Право на поражение - Эдуард Катлас

Нельзя было отрезать заставу от врага без крайней необходимости – гномы не только оборонялись, но и атаковали, как только выдавалась возможность. Личная гвардия Бохута перемещалась от одной заставы к другой, слушая, выжидая, проверяя гоблинов на прочность. Воины атаковали быстро, моментально зачищали целые коридоры, прорываясь вперед на сотни локтей. Но, насколько знал Бодор, пока еще не наткнулись на достаточно слабую группу гоблинов, чтобы действительно осуществить прорыв. Гоблины гибли охапками, но сзади все время подходили новые, и гвардейцы отступали.

Завалить заставу означало сдаться. Замуровать себя и ждать, не имея возможности контратаковать, когда гоблины сами найдут дорогу к чертогам и просочатся через щели.

Бодор знал, что, если ничего не изменится, им не выстоять. Они могут продержаться неделю, может, даже не одну, но рано или поздно им придется оставить чертоги и запереться в цитадели. Всем, кто будет к тому времени жив.

Он понимал, что его судьба, судьба его рода и всех подгорных владений решается не здесь.

Рем давно ощущал себя середнячком. Он прекрасно владел мечом, прекрасно ориентировался в бою, великолепно стрелял из лука. Но в его команде все умели делать то же самое, а многие – даже больше.

Как ни странно, при этом он не чувствовал себя ущербным. Его друзья заменяли все, чего ему не хватало. Восполняли все его недостатки. И все эти годы главным для него было прикрыть спину друзей. Не подвести. Научиться чему-то новому, потому что иначе где-нибудь когда-нибудь он может оказаться недостаточно проворным, чтобы держать свое место.

Справа от него шел некромант. Слева – жрец, проповедник культа смерти. Таким же образом сопровождали и остальных четырнадцать финалистов.

Некрорыцарь вел процессию, окруженный дюжиной отборных мертвецов.

Деваться было некуда. Победителям не дали даже ночи отдыха, уводя ближе к замку Затворника сразу после церемонии награждения. Да и та не продлилась долго – почести кандидатам в мертвецы были ни к чему.

Где-то там, позади, небрежно брошенное на телегу вместе с остальными, тело Мугры везли другим маршрутом к тому же замку – только не в сам замок, а в его окрестности. На стеллажи, где мертвецы будут ждать грядущих грандиозных битв. На мече Рема запеклась кровь друга, которую он не успел стереть.

Как бы хорошо ни понимал его разум, что путь, который они избрали, был единственный, но руки все равно продолжали дрожать. Это было нелегко – хранить на своем мече запекшуюся кровь друга.

Рыцарь, как нарочно, вел их самыми злачными районами города.

Они проходили мимо ворот некроманта – нескольких черных арок, расположенных одна за другой. Кого-то казнили – этого не было видно, но Рем и не думал, что хотел бы увидеть казнь, – достаточно было ее слышать. Крик не прекращался, хотя чувствовалось, что сил издавать звуки у жертвы не оставалось. Что связки сорваны, но человек даже не чувствует боль в горле, потому что поглощен другой безумной болью. Иногда крик затихал, совсем ненадолго, и почему-то Рем был уверен, что жертва захлебывается кровью, выходящей из горла вместе с криком.

Они шли мимо арок бесконечно долго, но этот крик все не прекращался. В одном можно было не сомневаться – после этой боли новый воин Затворника действительно ничего на свете больше не будет бояться.

Крик не смолкал. Гоблины перли на заслон, вереща что-то неразборчивое, умирая, подбадривая тех, кто был в первых рядах. После первой полной вахты на посту Бодор сменил доспехи – теперь на локтях у него были прикованы небольшие шипы, такие же, как и на коленях, и совсем маленькие – на запястьях.

Порой, когда начиналась полная свалка, эти доспехи оставались единственным оружием гнома, которым еще можно было пользоваться. Но сейчас бойцы пока сдерживали атакующих. Бодор был в первом ряду. Держа в левой руке башенный щит, надежно прикрывающий его от ножей гоблинов, он успевал время от времени высовываться через верх и лупить молотом по головам врагов, пытающихся перебраться через заслон.

Гоблины давили друг друга. Бодор даже не пытался представить, сколько своих сородичей они просто затоптали перед заслоном. Но они все равно продолжали переть вперед, сейчас уже забираясь на трупы первой волны атакующих.

Два башенных щита в самом узком месте заслона, Бодор слева то и дело откидывал гоблинов назад молотом. Его брат, держащий правый щит, предпочитал пользоваться киркой, считая, что родной инструмент сподручнее в любом деле. Остальным приходилось орудовать пиками, места, чтобы развернуться, просто не было.

Щиты были специально оббиты сталью, но в конце концов кому-то из нападающих удалось пробить даже сталь, и брата Бодора больно укололо в левый бок, которым он упирался, удерживая щит.

Мгновения ослабления внимания гоблинам оказалось более чем достаточно, и они прорвались. Такие прорывы случались через раз на третий, и все к ним привыкли, но именно в эти моменты у нападающих появлялся шанс достать гномов, просто задавить их количеством. До сих пор это им не удавалось, но до сих пор гоблинам не удавалось и пробить башенный щит.

Правый щит выдавили на гномов, и брат Бодора едва успел отступить, чтобы не оказаться накрытым этим самым щитом. С левым дело обстояло иначе: понимая, что долго ему не удержаться с брешью справа, Бодор сам обострил ситуацию. Резко отодвинув низ щита на себя, он что есть силы навалился на верхнюю кромку, а потом и вовсе забрался на нее ногами. Сзади помог кто-то из родственников, и вместе они похоронили прямо под щитом еще несколько гоблинов.

Молот был бесполезен. Ножей Бодор не любил, поэтому у него оставались только руки да шипы. Несколько гоблинов, проталкивающихся вперед, опрокинули его на спину, но ближайшему Бодор успел заехать коленом в живот, ощутив, как шип погрузился в плоть.

Защищаясь телом противника, гном схватил направленный на него нож, вывернул его и заставил второго гоблина воткнуть собственное оружие себе в грудь. Попытался отползти чуть назад, чтобы не оказаться заваленным трупами гоблинов. Почувствовал, как по его доспехам скребется нож еще одного гоблина, и вслепую ткнул шипом, спрятанным на запястье. Для этого требовалось выгнуть ладонь – опасно в такой давке, но, по крайней мере, нож по его доспехам больше не скребся.

Как только он выбрался из-под трупов, вслед за ним полезли гоблины. Бодор пнул сапогом первого прямо в лицо, расплющивая тому и без того плоский нос и вгоняя сломанные кости глубоко в мозг.

Самая узкая часть заслона оказалась заваленной трупами по самый потолок. Но нападающие начали оттаскивать тела назад, чтобы освободить дорогу новой волне. Такое тоже бывало, хоть и нечасто. Обычно гоблины, ошарашенные количеством погибших сородичей, откатывались назад, чтобы зализать раны и набраться храбрости для следующей атаки. Но в этот раз, похоже, их решимости хватило на большее.