная вибрация, основа мироздания. Но всё меняется, превращается в иллюзию, благодаря тем, кто решил подчинить себе нашу систему, заставить работать на себя, переделать, понимаешь? Мы, суть, один организм, молодой, развивающийся, который вот-вот родится, появится на свет. А режим и агенты – это вирус, пытающийся изменить генную структуру ещё только формирующегося организма. Это война. Мы обязаны отстоять наше право на жизнь, мы должны сохранить свободу и изначальный замысел творца.

– Вот так-так,– задумался Фёдор,– достаточно амбициозно, но для начала, надо вырваться из клетки. Как нам сбежать? Чтобы освободить систему, нужно освободиться нам самим.