Суть творчества. Бегство в иллюзорный мир, помогающий выжить - Любовь Гайдученко

Короче, чтобы не сойти с ума, я ушла домой, благо это недалеко. А утром пойду за второй порцией крови.

Мне стало чуть-чуть получше, но совсем чуть-чуть. Они меня спросили – есть ли у меня какое-то кровотечение. Женщина я пожилая, давно уже ничего такого нет. Значит, сказали они, гемоглобин и анемия у меня от того, что я голодаю. Правильно. Поэтому я никогда не выздоровею. Скорее, наоборот. Так что ещё немного, и кто-то лишится моей прозы, которую любит читать, а кто-то будет счастлив, что наконец-то эта несносная Гайдученко гикнулась…

Ну что еще сказать? Смерти я нисколько не боюсь. Я спокойна, как матрос с крейсера «Варяг». Я молодец!

Белая стена

Жить не хотелось. Но надо было. Потому что на радикальные поступки способен редкий.

И ради чего жить??? Ради удовольствий, которые оставались с ней всегда, даже если в жизни ничего не светило, и был полный тупик? Нет, они того не стоили. Для того, чтобы жизнь казалась пряником, нужна была какая-то более высокая цель. А её не было.

Было барахтанье в мелкой повседневной пошлости. Ночью спать не хотелось. Не то что бессонница, но одолевали всякие ненужные мысли, которые трудно было просто взять, да и выкинуть из уставшей головы. Она дотягивала часов до трёх, занимаясь всякой ерундой, а потом просто сваливалась на постель кулём, ничего уже не соображая.

Вставала, естественно, поздно, с поганым самочувствием, с ещё более поганым предчувствием нового дня, который опять не принесёт ничего, кроме отвращения к жизни. Пила кофе – это святое. А вкуса его давно уже не чувствовала. Привычка свыше нам дана…

Никому она не была нужна, даже самой себе… И ведь даже не заметила, как попала в это болото. Оптимизмом-то никогда, в общем, не отличалась, но чтобы так, совсем никак… Одно отвращение – от окружающего, от мира в целом… Так было недолго и свихнуться. Но она держалась – понимала, что в безумие ей выход заказан, мозги были не так устроены, безумию их было не одолеть, как оно ни пыталось, исподволь подкидывая ей неразрешимые проблемы.

Потом весь день она тупо думала, как бы всё изменить, но в голову не приходило ни-че-го.

Окружающие делились на две категории: одна, более многочисленная, была к ней целиком и полностью равнодушной, вторая пыталась лезть с советами. Ей было смешно (про себя, конечно) – ну чем ей могли помочь эти никчёмные слова, произносимые то ли от глупости, то ли от плохо скрываемого желания сделать ей больно. Ведь было заметно, что она несчастна (как ни скрывай – это всегда чувствуется, от тебя идут какие-то невидимые флюиды, даже если ты изображаешь на лице этакую милую фальшивую улыбочку), а люди – они недалеко ушли от куриц, которые, как известно, заклёвывают больную или смурную товарку по стае. Правда, её это не доставало – она была равнодушна к тем, кого считала для себя чужими, а таковыми были почти все. Ну что они, по большому счёту, могли ей сделать?

И так бессмысленно проходили дни, месяцы, сменялись времена года… Ничего не происходило. Зиму она переносила плохо, в конце её совсем ослабевала, но и лето не приносило радости, просто физически становилось чуть легче, и меньше проблем возникало чисто в бытовом отношении.

Она даже мечтать разучилась… Раньше её мечты были, конечно, несбыточными, но грели её душу, всё-таки теплилась в глубине малюсенькая надежда – а вдруг? Не всегда же в жизни одна чёрная краска, жизнь, как известно, полосатая, и вслед за неудачами всегда приходят хоть маленькие, но удачи, дело ведь не в размерах, а в перспективе, глядишь, и выплывешь на поверхность ненароком, не всё же тебя будет тянуть на самое дно… Но нет, она проигрывала любые поединки, как дошедший до полного отчаянья боксёр, которого только бьют, бьют, бьют – он даже боли уже не чувствует, а думает о том, как бы упасть и больше не вставать…

В итоге с ней перестали общаться (несчастья – это как зараза, все боялись подцепить этот прилипчивый вирус), но она была этому даже рада – ей осточертело переливание из пустого в порожнее, которым человечество начало заниматься ещё с тех пор, как проживало в пещерах. От неё отказались даже близкие друзья, но с ними она давно потеряла общий язык, так что для неё это было абсолютно неважно. Все они, чтобы устроиться в трудные времена, предпринимали такие шаги, которые для неё были неприемлемы. Она их, конечно, не осуждала за приспособленчество и желание сделать карьеру любым путём, даже предав свои принципы и идеалы, которыми они очень гордились в молодости, но которые отвалились от них, как старая засохшая корка, как только подул холодный северный ветер, который главенствует в общественном климате, где члены общества давно выродились в бесчувственных и жестоких борцов за материальные блага. Её любимая подруга придумала себе новый девиз: «Жизнь тебе не богадельня!» И она с ней порвала, впрочем, без лишних слов и скандала, просто тихо попятилась и исчезла из её поля зрения.

И опять наступал вечер, и опять начиналась лютая безнадёга (днём всё-таки многое отвлекало, суета – она не всегда вредна, ей она была даже полезна, потому что заставляла забыть на какое-то время, что она превратилась в бесполезный выкидыш из материнского лона природы, в которой не то что человеку, а каждому овощу или насекомому отводится своё место. Она почему-то осталась висеть в воздухе, да нет, воздух – это ещё было бы ничего, скорее, среда, в которой она находилась все последние годы, называлась безвоздушным пространством. Ей не давали дышать какие-то потусторонние силы, с которыми она не могла тягаться – она ведь была из плоти и крови, а значит, уязвима со всех сторон, а они, эти таинственные силы, вовсю пользовались её полной незащищённостью перед ними…

И куда бы она ни шла, и куда бы она ни ехала, пытаясь приткнуться на этих огромных пространствах, где ей почему-то не было места – везде перед ней возникала этакая белая стена, преодолеть которую было невозможно. И ждать было уже нечего и некого, но она всё равно чего-то ждала…

На грани помешательства

Мир-то давно безумен, а вот я держалась долго. И вдруг вчера почувствовала, что мне до того, чтобы спятить, осталось совсем-совсем немного…

С утра жизнь вроде даже обрадовала. Издали мою десятую книгу. И хоть я понимала, что в этом океане графоманов вряд ли кто меня заметит, всё равно начала испытывать какие-то необычные для меня приятные ощущения – типа вот я творец! Практически Моцарт! Видимо, если уж вспоминать великих, такие же эмоции испытывал и Пушкин, когда выдал, кажется «Бориса Годунова» – «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» Все мы одинаковые, все мы человеки – от великих до таких козявок, как я…

Но тут, как всегда, меня макнули мордой в говно. Какая-то тётя, читающая меня уже несколько лет (это легко можно проследить – её фамилия всё время мелькала у меня в блоге, причём она не просто читала. Она ставила лайки! Всё время ставила лайки!), решила выступить и выдала мне кучу нравоучительных сентенций. Мол, чего скулишь, сама во всех бедах виновата. И понеслась, и понеслась… Обыватель, он считает, что обладает истиной в последней инстанции и его долг – вставлять на место мозги таких, как я, по их мнению, незрелых писак. Вразумлять их, понимаш, чтобы не очень-то о себе мнили.

Я, конечно, взбесилась по полной, я ваще, надо сказать, завожусь с пол оборота. Я её удалила и заблокировала, перед этим вежливо пожелав ей не париться больше и не читать меня никогда. Но настроение было испорчено до крайности.

Потом припёрся старпер, у которого я снимаю квартиру, и долго и нудно качал свои законные права. Денег у меня не было вообще, я давно уже забыла, как они выглядят, живу на честном слове и по идее должна обретаться где-то в лесу в шалашике, но вот уже полгода мне как-то удаётся (тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы!) удержаться в этой однокомнатной страшненькой развалюшке, за которую старпер дерёт почти всю мою пенсию, и приходится голодать, делая выбор в пользу крыши над головой, потому что, если я стану бомжом. я умру дня через три. Деда в итоге удалось сплавить с глаз долой, накормив обещаниями. Он был непрочь взять натурой, но это уж дудки! Я себя не на помойке нашла. Много вас, козлов, покушалось на мою неприступную невинность…

Наконец, удалось закрыть, хоть, к сожалению, и не навсегда, мои усталые от пребывания сутками в интернете глаза. Но с утра началось то же самое. Проснулась ни свет ни заря и решила заняться своим любимым делом – созданием очередной книги. И часа четыре я корпела над этим нудным занятием (писать-то намного легче!). И когда я создала, наконец, своё очередное духовное детище, и остался последний штрих, я обнаружила, что текст не сохранился! Вот тут моя крыша сильно зашаталась, но каким-то чудом устояла и никуда не поехала.