Орден Святой Елены (СИ) - Виталий Абанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как можно ее остановить? Возможно ли это? И… я вдруг вспоминаю свою схватку с Демоном.
Клинки срываются с места и я вижу, как они летят, как они пронзают мою плоть и как в стороны брызжет моя кровь — все словно в замедленном кино, словно все вокруг замерло и сейчас во всем мире есть только я, она и клинки между нами.
Перед глазами проносятся мои дни в этом мире — и валькирия Цветкова и смешной Пахом со своим вечным термосом, в котором он носит для меня кофе с коньяком, лихой гусар фон Келлер, полковник Мещерская — строгая, затянутая в мундир, со вертикальной морщинкой между бровей и она же — совсем другая, совсем рядом, ее белая плоть и легкая, игривая улыбка, когда она тянется ко мне, закрывая глаза. Мещерская на поле боя — сильная, уверенная в себе, решительная и смертоносная. Мещерская в момент нашего первого поцелуя, как будто поднявшая свое забрало в тяжелой броне, наконец открытая миру, робкая и стеснительная.
Глупо. Умирать от руки кицунэ. Непонятно почему. На полигоне ЕИВ Академии за городом. Глупо и жалко. Неужели и вправду, люди — самые низшие существа в Девяти Мирах? Можно это отрицать, можно не признавать и бороться, но вот она, суровая реальность — я лежу в снежной пыли, забрызганный красным, истекающий кровью, а она — стоит.
Не один и не два раза я видел, как это происходит в кино, как главный герой находит у себя силы и встает наперекор всему, даже если он избит, даже если он умирает. Встает и побеждает. Но я уже вставал — и не один раз. Каждый раз она роняет меня наземь, и делает это не прикладывая никаких усилий. У меня больше нет сил. Кружится голова. Процесс будет продолжаться пока я не умру, так обещала она и так и будет.
Я закрываю глаза. Пришла пора признать свою смерть. Пришла пора признать свою смертность, то, что я — конечен. Я — умру. Все. Отдых. Нужно ли помолиться перед смертью? И кому? Нет, я не буду молится. Зачем. Хватит бороться с неизбежным, я уже мертв.
Маранасати, медитация о смерти, о ее неизбежности и проживании. Книга Мертвых, осознанность смерти, вопросы и размышления Атиши. Вот он я, лежу на грязной, бело-красно-черной арене полигона и клинки-бабочки разрывают мою плоть. Я умер. Каягата-сатти-сутта говорит о девяти стадиях медитации над собственным трупом, и я вижу все их. Первая стадия, мое тело опухло, пальцы превратились в сосиски, глаза вылезли из орбит, живот вздулся, кожа посинела, отовсюду вытекает гной. Вторая стадия — поедание стервятниками, шакалами и червями. Третья — скелет с плотью, измазанный кровью, удерживаемый сухожилиями. Четвертая, пятая, шестая, седьмая, восьмая… и наконец девятая. Я прохожу их все.
Я продолжаю лежать и тело начинает разлагаться, его поедают черви, оно высыхает под палящим солнцем и мокнет под проливными дождями, белеют кости. Я вижу, как змея проползает через глазницу, как сменяются года, десятилетия, столетья, эпохи, эры. Как солнце взрывается, а потом тухнет, как вся Вселенная прекращает свое существование… меня больше нет. Нет как человека, как личности, неважно все, что когда-либо волновало и трогало меня. И когда все это исчезает — остается только одно.
Я открываю глаза. Я уже умер. Значит нет смысла беречься. Нет смысла прятаться и выжидать, нет смысла более беречь силы и рассчитывать на будущее. Будущего нет. Нет прошлого. Есть только здесь и сейчас. Я сжимаю пальцы в кулак.
— Ты еще жив? — поднимает бровь кицунэ: — что же, тогда… — она не успевает закончить фразу, она уже летит в трибуны вокруг арены, пробивая поставленный щит и ломая деревянные скамейки. Грохот! Пыль!
— Нет. Я уже умер. — сообщаю я, стоя на том самом месте, где она стояла только что. С моего кулака на грязный снег арены капает кровь. И она не моя.
— Тск! — из облака пыли и деревянных обломков вверх взмывает она, платье на ней окончательно разорвано, глаза мечут молнии, а из уголка рта стекает струйка крови: — какой в этом смысл, Уваров? Ты все равно умрешь!
— Смысла нет ни в чем. — отвечаю я: — я умру и ты тоже. Солнце умрет. Вселенная закончится. Меня это не волнует. Есть только моя воля. Во всей Вселенной это единственное что имеет значение.
— Твоя воля? — она открывает рот, но я вижу все. Все вокруг. Время останавливается, и я срываюсь с места, прыгая вверх и вот уже моя рука касается ее горла. Звук догоняет меня, и мы с ней вместе — падаем вниз, только я вбиваю ее спиной вниз прямо в мерзлый грунт! Грохот! Снежная пыль и комки мерзлого грунта разлетаются во все стороны!
Я не собираюсь ей отвечать. Слова уже ничего не решат здесь и сейчас. Я уже принял неизбежность происходящего. Все будет продолжаться, пока я не умру, верно? Но у меня есть что донести ей перед смертью. Не словами, но делом.
Обрушиваю на нее сверху удар кулаком. Она закрывается клинками-бабочками, но мой кулак ломает хрупкие лезвия, одно, потом другое. Снова удар. Я вкладываю в них все тело, всю свою силу. Жалости нет, сомнений нет, ничего нет, кроме моей воли к победе. Клинки втыкаются мне под ребра, в грудь, в шею, но я продолжаю наносить удар за ударом, не обращая внимания на боль. Еще удар! Наконец он достигает цели и я чувствую, как трещат кости черепа под моим кулаком! Ничто на свете сейчас не может остановить меня!
Наконец я останавливаюсь. На месте головы у лисицы — мокрое месиво из крови и плоти, из переломанных костей. Неужели все?
Я падаю набок и клинки, которые пронзили мое тело — исчезают, растворяясь в воздухе. Время умирать. С такими травмами не живут долго, а целителей рядом нет, правда есть надежда, что…
— Среди всех существ во всех Девяти Мирах нет созданий более низших чем люди. Так сказано в книге Девяти Миров. — раздается голос совсем рядом. У меня нет сил скрипнуть зубами или выругаться. Я сделал все, что мог и у меня нет сил даже удивляться. Действительно, такая разница в силе…
— Но это не все, что сказано там. Если читать дальше, то найдутся и такие строки — «однако среди всех существ во всех Девяти Мирах — люди способны на удивительные вещи. Они могут превзойти свои ограничения и стать теми, кем они захотят —
