Андерсен-Кафе - Дина Бакулина

Катерина

Спустя часа два после того как осчастливившая меня «Фаршированными баклажанами» Зоя ушла, задребезжал мобильный телефон. Характерное громкое дребезжание мой телефон издаёт только когда звонит кто-нибудь из Романтиков.

Узнав, что все остальные конкурсанты уже «сдались», со мной решила поговорить Катерина. Ей только что позвонила Зоя, сообщив, что отдала мне их «совместное» произведение — их «Фаршированные баклажаны».

Катерина проявила большой интерес к рассказу, написанному за неё Зоей, и выразила живейшее желание взглянуть на него. Оказалась, что сама Катерина в кафе заскочить не может, потому что, по её словам, «караулит важный замес основы». Что там именно она караулит я, честно говоря, не поняла, но уяснила, что приехать в кафе ей не удастся, а значит, придётся мне самой отправляться в путь. Отложив все свои дела, я взяла в руки «Баклажаны» и отбыла в гости к Катерине.

Я из окна позвала Андерсена и попросила его не волноваться. Но он и не волновался, а носился вокруг детской горки со своей подружкой Клавой. Услышав мой голос, Андерсен сразу же остановился из вежливости. Но поскольку остановка вышла слишком резкой, Клава едва не врезалась в него с разбегу, — хорошо ещё, что вовремя подпрыгнула, перелетела кувырком через спину Андерсена и чудом приземлилась на свои тонкие ножки. Убедившись, что всё обошлось благополучно, я со спокойной совестью закрыла кафе и отправилась к Катерине.

Не знаю отчего, но в моём воображении квартира Катерины представлялась мне подобной жилищу Евгения: неуютной, полупустой, и запущенной.

Трудно сказать, почему мне так подумалось. Может быть, оттого, что Катерину, кажется, совсем не волновало, во что и как она одета. Её вообще нисколько не заботил свой внешний вид, а это, по-моему, могло означать только две вещи: что в жизни Катерины много забот гораздо более важных или что её вообще мало что заботит.

Так или иначе, но раз уж я с недавнего времени называюсь Хозяйкой Кафе и председателем клуба «Романтика», мне бы не мешало поближе познакомиться с людьми, с которыми теперь придётся постоянно сталкиваться. Не только познакомиться, но и постараться понять и принять их именно такими, какие они есть, независимо от того, «показались» ли они мне с первого взгляда или нет.

В общем, я отправилась к Катерине.

Катерина жила на первом этаже старого дома, окна которого выходят на большую, впрочем, довольно аккуратную помойку. Эта помойка располагается во дворе-колодце, непосредственно под окнами единственной комнаты Катерины. Впрочем, сама комната оказалась довольно просторной, с высокими потолками. Несмотря на тёплую погоду, здесь было прохладно. Прохладно и пусто. Никакой мебели, кроме большого шкафа и огромного стола.

Все стены комнаты были завешаны разных размеров картинами, у окна стоял мольберт, а чуть подальше стол, на котором вразброс лежали кисти, краски, баночки с тушью и ещё с чем-то похожим на черничный сок. Это была не столько комната, сколько студия художника. Но, оказывается, имелась в квартире Катерины и настоящая, жилая комната — ею служила кухня, где хозяйка и питалась, и ночевала, свернувшись на маленьком, облезлом диване. А ещё на кухне жила красивая белая кошечка Муся. Оказалось, что Катерина работает учителем в школе (преподаёт черчение), но своё свободное время посвящает искусству. Она — живописец.

Катерина показала мне несколько своих картин и так увлечённо о них рассказывала, что мне казалось, будто у меня в ушах звучит волшебная музыка. Я смотрела на полотна и понимала, что они мне не просто нравятся, а очень нравятся, — от некоторых просто глаз было не оторвать. Писала Катерина как правило цветы и деревья.

Её изображение дуба и каштана были просто потрясающи: она умудрилась изобразить дерево так, как, пожалуй, можно изобразить лишь человека. Деревья на картинах Катерины живые и задумчивые, а цветы то крохотные, нежные, то огромные, яркие — и они также мудры, как деревья. Пусть я не такой уж большой специалист в живописи, но надеюсь, что всё же могу отличить хорошую картину от плохой. Так вот картины Катерины, на мой взгляд, были просто изумительны.

Находясь под впечатлением от этой живописи, я чуть не забыла о цели своего визита. А вот Катерина не забыла! Она пригласила меня на кухню и спросила, что я буду пить — чай или кофе, а также предложила на выбор яичницу или бутерброд с сыром. Я попросила яичницу.

С первой минуты, как только Катерина подошла к плите, мне стало ясно, что готовить она совершенно не умеет. Тогда я предложила свои услуги, и хозяйка охотно согласилась. Яичница у меня получилась отменная — с сыром, сухим хлебом и даже луком — на подоконнике мы откопали единственную не засохшую луковицу. Кошка Муся есть с нами не стала — не захотела.

Когда мы немного перекусили, я показала художнице рассказ, написанный Зоей. Катерина быстро прочитала его и, кажется, немного расстроилась.

— Но ведь это же про любовь?.. или про что-то в этом роде? Да? — наивно спросила она.

— По-моему, да. Про любовь.

— Зоя, наверное, не совсем поняла меня, — задумчиво проговорила Катерина. — Мне бы хотелось видеть рассказ о высоком и вечном искусстве или о замечательном художнике…

Возвышенность её мыслей на какой-то момент совершенно пленила меня, но я вовремя опомнилась:

— Катерина, — сказала я, — это, конечно, прекрасная идея — написать о художнике! Но ведь по условиям конкурса нужно писать о моём коте Андерсене!

— Правильно! — невозмутимо согласилась Катерина. — Об Андерсене и только о нём! Об Андерсене-художнике!

И она на ходу принялась сочинять. Чувствуя, что рассказ, что называется, пошёл, я быстро схватила с холодильника обгрызенный карандаш и исписанную до половины тетрадь и начала записывать.

А Катерина уже не обращала на меня ни какого внимания: на неё снизошло вдохновение. В двух словах рассказ у неё получился примерно такой.

Андерсен — талантливый художник, он день и ночь рисует картины. Теперь рисует. А раньше он был пекарем в захудалой пирожковой, пёк булочки и белый хлеб, пироги с капустой и рыбой. Однажды Андерсен познакомился с девушкой, — она работала парикмахером в престижном салоне, — и полюбил её. А девушка (кошка, разумеется) больше всего любила деньги, украшения, развлечения и вообще красивую жизнь, но при этом оставалась доброй и весёлой. И Андерсен хоть и понимал, что они слишком непохожи, и вкусы у них подчас прямо противоположные, всё равно не мог разлюбить её. А однажды она ему сказала:

— Ты, Андерсен, недостоин меня! С тобой, конечно, иногда бывает весело, но для жизни мне нужен совсем другой человек. Но ты не грусти, не унывай: всё равно я иногда буду звонить и приходить к тебе.

Это последнее обещание совсем не успокоило Андерсена. Он чувствовал, что девушка вдребезги разбила его сердце.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей кот неожиданно для себя начал писать картины. А когда начал — уже не мог остановиться. Однажды девушка случайно вспомнила о своём бывшем друге и позвонила ему, а он позвал её в гости и показал свои любимые картины. Девушка очень удивилась, узнав, что Андерсен стал художником, и, — возможно, в первый раз в жизни — посмотрела на него с интересом и даже некоторым уважением. Она долго думала, чтобы сделать доброго для такого удивительного кота, и наконец заявила, что, пожалуй, могла бы устроить его поваром в престижный ресторан, — там у неё работает родственница. Тогда он сможет прилично зарабатывать, и она, может быть, окажет ему честь стать его женой. Но… у неё было одно непременное условие: он непременно должен перестать писать картины. Она и сама не могла толком объяснить, почему так настойчиво требовала этого:

— Понимаешь, я хочу, чтобы ты был такой же, как я, и как все, кто меня окружает. Я хочу жить рядом с человеком моего круга. А в твоих картинах… я чувствую в них что-то чужое. Не могу это толком объяснить, но зато твёрдо знаю, что это не моё и мне не подходит. Вот и всё. Выбирай!

И она ушла. А он остался.

Андерсен решил перестать писать картины и тайком ходил и смотрел на ресторан, в который ему скоро предстояло устроиться. Но ему не нравились ни этот богатый ресторан, ни люди, которые в него заходили. Он чувствовал во всём этом что-то чужое, — то, что он никак не сможет принять.

В конце концов, Андерсен не выдержал и начал писать новую картину. Он так увлекся, что даже не заметил, как в открытую дверь его дома вошла его любимая. Она стояла в двух шагах от него, а он её не видел: он писал деревья и цветы, воздух, ветер и птиц. Она возмутилась, очень обиделась и ушла, громко хлопнув дверью. Только тогда он понял, что она была рядом. Андерсен хотел броситься за ней, догнать, но, взглянув на картину, невольно остановился. Он заметил, что одна фигура ещё не закончена, и вдруг понял, как именно её следует закончить. Забыв обо всем остальном, Андерсен снова схватил кисть и начал писать, а закончил работу только под утро.