Не провоцируй босса, опасно! (СИ) - Светлова Маргарита

— Так бы и ударила? — хохотнула она.

— Скорее, это было оружие устрашения. Не думаю, что смогла бы врезать. Но эффект был: слинял со скоростью ракеты земля-воздух. Хотела сейчас вашему объяснить, так закусил удила…

— Он такой… — смотря куда-то вдаль, расстроила меня окончательно, а потом решила добить: — И дома тебя ждёт допрос с пристрастием без права оправдаться.

— Поняла уже… — опять тяжко вздохнула, представляя этот допрос.

— Но могу помочь.

Я встрепенулась и с надеждой посмотрела на свою спасительницу.

— Поеду с вами, мать он не прогонит и орать не будет сильно. А утром уже сможет здраво мыслить. Сейчас у него вместо крови голимая ревность, мозг не питает, а отключает напрочь. То, что сейчас ты видишь, это ещё цветочки, ягодки будут дома. Вон глаза какие зеленеющие, и зрачки узкие…

— И что это значит? — насторожилась я.

— Это предвестник бури. У Кирилла всегда такой цвет глаз, кода он в гневе и еле сдерживается, чтобы не сорваться.

— Договорились! — тут же взяла под руку спасительницу.

Когда Кирилл узнал, что мама едет с нами, вначале онемел. Потом попытался избавиться от миротворца, но потерпел фиаско, мол, плохо ей, боится оставаться одна. Посему он только одарил маму полным гнева взглядом и уступил. Только домой зашли, он меня за руку цап и в сторону поволок разборки чинить.

— Сынок, держи себя в руках, иначе я в качестве судьи присоединюсь, — услышали мы весёлый голос его мамы.

— Мам, ты говорила, что у тебя давление, умираешь, поэтому боишься дома сегодня остаться одна. Вот и иди в комнату, как начнутся предсмертные конвульсии, зови, откачаю.

— Ну ты и хам! — шипя, как змея, решила заступиться за женщину.

— А нечего мне врать, думаешь, я не знаю, зачем она здесь? — приглушённо процедил он. — А теперь, дорогая, быстро рассказала про то чудесное утро…

— Да ничего не было у меня с ним. Просто он меня достал, и я его битой припугнула…

— Опять битой! — взревел он.

— Сынок, я всё слышу… — раздался голос сверху.

— Мама, если подслушиваешь, то делай это тихо. И вообще, не рушь свою легенду! Иди давай, болей с чувством, чтобы я проникся.

— Бессовестный, у тебя мама болеет, а ты…

Кир тут же перебил меня, выдав:

— Ну всё, спелись! — Запустил пятерню в свою шевелюру и нервно заходил из стороны в сторону. Затем резко остановился и вновь выдал: — Пусть сейчас вас большинство, но когда у нас с тобой родится сын, мы будем на равных. Так что рано празднуете победу! — сказал он громко, чтобы кто подслушивает, услышал. В ответ тишина, так как Любовь Валерьевна знает о моей проблеме. — Мама, а тебе советую завтра срочно выздоравливать, иначе поругаемся.

— Если ты закончил, можно пойти поужинать? — решила уйти от неприятного разговора верным для этого способом. Кир не позволит мне голодать.

— И я что-то проголодалась, — услышали сверху голос его мамы.

Мой мужчина поднял обречённо глаза кверху и направился в кухню, попутно бросил:

— Иди переоденься, сейчас приготовлю.

Я же поднялась на второй этаж, чтобы выполнить указания нашего кормилица. Там наткнулась на свою спасительницу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что, так и не допускает тебя до кухни?

В ответ кивнула. Он над ней трясётся. Словно она святилище. Всё сам. Только кофе сделать можно и еду разогреть. А остальное не сметь. Ах да, посуду ещё можно мыть.

— И меня не пускает, насчёт этого не беспокойся.

— А насчёт чего мне начинать беспокоиться?

— Разозлился… — покачала она головой.

— Вижу, — тяжко вздохнула.

— Придётся его успокаивать, иначе лютовать долго будет.

— Ещё чего! — возмутилась.

— Ну тогда забаррикадировать дверь, по-другому никак. Хотя... и это не поможет, может выбить. — Убила она меня ответом, следуя за мной в комнату, где я временно поселилась.

— Отчего же, есть вариант — переночевать с вами.

Женщина резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Почесала переносицу, обдумывая мой план.

— Можно, конечно, попробовать. Только мой срок пребывания тут сократится в разы, Кир не отличается долготерпением, если вспылит, будет плохо. — Вновь покачав головой, добавила: — Очень плохо. Я стою и не знаю, что и делать. — Ну, чего статую изображаешь? Бегом переодевайся, бери нужные вещи в бункер…

— Куда?

— В мою комнату, сейчас ей именно это название подходит. Орать, конечно, сын не будет… — она замолчала, моё сердце замерло в ожидании неприятного продолжения: — Но по-любому потом с тобой расквитается, и со мной тоже.

— Может, тогда и не стоит нарываться?

— Ага, сейчас! Где это видано, чтобы Бельская посовала перед трудностями.

— Так трудности — это тоже Бельский.

— От этого ещё интересней.

Пока кушали, Кир молча сверлил меня взглядом. Я злилась, но вида не подавала, собралась помыть посуду, как он:

— Дай сюда, — выдернул её из рук и, слегка наклонившись, чуть слышно произнёс: — Советую срочно перебираться в мою комнату.

— Э… м… — замялась я и тут же вспомнила, где я, собственно, ночую. — Может, завтра?

— Солнечная, поверь, лучше сегодня, — предупреждающе посмотрел на меня.

Ну я и «послушала» его совета. Когда он узнал о моём коварстве, попытался войти. Но окрик мамы остановил:

— Не смей, я с голым задом, Соня мне укол делает. Говорю же — у меня давление! — Удар в стену и удаляющиеся шаги. — Фуф, пронесло, — выдохнула она. — Кстати, а ты уколы ставить умеешь? — посмеиваясь, интересуется.

— Умею.

— Ну, тогда хорошо, завтра может понадобиться, когда прорываться начнём к Люде.

— Зачем?

— Ну а вдруг и правда долбанёт? Сын если лютовать начинает — гаси свечи.

— А почему вы ему позволяете хамить?

— Он не хамит без дела, а только в случае моей манипуляции. А сейчас он знает, что его наглым образом обдурили. Теперь представляешь, насколько сложная нам с тобой предстоит операция?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А к Люде зачем?

— Ой, совсем забыла. На каторжный труд. Или совершать возмездие — пока не могу сказать точно, как всё сделаем, определюсь.