Как работает экономика - Джон Тамни

В этих восьми предложениях Кудлоу объяснил суть «клинтоновского бума». Невозможно недооценивать важность правительственной поддержки доллара с середины 1990-х гг. Многие консерваторы все еще считают, что Биллу Клинтону просто повезло стать президентом именно во время стремительного развития интернет-технологий. Но так думать неправильно.

Интернет-бум неотделим от политики, которую Клинтон проводил по отношению к доллару. Когда деньги обесцениваются, инвесторы занимают оборонительные позиции – они ищут безопасность. Но если они знают, что их инвестиции не пострадают от девальвации, они пойдут на риск. Сильный доллар при Клинтоне стал тем самым фоном низкой «энтропии» для инноваций высокой «энтропии», которые наполнили Кремниевую долину.

Доллар – это важнейшая единица измерения цены в мире, и цена доллара часто дает направление другим мировым валютам. Когда доллар крепок, другие валюты также переживают подъем. Я еще раз повторю, что деньги – это ни что иное, как единица измерения. В идеальном мире деньги не могут быть ни сильными, ни слабыми, они могут быть только стабильными. Поэтому, несмотря на то, что США не вернулись к неизменному доллару во времена Рейгана – Буша – Клинтона, Натан Льюис все-таки заметил, что в 1982–2000 гг. «цена доллара была грубо говоря стабильна – $350 за унцию»{305}.

За стабильностью последовал экономический бум. В 1980–1990-е гг. снизились налоги на трудовую деятельность, налоги на правительственные расходы, государственное регулирование стало менее навязчивым, торговля более свободной, доллар – крепким и стабильным. Все это необходимые основы для экономического роста. Гонка на рынке ценных бумаг, начавшаяся в 1980-е гг., продолжилась в 1990-е гг., а индекс S&P 500 вырос за последнее десятилетие на 314 %{306}.

Что же произошло? По какой причине такая процветающая экономика вдруг резко замедлила рост, почему остановилась деятельность рынков ценных бумаг, почему в 2000-е гг. разразился кризис? Почему самое богатое государство на планете вдруг потеряло экономическую устойчивость?

Точно так же, как Стив Янг и Билл Уолш следят за ногами квотербеков на поле, мы с вами можем следить за долларом. Президенты получают тот доллар, который им нужен, и с избранием Джорджа Буша-младшего в 2000 г. политика слабого доллара снова вошла в моду – к несчастью для США и всего мира. Министры финансов должны публично высказываться о долларе, поэтому их очень хорошо натаскивают, учат тому, что они должны говорить. Их слова могут изменить курс доллара. Первый министр финансов во время президентства Буша Пол О'Нил объявил, что сильный доллар не является приоритетом для государства. Сменивший его Джон Шоу снова взял курс на пропаганду дешевых денег и даже задал вопрос на саммите большой восьмерки в 2007 г.: «А что плохого в слабом долларе?»{307}.

Администрация Буша навязала новые пошлины на импорт стали, пиломатериалов и креветок. Картер (как, впрочем, и Рейган) постоянно жаловался на слабость японской иены, а Джордж Буш-младший, следуя моде, начал жаловаться на слабый китайский юань. Это был очевидный сигнал о том, что правительство хочет, чтобы доллар был слабым, и рынок предсказуемо пошел на уступки. Ни один инвестор не будет конфликтовать с президентом, который контролирует Федеральную резервную систему. И какого бы вы ни были мнения о войне в Афганистане и Иране, война и большие деньги отнюдь не всегда коррелируют друг с другом.

И доллар начал падать. В 2001 г. после инаугурации Буша он стоил 1/266 унции золота, а к июлю 2008 г. – 1/940 унции{308}. Цена на нефть за этот период ожидаемо выросла, в итоге достигнув исторического максимума – $145 за баррель. В 1998 г. нефть стоила всего $10 за баррель, в 2001 г. – $25. Это были не «нефтяные шоки», это были долларовые шоки. Если считать в долларах, цена на нефть выросла на 459 %. Если считать в других валютах, нефть все равно дорожала, хотя и не настолько. В швейцарских франках баррель нефти подорожал на 216 %, а в евро – на 198 %{309}.

Цены на сырьевые товары определяются каждый день на биржах по всему миру. Эти цены определяются в долларах, и когда доллар дешевеет по отношению к золоту, дорожает не только нефть. Странные заголовки публикаций в газетах – «Конфликт между штатами из-за воровства меди»{310} и «Медь: легкая добыча для воров»{311} – прямо указывают на проблему. Когда медь, из которой чеканится пенни, стала дороже, чем сам пенни, один конгрессмен предложил выпустить закон об отмене запрета американского казначейства переплавлять медные монеты{312}. Застой 1970-х гг. начинался снова. Богатство прошлого становилось более привлекательным, чем богатство будущего, которое зависело от рынка ценных бумаг.

Акции действительно подскочили в первые годы президентского срока Буша, но их доходность была далека от чисел, к которым успели привыкнуть инвесторы в 1980–1990-х гг. Единственное, что заслуживало здесь внимания – первичное публичное размещение акций Google. Агентство Bloomberg cообщало в мае 2008 г.: «За вычетом ExxonMobil Corp, Chevron Corp и ConocoPhillips, прибыли американских компаний будут худшими как минимум за последнее десятилетие»{313}.

Примерно в это же время в нефтяные штаты, такие как Техас и Северная Дакота, устремился поток людей, желающих заработать на нефтяном буме, вызванном слабым долларом. Свежеиспеченные выпускники Гарварда зарабатывали меньше денег, чем выпускники Училища горного дела и технологий Южной Дакоты{314}. Это правда, что такие блестящие инженерные решения, как гидроразрыв пласта и горизонтальное бурение открыли повсеместный доступ к ранее недоступным запасам нефти и газа. Но в мире много нефти, которая продается по рыночной цене. Американцы сломя голову устремились назад, к относительно низким предельным прибылям в энергетической сфере, повторяя историю 1970-х гг., когда низкоприбыльная экономическая деятельность победила, вытеснив ту, что была бы гораздо более прибыльна. Экономика Майкла Джордана-баскетболиста снова превратилась в экономику Майкла Джордана-бейсболиста.

И вновь, точно так же, как в 1970-е гг., американцы начали спекулировать на рынке жилья. Он сулил более высокие доходы, чем рынок ценных бумаг, при этом вы получали дом, в котором можно жить. Устремление в жилищный рынок было таким же тревожным экономическим сигналом в 2000-е гг., как и в 1970-е гг. Как писал Адам Смит в «Богатстве народов»:

«Хотя дом может принести прибыль его владельцу, а следовательно, стать для него источником капитала, дом ничего не может дать обществу, он не может стать источником капитала для общества, и доходы других людей никогда ни в малейшей степени не будут увеличены за счет чужого дома»{315}.