Осажденный Севастополь - Михаил Филиппов

— Нельзя ли объяснить точнее, каков будет настоящий результат, если ваша бригада будет, как вы выразились, скомпрометирована?

— ЕПе ЬаНга еп ге!га!ге (она ударит отбой), — сказал с досадою француз. Лорд Раглан рысью подъехал к генерал-квартирмейстеру Эри, который давно уже выходил из себя, негодуя на медлительность главнокомандующего, и сказал ему несколько слов. Дицо генерал-квартирмейстера тотчас просияло. Все окружавшие лорда Раглана, даже не слышавшие его слов, поняли, что наступил момент атаки. Английской дивизии Эванса был отдан приказ перейти Алму.

Пожар Бурлюка все еще продолжался. Чтобы обойти пылающий аул с двух сторон, Эванс отослал два полка направо к броду, отделявшему французов от англичан. Тут-то и произошла уже описанная нами сцена, когда французы, англичане и русские все вместе брели через Алму. Сам Эванс, идя с левой стороны горящего аула, имел против себя пресловутый земляной эполемент, выдвинутый Меншиковым и Горчаковым, и другие батареи, стоявшие у Севастопольского шоссе. Виноградники, заборы и стены татарских домишек представляли плохую защиту от ядер, но англичане шли вперед и постепенно переходили реку. Во время этой переправы одна бригада Пеннефазера потеряла четверть своего состава.

Влево от Эванса шла легкая дивизия Брауна под градом ядер и гранат той же земляной батареи и другой, меньшей, стоявшей (для русских войск) правее предыдущей. Англичане ясно видели на русском правом фланге многочисленную кавалерию, которая стояла в полном бездействии, представляя очень красивое зрелище, так как лошади были подобраны масть в масть. Дивизии Брауна пришлось пробираться через целый ряд садов, заборов и виноградников. Прыгая через заборы и перелезая через каменные стены, солдаты Брауна достигли Алмы в таком месте, где хотя и был брод, но весьма опасный. Генерал Кодрингтон свободно переехал в одном месте, где вода едва смочила брюхо его арабской лошади, а рядом с ним офицер, ехавший на громадного роста скакуне, должен был пустить своего коня вплавь. Из солдат многие попадали в ямы, толкали друг друга, падали и погибали. Многих перебили наши застрельщики.

Само собой разумеется, что англичане переправились в полном беспорядке. Сэр Браун сам понял, что какое бы то ни было построение было невозможно, и сказал одному из офицеров: "Я теперь доверяю только личной храбрости каждого англичанина… Проклятые виноградники!" — прибавил он, пришпоривая своего серого коня. Браун был близорук и подъехал так близко к русским стрелкам, что удивительно, как его не убили, тем более что он резко выдавался в своей каске с перьями.

Правее Брауна командовал своей бригадой Кодрингтон, еще недавно бывший простым путешественником-полковником, не имевшим полка, и, как часто случается у англичан, вдруг превратившийся в бригадного командира. Сын моряка, он и сам на своей маленькой белой арабской лошадке не походил на генерала, и на голове у него красовалась не каска с перьями, а простая дорожная фуражка. Сжав свои тонкие губы, Кодрингтон осматривал местность с любознательностью туриста. Перед ним чернели закоптевшие, на время умолкнувшие жерла больших пушек русской батареи, правее от себя он увидел неподвижно стоявшую русскую пехоту в длинных мрачных шинелях. Лучи солнца ярко блестели на штыках русских солдат. Крайним правым полком в бригаде Кодрингтона командовал Леси Йо, страстный охотник, с юных лет привыкший преодолевать препятствия в горных местностях. Для него левый берег Алмы показался пустячным холмиком, и он закричал своим солдатам: "Нечего строиться! Вперед, люди! Валяйте кто как попало!" Его стрелки быстро вскарабкались на пригорок и, увидев перед собой довольно ровную местность, стали громко кричать: "Ропуагс! гопуагё, йэпуагс! (вперед, вперед, вперед)!"

Подобно трусости, храбрость также заразительна: примеру стрелков без всякого приказания начальников последовала целая бригада, увлекая еще два смежных полка. Англичане бежали вперед, причем, не говоря уже о ротах, части разных полков смешались между собою. Но тут у солдат явилась инстинктивная потребность к какому-нибудь порядку, и они сами попытались образовать нечто вроде развернутого фронта. Места не хватало, и построение не удавалось. Это была не армия, а толпа вооруженных отважных охотников в числе пяти полков. Против центра, этой толпы была русская земляная батарея, оба крыла англичан направлялись на густые колонны русской пехоты, прикрывавшие батарею с обоих флангов. Нестройная толпа англичан не была, однако, похожа на густую массу: она была растянута в виде длинной цепи.

Увидя приближение англичан, две массивные серые колонны, состоявшие из солдат Казанского полка, стали медленно спускаться с холма навстречу неприятелю.

Их вел в штыки Петр Дмитриевич Горчаков.

Одна из русских колонн шла с восточной стороны эполемента. Молча и торжественно- спускалась четырехугольная серая масса, ровным шагом направляясь на узкую цепь одетых в ярко-красные мундиры англичан. Английские стрелки дали залп, потом другой, третий. Колонна подалась назад и, попав в углубление между двумя холмами, почти скрылась из глаз. Другая колонна, вышедшая с западной, или, для русских, с левой, стороны эполемента, ответила залпом на залп, но у казанцев стреляли только штуцерные, так как по дальности расстояния гладкоствольные ружья остальных солдат были бесполезны.

XXI

Беспорядочная с виду толпа англичан приближалась на картечный выстрел к нашей главной батарее. Батарея все хранила молчание. Наши артиллеристы были изумлены дерзостью англичан и предоставляли разделываться с ними одним штуцерным. Но когда красные мундиры, отстреливаясь от наших стрелков, приблизились на расстояние пятисот шагов, одна из наших пушек большого калибра грянула, пустив в англичан ядро, которое влепилось в самую середину английской цепи, где было гуще всего. Несколько человек свалилось. Затем огненная полоса сверкнула перед батареей; грянула вторая пушка, третья, и все пространство перед батареей покрылось беловатым дымом, образовавшим такое густое облако, что жерла орудий более не были видны англичанам. Тучи картечи, град ядер и гранат засыпали англичан.

Но английские стрелки, несмотря на страшную убыль, как бы инстинктивно стремились все к одной и той же цели. Большой редут, как они называли нашу батарею, это место, откуда посылались в них губительные снаряды, манило всех к себе, как огонь свечи манит мотыльков. Четыре полка бежали без оглядки прямо к жерлам наших орудий, стреляя на бегу. Ни один из высших английских офицеров не отдавал приказаний: офицеры бежали вперед, увлекаемые тем же инстинктом, который вел солдат. Командир 95-го полка был опасно ранен, капитана Эддингтона картечь убила наповал, третий офицер был буквально разорван на куски ядром. Молодые английские солдаты, в числе которых были и совсем необстрелянные, слышали кругом себя такой шум, визг и рев от пуль и снарядов, что, куда ни повернись, везде наткнешься на ядро или на картечь.