Легион - Уильям Блэтти

– Конечно, сэр.

– Спасибо.

Киндерман повернулся и направился к лифтам. Он нажал кнопку «вниз». Лифт остановился, из него вышла медсестра, и следователь шагнул в кабинку. Медсестра вдруг вернулась в лифт, и Киндерман внезапно вспомнил ее. Это ее странный взгляд он поймал на себе сегодня утром.

– Лейтенант... – неуверенно обратилась к нему девушка. Она хмурилась. Очевидно, она не знала, с чего начать разговор. Сложив на груди руки, девушка нервно теребила белую кожаную сумочку.

Киндерман снял шляпу:

– Чем могу помочь?

Медсестра отвернулась. Она все еще колебалась:

– Я не знаю... Это ерунда какая-то... Прямо не знаю...

Они спустились в вестибюль.

– Пойдемте, отыщем где-нибудь укромный уголок и поболтаем, – предложил следователь.

– Я себя чувствую ужасно глупо. Видите ли, дело s том... – Девушка пожала плечами. – Ну, я просто не знаю...

Дверцы лифта разошлись. Лейтенант проводил медсестру за угол, где они расположились в удобных, обтянутых голубой искусственной кожей креслах.

– Все это, наверное, глупости... – начала сестра.

– Ничего под этой луной не может быть глупо, – возразил следователь, подбадривая ее. – Если бы мне сейчас кто-нибудь заявил, что «мир – это апельсин», я бы поинтересовался, какой именно сорт апельсина, а дальше будь что будет. В самом деле. Сейчас, по-моему, уже никто не может точно ответить, что есть что. – Киндерман мельком взглянул на табличку, прикрепленную к халату медсестры: КРИСТИНА ЧАРЛЬЗ – Так что вы хотели мне рассказать, мисс Чарльз? Она тяжело вздохнула.

– Все в порядке, – успокоил ее следователь. – Ну, так что же?

Девушка подняла голову, и их взгляды встретились.

– Я работаю в психиатрическом отделении, – сообщила она. – А точнее, в отделении для буйных. У нас там есть один пациент. – Кристина снова пожала плечами. – Когда его доставили, я еще здесь не работала. Это было очень давно, много лет тому назад. Десять, а может быть, двенадцать. Я видела его историю болезни. – Она раскрыла сумочку, порылась в ней и достала пачку сигарет. Вытряхнула одну и, несколько раз чиркнув по коробку, зажгла спичку. Потом отвернулась и выпустила струйку серого дыма. – Простите, – тихо пробормотала она.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Ну так вот, про этого больного. Полицейские подобрали его в районе М-стрит. Он бродил по улицам и ничего не помнил. Он не разговаривал, к тому же у него не обнаружили никаких документов. Ну, в конце концов, он так и остался в больнице. – Медсестра нервно затянулась сигаретой. – Ему поставили диагноз «кататония», хотя кто его знает, чем он на самом деле страдает. Я с вами буду откровенна. В общем, он так и не заговорил, и все эти годы его держали в обычной палате. До недавнего времени. Сейчас я об этом расскажу. Мы не знали, как его зовут, и сами придумали ему имя. Мы окрестили его Томми Подсолнух. В комнате для отдыха он весь день перебирался из кресла в кресло, чтобы сидеть на солнце. Он никогда не оставался в тени, и, если где-то появлялось солнце, Томми сразу же устремлялся туда. – Она еще раз пожала плечами. – Было в нем что-то милое и безобидное. Но потом неожиданно все изменилось, как я уже говорила. В начале года он как будто стал понемногу выходить из своего замкнутого состояния. И мало-помалу начал издавать нечленораздельные звуки, словно хотел что-то сказать. Возможно, разум его и прояснился, но он так долго не пользовался речевым аппаратом, что из его горла вырывались только стоны и мычание. – Медсестра потянулась к пепельнице и потушила сигарету. – Боже мой, у меня из ничего прямо целая повесть получается. – Она виновато взглянула на следователя. – Короче, он вскоре заговорил, но у него начались приступы буйства, и мы поместили его в отдельную палату. Смирительная рубашка, стены, обитые войлоком, и все такое прочее. Он там находится с февраля. Так что не может иметь никакого отношения к этому делу. Но Томми утверждает, будто он и есть убийца «Близнец».

– Не понял?..

– Томми говорит, будто он и есть тот самый убийца «Близнец».

– Но вы же сами сказали, что его держат взаперти.

– Да, вот именно. Поэтому-то я и сомневалась, рассказывать ли вам про все это. Он ведь с такой же легкостью мог утверждать, будто он – Джек Потрошитель. Так что... Но вот только... – Она не договорила, и в глазах ее мелькнула тревога. – Видите ли, на прошлой неделе, когда я давала ему таблетки торазина, он произнес одно слово...

– Что именно?

– Он сказал – «священник».

Посреди большого зала при входе в отделение для буйных стояла круглая стеклянная будка дежурной медсестры. Девушка нажала на кнопку – металлические двери, отделяющие больных от внешнего мира, раздвинулись. Киндерман и Темпл шагнули внутрь, и створки дверей так же беззвучно сомкнулись за их спинами.

– Выбраться отсюда просто невозможно, – заявил Темпл. Находясь в раздражении, он вел себя бесцеремонно. – Сестра видит вас через стеклянную дверь и нажимает кнопку, чтобы выпустить наружу. Или вы Должны набрать шифр – а это комбинация из четырех Цифр, и к тому же она меняется каждую неделю. Вы все еще торопитесь увидеть его? – строго спросил он.

– Хуже от этого не будет.

Темпл, не поверив своим ушам, ошарашенно уставился на Киндермана.

– Но его палата заперта на ключ. Он в смирительной рубашке, и у него связаны ноги.

Следователь неопределенно пожал плечами.

– Я просто посмотрю.

– Это ваше право, лейтенант, – резко отрубил Темпл. Он стремительно зашагал вперед по тускло освещенному коридору, и Киндерман поспешил вслед за ним. – Не успеваем менять эти проклятые лампочки, – проворчал психиатр, – то и дело перегорают.

– Это не только у вас. Во всем мире так. Темпл извлек из кармана огромное кольцо, на которое было нанизано множество разных ключей.

– Он вон там, – указал доктор. – Палата номер двенадцать.

Киндерман подошел к крошечному дверному оконцу и сквозь него принялся рассматривать обитую войлоком комнатку. Он заметил жесткий стул, раковину, унитаз и питьевой фонтанчик. В дальнем углу комнаты на кушетке сидел мужчина в смирительной рубашке. Лица его не было видно. Мужчина склонил голову на грудь, и его длинные черные волосы замасленными спутанными прядями свисали на лицо.

Темпл отпер дверь и распахнул ее, жестом приглашая лейтенанта войти.

– Будьте как дома, – съязвил он. – Когда закончите, нажмите кнопочку у двери палаты. Сестра вам откроет. А я буду у себя. Эту дверь я оставлю незапертой. – Темпл с отвращением посмотрел на следователя и чуть ли не бегом устремился к выходу.

Киндерман вошел в палату и тщательно прикрыл за собой дверь. С потолка свисала голая лампочка. Она едва светилась, бросая зловещий красноватый отблеск на окружающие предметы. Киндерман взглянул на раковину. Кран подтекал, и стук разбивающихся капель отчетливо слышался в тишине. Киндерман подошел к кушетке и остановился.