Радио Свобода как литературный проект. Социокультурный феномен зарубежного радиовещания - Анна Сергеевна Колчина

До 1990-х годов на РС практически не существовало обратной связи с Советским Союзом, хотя были рассказы и воспоминания эмигрантов, были документы, письма. Передачи имели другую структуру – упор делался на общеобразовательные, исторические передачи, где слушателям рассказывалось то, что им не давала узнать советская система. Фиштейн сравнивает прежнее вещание РС с современным: «Раньше это мог быть исторический экскурс, это был даже еще театр у микрофона и ставились какие-то инсценировки прямо в студии, потому что довольно многие из сотрудников были по первоначальной своей профессии актерами. Были среди них яркие личности, но некоторых просто не имеет смысл называть, их уже никто не знает как актеров, а некоторых знают как актеров, например, Юлиана Панича. Из его уст я впервые услышал “Архипелаг ГУЛАГ” по радио, будучи еще слушателем, а потом вместе с ним работал. Были глубокие интересные мыслители, писатели, прекрасные культурологи, которые создали нашу культурную передачу, которая стала своеобразным университетом, – “Поверх барьеров”. До сих пор остались люди с той поры, но сейчас это все-таки уже новое поколение. Раньше был, скажем, Александр Галич… Были люди, которые занимались правозащитной деятельностью, – Виктор Федосеев, ведущий программы “Человек имеет право”, и Аля Федосеева, ведущая программы “Документы и люди”… Были люди, занимающиеся историей культуры, скажем, Ирина Каневская (жена Кирилла Хенкина). Работа была чисто радийная, была ставка на голос и содержание. Сейчас все радикально изменилось. Нет причин подчеркивать, что появился Интернет с его видеочастью. Мы уже не можем эксплуатировать только голос и содержание, нам нужно давать картинку, нам нужны глазами читаемые тексты. Сейчас это уже не столько радио, сколько мультифункциональная информационная служба»[516].

Сотрудники радио в интервью автору утверждают, что американская дипломатия, которая в начале 1950-х годов принимала решение о создании радиовещания на русском языке, не могла рассчитывать на то, что РС будет столь эффективным средством народной дипломатии и окажет столь существенное влияние на перемены в России, которые произошли в 1990-х годах.

Ефим Фиштейн отмечает: «Оказалось, что система держится на неинформированности людей. Как только радио стали слушать – стали получать информацию, которую, по крайней мере, можно было сравнивать с действительностью… Повысился общеобразовательный уровень населения, а отсюда уже один шаг до каких-то социальных и экономических реформ. Было ясно, что так, как жили в ситуации полной информационной блокады, как в 1940–1950-е годы, дальше жить очень трудно становится, потому что постоянно снижается конкурентоспособность страны, а вместе с тем и жизненный уровень. В 1990-х годах это просто стало вопросом времени, когда будет прорвана не только информационная блокада, но и весь железный занавес. Это уже становилось очевидным. Обратная связь была уже очень сильной тогда. Мы не просто стали ездить – у нас появились корреспонденты внутри страны. Многие из них до сих пор работают на РС. И когда произошла попытка государственного переворота и попытка возврата в прошлое (эта попытка была сорвана), то первым указом Ельцина был указ, разрешающий РС иметь свое бюро в Москве. Я думаю, что это не просто символично, но имело реальный смысл. Новые власти чувствовали, что мы союзники по процессу демократизации. Так что, я думаю, что влияние РС на процессы, происходящие в стране, было несомненным. Это влияние как признано мыслящими людьми, так и не признано. Многие люди внутренне полемизируют с нами, не согласны с нами, это вполне естественно, но они не подозревают, насколько глубоко радио влияет на их жизнь. Ведь форма несогласия есть форма реагирования…»[517].

Популярность РС в наши дни, по словам Ефима Фиштейна, продолжает зависеть от политической обстановки в стране. Здесь прослеживается закономерность: чем глуше информационная блокада, чем больше изолированность страны, тем выше влияние РС. Чем глубже демократизация, либерализация общественной жизни – тем меньше нужды в таком радио. В 2010 году Фиштейн считал: «Мы не до конца успешны, поэтому закрытие откладывается на неопределенное время… Я думаю, что мы еще пока нужны. Кстати говоря, даже в ситуации полной открытости общества всегда есть переходный период, когда радио играет определенную роль… Но если в России будет полностью информационная открытость, то вопрос о бессмысленности вещания встанет… Так же как в свое время в пользу закрытия был решен вопрос о вещании в странах Центральной Европы… Это естественно – тут ничего не поделаешь»[518].

Вот что говорит Фиштейн о передачах РС: «Наши культурные передачи имеют скорее характер университетского образования. Потому что сейчас все уже печатается и в России, но, тем не менее, есть авторы и позиции культурологические, которые не всегда в России находят отражение… Важна и писательская традиция на радио. У нас есть пиетет традиционный к российской культуре и к ее представителям. Что касается жанров, то, естественно, здесь есть специфика. Она задана форматом…»[519]. По мнению Фиштейна, в современном эфире искусство писателя перед микрофоном должно заключаться в лаконичности и емкости его мыслей, в афористичности: «Каждый знает, что за писателем стоит целый мир написанного. Но перед микрофоном хорошо бы, конечно, не читать это, а сжать до предела свои мысли»[520].

В октябре 2012 года директором Русской службы стала Маша Гессен, которая сформулировала свою концепцию вещания Свободы на странице в facebook (от 4 декабря 2012 г.)[521]. С мая 2013 года главный редактор РС – Ирина Лагунина. На Свободе Лагунина работает с 1995 года, ведущая программ «Время и мир» и «Продолжение политики». В 2014 году своими воспоминаниями и мыслями о будущем радиостанции в программе «Поверх барьеров», подготовленной к 61-й годовщине, делились люди, чьи судьбы оказались связанными с Радио Свобода[522]. Ирина Лагунина говорила: «То, что всегда было огромной ценностью Свободы, – это то, что наши ценности не менялись. Они не менялись никогда, они не меняются сейчас. Другое дело, что нынешняя структура и нынешняя психология российской власти только подчеркивает эти ценности, которые мы проповедуем. “Болотное дело”, завинчивание гаек против свободной прессы, попытка взять под контроль систему образования в России – все это подчеркивает миссию Радио Свобода в нынешних условиях, и она становится ярче и намного более выпуклой, чем, может быть, в 1995 году или даже в 2000 году…».

Москва и Прага: продолжение литературных традиций

Игорь Померанцев в эссе «Век радио» пишет: «Особенно меня волнует работа с архивами. Порой мне приходится сызнова редактировать, а попросту резать, голоса умерших “либертийских”[523] коллег: поэта Георгия Адамовича, писателя Гайто Газданова, богослова Александра Шмемана. И тогда мне кажется, что я работаю на радиокладбище…