Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

Но вернемся к Айзе Мердок. За едой она видела его лишь мельком, а за уборкой слышала, как хозяин декламирует стихи, и так продолжалось до одного из дней вскоре после отъезда Гэмли. Однажды она подметала коридор у комнаты Кристин – ее учебной комнаты или класса, как все называли это помещение, – неожиданно повернулась и увидела, что Гатри стоит у нее за спиной и пристально смотрит. Она едва не лишилась чувств, по ее собственным словам, поскольку никогда прежде не сталкивалась с лордом в доме и не ловила на себе его пронизывающего взгляда, потому что, как я уже упоминал, у Гатри была привычка смотреть словно бы в никуда. Ей померещился золотистый блеск в его глазах, рассказывала Айза, заметный даже в мрачном и полутемном коридоре, а когда его губы зашевелились, а он еще не произнес ни звука, обращаясь к ней, за все время ее работы в замке, Айза ожидала услышать заклятие, от которого окаменеет.

Но Гатри лишь негромко сказал:

– Отоприте все двери в доме.

Необычайный получился день для Кристин Мэтерс, Айзы и жены Хардкасла, когда они открывали прежде наглухо запертые помещения замка Эркани. Они раздвигали тяжелые портьеры, державшиеся на проржавевших кольцах, и неяркий свет осеннего солнца освещал приметы почти сорокалетнего запустения – грязь, поломки, следы работы древесных жучков, гниль, плесень и паутину размерами с театральный занавес. Айза повернула ключ в замке двойной двери, которая прежде вообще не попадалась ей на глаза, и неожиданно оказалась в бильярдной, где в центре стоял огромный стол, похожий на монстра под покрывалом или на каталку из гигантского морга. Девушка подошла и дотронулась до него с любопытством и легким страхом – прежде она не видела ничего и близко похожего. От ее прикосновения свернувшаяся сетка угловой лузы распрямилась, два шара с грохотом упали на пол и укатились куда-то в тень. Айза рассказывала, как ее буквально сковало при этом от ужаса, словно движением руки она разбудила таинственное чудовище. Бросившись вон из комнаты, она позвала на помощь мисс Кристин, но в то же мгновение чуть не наткнулась на острие шпаги; это хозяин начал снимать со стены покрытое ржавчиной холодное оружие и принялся фехтовать, пронзая воздух, как обезумевший Гамлет, решивший расправиться с королем Дании Клавдием. Но на сей раз Гатри снова не видел Айзы, глядя поверх ее головы и бормоча себе под нос что-то о напряженной атмосфере, когда простонародью хорошо бы знать о клинке, который ты хранишь наверху. С этими словами он куда-то наверх и ушел, по-прежнему со шпагой в руке, после чего до обеда его никто не видел.

А к обеду всех ожидал еще один шок, поскольку хозяина обуяло желание поесть в большом обеденном зале – необъятных размеров темном помещении, которое, вероятно, должно было символизировать величие рода Гатри былых времен. Холод и эхо гуляли по залу, причем влажная прохлада несколько смягчала эффект отражения звуков от стен и потолка. Стояла удушающая вонь подгнившей древесины, а на хорах исполняли свою визгливую песнь крысы. Перед камином из резного мрамора, таким высоким, что туда можно было вполне поставить двух шетландских пони, громоздился длинный стол фламандской работы, тоже пострадавший от древесных насекомых. За него напротив друг друга и уселись лорд со своей подопечной Кристин, а маленькая Айза Мердок, теперь уже откровенно оробевшая от всех приключений дня, подала им тушеного кролика, но не на щербатом фаянсовом блюде, а на слегка отполированном серебряном подносе. Затем Гатри приказал принести из подвала вина, и когда перед ним поставили пыльные бутылки, уставился на них с таким изумлением, словно они содержали некий неведомый эликсир, посланный ему с другой планеты, как будто в Эркани отродясь ничего не пили, кроме воды и молока. Миссис Хардкасл разыскала штопор, и Гатри какое-то время возился с ним, точно собирался вынуть пробку и обследовать содержимое, но затем поднялся из-за стола и велел всем продолжать начатую работу, напомнив, что они еще не открыли галерею.

Поднимаясь наверх, Айза спросила Кристин, известно ли ей, что задумал лорд, и собирается ли тот после стольких лет уединения снова стать частью местной аристократии? Но Кристин, казалось, вообще ничего не знала, ее мысли, как обычно, витали где-то далеко, и она вела в Эркани сонную жизнь, хотя за каждым ее сном могла таиться истинная страсть. Айзе ничего не удалось выведать, когда они оказались наверху лестницы перед дверью, ведущей на галерею.

Галерея замка Эркани была построена одним из владельцев в конце семнадцатого столетия незадолго до того, как жажда быстрого заморского обогащения разорила и всю Шотландию, и семью Гатри. Он часто бывал в Англии, и ему пришлось по нраву то, как англичане строили свои огромные дома в эпоху Тюдоров. Вернувшись в Эркани, он велел снести часть внутренних перегородок между помещениями верхнего этажа и устроить длинную галерею с невысоким потолком. Она огибала замок почти по периметру, и замкнуть ее окончательно помешала только большая башня – пробить проход через стены толщиной в девять футов не удалось. Рассказывали, что, завершив прокладку галереи, тот лорд полюбил ненастные дождливые дни, поскольку теперь мог совершать прогулки и тогда, получая удовольствие от движения, счастливый, как жаворонок в небе. Признайте, весьма невинная забава для одного из представителей семейства Гатри.

Во времена Рэналда в галерею не проникал никто, а когда Кристин и Айза изучили вход в нее, то им подумалось, что никто уже и не проникнет. Туда вела единственная дверь, но массивная и окованная железом – именно из-за врезного замка для нее сорок лет назад Гатри, запирая большую часть помещений, поссорился со слесарем, недоплатив тому за труды. Как рассказывала Айза, Кристин даже побледнела, заметив, с какой яростью заколотили именно эту дверь. Огромной длины гвозди наклонно вогнали сквозь ее доски в косяки, причем, судя по умелым и сильным ударам молотка, сделал это человек, чьи руки привыкли держать топор и кувалду еще на полупустынных равнинах Австралии. Конечно, в первую очередь желание сэкономить деньги заставило скупого до крайности Гатри почти полностью закрыть залы и комнаты замка, но здесь совершенно очевидно проявила себя и некая другая страсть. Сорок лет прошло, сорок лет это таилось под спудом, но сейчас проявилось в полной мере подобно тому, как самые сильные эмоции скульптора навсегда запечатлеваются в материале, с помощью которого он творит. В этом случае материалом послужили толстые дубовые доски, потемневшие теперь от старости.

По словам Айзы, до этого момента лорд только отдавал приказы – сделайте то, откройте это, – но сам почти не принимал участия в своей новой затее, словно все еще сомневался, правильно ли поступает. Но потом он поднялся наверх, увидел двух молодых женщин, беспомощно стоявших перед дверью галереи, и внезапно им овладело желание крушить все подряд. Гатри редко охватывали приступы истинной злости. Человек хладнокровный и гордый, он почти никогда не терял самообладания, и от него скорее можно было ожидать ироничной и жесткой вежливости, нежели подлинного гнева, потому Айзу так напугало охватившее его бешенство при виде злосчастной двери, словно сам Сатана заметался перед вратами, где стражами стояли Грех и Смерть. Подойдя к окошку на лестничной площадке, он хриплым, громким голосом окликнул бесцельно болтавшегося по двору Таммаса и велел принести ему топор, но прежде убедиться, что тот хорошенько заточен. Пусть ему исполнилось семьдесят, но, как всякий Гатри, он был еще способен завалить дерево в своем лесу или выйти с оружием в руках против Гладстона и ему подобных, облапошивших жителей Эдинбурга в 1880-е. Через какое-то время к нему поднялся Таммас с топором, открыв от страха свой вечно слюнявый рот. Топор выглядел необычно – его длинная рукоятка имела небольшой изгиб, каких обыкновенно не делали местные мастера. Гатри скинул пиджак, встал, широко расставив ноги, оставшись в одной нижней сорочке, и выкрикнул:

– Все назад!

Причем таким страшным голосом, что Таммас попятился, запутался в собственных ногах и кубарем скатился с лестницы. Айза охнула, а Кристин кинулась вниз посмотреть, не сломал ли Таммас себе что-нибудь при падении, и только сам лорд ни на что не обращал внимания, не сводя пристального взгляда с дубовой двери галереи. И через мгновение он принялся рубить ее с такой силой, с какой человек пытается пробить себе путь наружу из горящего дома, но только действовал с ловкостью и сноровкой, удары сыпались внешне с легкостью, но точно, в нужное лорду место. Он орудовал топором, как магическим мечом Эскалибуром, вырубая из двери крупные куски древесины и легко замахиваясь для нового удара. Как только топор в первый раз обрушился на дверь, из-за нее донеслось громкое шуршание и визг. Это бросились врассыпную сотни крыс, десятилетиями привыкших мирно укрываться под сенью закрытой галереи. После второго удара подали голос собаки на псарне во дворе замка, а Таммас пришел в себя и принялся в голос стонать. Жена Хардкасла возилась в это время в кухне и, будучи подслеповатой и глуховатой, тут же выбежала во двор, начав звонить в большой ржавый колокол, который еще несколько столетий назад установили, чтобы оповещать обитателей Эркани о пожаре или приближении врагов. Поистине такой суеты не поднималось ни в одном шотландском замке с тех пор, как было найдено тело короля Дункана, обернутое в окровавленные простыни.