Пятая жертва - Наталья Никольская

– Не зн-а-ю, – протянул Трауберг, все еще находясь во власти своих невеселых дум. – В последнее время мы виделись с ней реже, чем когда-либо.

– А когда умерла мать Маргариты?

– Семь лет назад от рака.

– И с тех пор Маргарита жила одна?

– Одна. Может, у нее и были какие-нибудь временные связи, но мне об этом ничего не известно. Правда, один раз я встретился у нее с одним парнем, который, кстати, у меня тоже доверия не вызвал.

– Она представила вам его?

– Его звали Виталием, они познакомились в кафе…

– И чем же он вам не понравился? – полюбопытствовала Валандра, покончив с кофе и закурив.

– Вертлявый какой-то, подвижный чрезмерно и болтал без умолку. Но не дурак, – авторитетно заявил Лев Земович.

– Маргарита часто посещала кафе?

– Нет, не думаю – она была занятым, серьезным человеком. Но отдохнуть-то никому не возбраняется.

– А ваша дочь не собиралась уехать, например, в Израиль?

– Да нет, – неуверенно пожал плечами Трауберг, – ей и здесь жилось неплохо. Я регулярно снабжал ее деньгами, у нее были хорошие перспективы, работа ей нравилась…

– Ясно, – Вершинина глубоко затянулась. – А где еще бывала Маргарита?

– В библиотеках, в кино она не ходила – у нее дома была собрана отличная фильмотека.

– А чем Маргарита интересовалась кроме работы?

– Книгами, музыкой. Она посещала консерваторию, филармонию, старалась не пропустить ни одного концерта классической музыки. Ходила в театр, но не так часто, как на концерты.

– Вы не задавали Маргарите вопрос: почему она все еще не замужем?

– Задавал, даже пробовал знакомить с сыновьями своих друзей.

Вершинина подумала о тех же усилиях, предпринимаемых Мещеряковым.

– Она сознательно не выходила замуж?

– Маргарита говорила, что рутина семейной жизни – не для нее. Мне кажется, ее вполне устраивали свободные отношения. Хотя, кто знает, может быть позднее… Да какое это имеет теперь значение?

– В квартире ничего не пропало?

– Пропала крупная сумма денег. – Трауберг поморщился как от зубной боли. – Три тысячи пятьсот долларов.

– Вы так уверенно называете сумму…

– Эти деньги дал Маргарите я. Она собиралась поехать летом в Англию.

– К своему давнему приятелю?

– Может, и так. Хотя она говорила, что Англия – не единственная страна, которую она хочет посетить. Шенгенская виза стоит двести долларов, остальные деньги нужны были непосредственно на то, чтобы оплатить дорогу, проживание и всякие приятные мелочи.

– Кто-нибудь кроме вас и Маргариты знал об этом?

– Нет. В этом я абсолютно уверен. Хотя… может быть, она с кем-то поделилась… И все-таки – это не в ее характере. Но я не пойму, вы же сказали, что преступление – дело рук маньяка… Разве маньяки крадут деньги? – он вопросительно воззрился на Вершинину.

– Значит, крадут, если деньги исчезли. Маньяки тоже разные бывают… Лев Земович, – решила сменить она тему, – я конечно, понимаю, что вы не были посвящены во все подробности взрослой жизни вашей дочери, но все-таки попытайтесь вспомнить, может быть, Маргарита еще говорила вам о каких-нибудь друзьях и знакомых? Сыновья ваших друзей, например. Вы точно знаете, что она ни с кем из них не захотела встречаться?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Через полчаса после того, как за Траубергом закрылась дверь кабинета, Вершинина по внутреннему телефону пригласила в кабинет Толкушкина и Маркелова и в очередной раз пожалела, что Алискер попал в больницу: обычно она ставила перед ним задачу, а он уже распределял обязанности между сотрудниками. Теперь же приходилось все им разжевывать самой.

Она уже собиралась передать обязанности Мамедова кому-то из оставшейся пятерки, но потом, мысленно перебрав их всех, решила, что лучше справится с этим сама. «Действительно, как без руки», – подумала она, закуривая очередную сигарету: диалог с Траубергом отнял много сил.

– Так вот, ребята, – начала она без особых предисловий, когда Вадим с Валерой устроились в креслах рядом с ее столом, – наша задача – найти убийцу Маргариты Трауберг. Так как вы видели место убийства собственными глазами, вы и начнете. Если понадобится помощь – подключим остальных.

– Это же маньяк, Валентина Андреевна, – лицо Маркелова стало серьезным, – его милиция уже почти полгода ищет.

– Ты хочешь сказать, что его невозможно найти? – Вершинина слегка наклонила голову, глядя ему в глаза.

– Не то чтобы нельзя, – неуверенно произнес Маркелов, но потом решил обратить свое сомнение в шутку, – но наверное, это сделать будет не просто.

– Никто и не говорит, что это будет просто, – улыбнулась Вершинина, – но мы ведь не ждем манны небесной. Будем работать – никуда он от нас не денется. Начнем с определения круга ее знакомых, соседей, сослуживцев. Кстати, работала она в лицее на улице Мальцева. Я думаю, этим займется Маркелов. А ты, – она перевела взгляд на Толкушкина, – сходи к Траубергу, возьми фотографию дочери и проверь ближайшие к ее дому кафе, может, кто из обслуги узнает ее.

Вершинина протянула Валере визитную карточку Льва Земовича.

– Шансы, конечно, невелики, – продолжила она, – но сейчас мы и такую возможность не можем сбрасывать со счетов. Если кто-то ее опознает, выясни, с кем ее там видели.

– Да уж, задачка, – Валера взял визитку и почесал затылок. На столе требовательно зазвонил внутренний телефон.

– Слушаю, Михаил Анатольевич, – при подчиненных она всегда обращалась к шефу по имени-отчеству.

– Валентина, – голос Мещерякова звучал намного мягче, чем во время утренней проповеди, – поднимись ко мне, будь добра.

– Хорошо, сейчас буду.

Она опустила трубку и посмотрела на Толкушкина с Маркеловым.

– Вопросы есть?

– Вроде, нет, – за обоих ответил Вадим.

– Тогда – вперед, – скомандовала Валандра, поднимаясь, – меня шеф вызывает. Если будут какие заминки, сразу звоните мне. Или сюда, или в машину, или на сотовый. Удачи вам.

– Спасибо, – они вышли.

Вершинина поправила перед зеркалом прическу и направилась к Мещерякову. Он сидел за столом, на котором стояла початая бутылка «Дербента», крохотное блюдце с тонко нарезанными дольками лимона и два пузатых бокала, один из которых был пустым.

– Дегустируешь? – с улыбкой спросила Вершинина.

Она прошла по мягкому ковру и села в кресло, изящным движением закинув ногу на ногу.

– Ага, – кивнул Мещеряков, – неплохой коньяк. Давай по маленькой, – он плеснул из бутылки в порожний бокал и придвинул его Вершининой.

– Ты что, для этого меня пригласил?

Сперва она хотела отказаться, но потом, решив, что глоток коньяка ей не помешает, взяла бокал в руки.

– Не только, – ответил Мещеряков, – давай за успешное расследование…

– Какое расследование? – сделала удивленное лицо Вершинина.

– Я видел, как от тебя выходил этот рыжий еврей, – объяснил Мещеряков.

– Черт бы тебя побрал, Миша, – усмехнулась Валандра, – я уж подумала было, что ты в моем кабинете установил скрытую камеру.

Довольный Мещеряков выпил коньяк и положил на язык дольку лимона.

– Ну, рассказывай.

– Да пока, собственно, нечего рассказывать, – она тоже сделала глоток из своего бокала, – только договор заключили.

– И сколько же ты с него срубила? – в первую очередь Мещерякова интересовала финансовая сторона дела.

– Пять тысяч, плюс накладные расходы. Двадцать процентов аванс, – сухо отчиталась Вершинина.

– Молодец, Валентина, – он плеснул себе еще коньяка, – можешь ведь, если захочешь.

Она не поддалась его веселому настроению и сделала еще глоток из бокала.

– Собственно, я сама собиралась к тебе зайти.

– Да, а что такое?

– У тебя ведь есть приятели в прокуратуре…

– Есть, ну и что?

– Маргарита Львовна, предположительно, погибла от руки маньяка. Ты читал, наверное, об этом у нас все газеты писали. Похоже, что это его пятое убийство.

– Вот в чем дело, – присвистнул Мещеряков, несколько ошарашенный этим заявлением, – ну, а при чем здесь прокуратура? Ты что, хочешь ознакомиться с материалами дела? – Он отрицательно покачал головой. – Ничего не получится.

– Да не нужны мне материалы, – Вершинина досадливо поморщилась, – можешь ты мне хотя бы фотографии достать?

– Фотографии жертв?

Она кивнула.

– Ну это-то еще можно попробовать, – неуверенно произнес Мещеряков.

– Так попробуй, Миша, – она твердо посмотрела ему в глаза, – и чем скорее, тем лучше.

– Скорее, скорее, – недовольно пробурчал шеф, но потянулся к телефонному аппарату.

Пока он пытался дозвониться, Вершинина встала и с бокалом, на дне которого еще плескались остатки коньяка, подошла к окну. Солнце светило вовсю, как бы наверстывая упущенное время. Тополиный пух, подгоняемый порывами ветра, создавал иллюзию снегопада. Каким-то непостижимым образом пух проникал даже сквозь плотно закрытые окна и одинокими снежинками кружил по кабинету, носимый потоком свежего воздуха из кондиционера.