Тайна важнее жизни - Сергей Зверев

Он достал из холодильника еще один кусок мяса и принялся ожесточенно жевать его. Его льдистые голубые глаза редко моргали, а губы, скрытые под аккуратно подстриженной бородкой, казалось, были постоянно сложены в легкую застывшую улыбку. Венсан Перетье слыл в управлении человеком без эмоций. И ни одна живая душа не догадывалась, каков же он в действительности.

В нагрудном кармане рубашки зазвонил мобильник. Венсан выплюнул остатки недожеванного мяса в мусорное ведро и достал телефон.

– Перетье, – коротко отрекомендовался он.

– Где ты, Венсан?

– Дома.

– Отлично. Ты мне нужен. Это срочно. Высылаю за тобой машину.

Глава одного из ведущих отделов французской разведки Морис Гляссе, в непосредственном подчинении которого находился Перетье, как всегда, был лаконичен и неприветлив. Никогда ничего другого Венсан от него и не ожидал. «Высылаю за тобой машину. Это срочно». Черт! Что ему понадобилось на этот раз? Меньше всего Перетье хотелось ввязываться сейчас в новую переделку. Он из последней-то чудом выбрался живым и до сих пор благодарил Фортуну за то, что она не отвернулась от него в трудную кульминационную минуту.

Он бросил мобильник в карман и неохотно покосился на свои наручные часы. По всем раскладам машина от Гляссе должна будет прибыть не раньше ближайших пятнадцати минут. Значит, у него будет время на то, чтобы помыться, побриться и привести себя в относительный порядок. Венсан сунул графин с водкой обратно в холодильник, а вместо него достал пакетик с мускатным орехом. По опыту он уже знал, что мускат – единственное, что способно перебить запах алкоголя.

К половине одиннадцатого он уже был в полной боевой форме, и ни один сторонний наблюдатель не смог бы определить по его внешнему виду, что перед ним постепенно опускающийся на самое дно алкоголик.

Перетье подошел к окну и слегка отдернул в сторону тяжелую штору. Служебный автомобиль Гляссе уже стоял возле тротуара на привычном для него месте. Перетье набросил легкую куртку и спустился вниз.

– Доброе утро, месье Перетье, – вежливо приветствовал его водитель, мужчина лет тридцати с хвостиком, яркой внешней чертой которого являлся огромный нос на круглом лице, мало чем уступающий по своим габаритам легендарному носу Сирано де Бержерака. Однако, невзирая на свою внешнюю комичность, мужчина был деловит, упакован в темный строгий костюм и того же цвета галстук.

Венсан был прекрасно знаком с ним. Карл уже на протяжении пяти последних лет являлся личным и неизменным водителем Гляссе, и Перетье подозревал, что ему всегда было известно об окружении шефа гораздо больше, чем он старался продемонстрировать.

– Салют! – Венсан развалился на переднем сиденье, и машина тут же тронулась с места. – Как жизнь, Карл? Что нового в мире?

– Все как обычно, месье Перетье, – равнодушно ответил тот. – Войны пока нет, и это не может не радовать. Остальное – дело наживное…

– Да уж. – Венсан лениво пошарил по карманам, извлек сигареты и закурил. – Ты прав, Карл. Все это – дело наживное. А что понадобилось от меня старику?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – в присущей ему манере не говорить о делах шефа ответил водитель, ловко и уверенно лавируя в общем транспортном потоке. – Вы же знаете, месье Перетье, меня в подобные дела не посвящают. Мое дело маленькое. Привез – отвез. Как говорится, крути баранку и следи за дорогой. Кстати, хотите свежий анекдот? Только сегодня услышал по радио…

– Не стоит, Карл. – Перетье смежил веки. – У меня с юмором тяжеловато. Слушай, – спросил он через секунду, не открывая глаз. – А ты когда-нибудь выходишь из образа?

– Простите…

– Наверное, это жутко – все время играть одну и ту же чужую роль.

– Боюсь, что я не совсем понимаю вас, месье Перетье…

Похоже, что столь неожиданным поворотом в беседе Венсану впервые удалось немного выбить привычную почву из-под ног Карла. Он почувствовал это по слегка изменившемуся и сконфуженному тембру голоса.

– Ладно. Забудь об этом.

К тому моменту, когда Перетье, заложив руки в карманы распахнутой куртки, перешагнул порог кабинета Гляссе, его настроение было еще более подавленным, чем час назад в момент пробуждения. Выпитая доза алкоголя выветрилась, оставив за собой только назойливую тупую боль в области затылка, и единственным желанием Перетье было сейчас оказаться рядом со своим холодильником. Но никак не в апартаментах шефа.

– Проходи, Венсан. – Гляссе не поднялся из-за стола, а только взмахнул рукой, что, видимо, в его понимании, должно было выглядеть как дружеское приветствие. – Хорошо, что нам не пришлось тебя дожидаться.

Венсан хмуро окинул взглядом просторное светлое помещение. Помимо самого Мориса Гляссе, в его кабинете присутствовал еще один человек, лицо которого показалось Перетье отдаленно знакомым. Но вот касаемо того, где и когда он мог его видеть, память пока не выдавала ни единой нужной подсказки.

Крупный высокий мужчина среднего возраста с роскошной зачесанной назад шевелюрой, смазанной едва заметной сединой на висках, и широкоскулым массивным лицом занимал в кабинете Гляссе весьма скромное место возле окна на низеньком диванчике и беспокойно массировал кончики собственных пальцев. Явный признак нервозности и внутренней нестабильности, а такие вещи опытный взгляд Перетье подмечал в первую очередь.

– Познакомься, Венсан, – не глядя ни на кого конкретно, Гляссе нагнулся к ящику стола и неторопливо извлек из него какую-то папку. Мягко положил ее перед собой на гладкую полированную поверхность. – Это директор парижского научно-исследовательского института Жюльен Деламар. Месье Деламар, это тот человек, о котором я вам говорил. Венсан Перетье.

Деламар порывисто поднялся с дивана и сделал шаг навстречу идущему по направлению к столу Перетье, рассчитывая на приветственное рукопожатие, которое, по сути, и должно было последовать после того, как хозяин кабинета по всей форме представил мужчин друг другу. Однако Перетье проигнорировал все необходимые правила этики. Он лишь небрежно кивнул Деламару, моментально вспомнив, что ему доводилось прежде видеть выступления этого человека по телевизору, и буквально плюхнулся на стул прямо напротив шефа. Забросил ногу на ногу и вставил в рот неприкуренную сигарету.

– А ты не очень-то вежлив, Венсан. – Гляссе поднял на него глаза, в которых отразилось явное недовольство подчиненным.

Перетье перебросил сигарету из одного уголка рта в другой. Слегка прикусил фильтр зубами.

– Я не оканчивал институтов благородных манер. Можно вопрос?

– Задавай.

– Зачем я здесь, Морис? Я только два дня назад вернулся из Невады. Не мне тебе рассказывать о том, что там произошло… – Перетье слегка покосился в сторону чуждого ему человека в лице Жюльена Деламара, который сконфуженно успел вернуться на свое прежнее место и вновь сосредоточил внимание на кончиках собственных пальцев. – И я справедливо рассчитывал на то, что после этого мне предоставят пусть даже небольшой, краткосрочный, но отпуск…

Гляссе нетерпеливо взмахнул рукой.

– Мы все трудимся не покладая рук, Венсан, – просто заявил он. – К тому же, я уверен, новая поездка по сравнению с предыдущей покажется тебе легкой прогулкой. Не более.

– Новая поездка?

Вместо ответа Гляссе снял свои тяжелые руки с узловатыми некрасивыми пальцами с недавно извлеченной из ящика папки и толкнул ее в направлении Перетье. Последняя едва не соскочила с края стола, но Перетье вовремя подхватил ее.

– Прочти, – коротко распорядился Гляссе.

Перетье неохотно раскрыл папку. Боль в затылке уже не казалась ему такой назойливой и всепоглощающей, но общее состояние организма оставляло желать лучшего. Мозг Венсана неотступно сверлила одна и та же мысль. Он жаждал выпить. Перевернув несколько первых страниц с фотографиями, суть которых ему ни о чем не говорила, Перетье попытался сосредоточить внимание на тексте. Однако уже с первых слов его интерес к содержимому папки и вовсе упал на отметку «ноль». Он перелистнул еще пару страниц, поморщился. И без того холодные глаза Венсана превратились в две маленькие льдинки. Он захлопнул папку и положил ее обратно на стол.

– Я не интересуюсь религией. Не интересуюсь библейскими писаниями. И разного рода загадками, связанными со всей этой чепухой. – Сменив позу, Перетье щелкнул зажигалкой и подпалил кончик торчащей в зубах сигареты. – Стало быть, вопрос остается прежним. Зачем я здесь?

Гляссе нахмурился. Поведение агента с каждой минутой нравилось ему все меньше. Перетье и прежде, бывало, вел себя подобным образом, но на этот раз, по мнению шефа, он уже перешел все мыслимые и немыслимые границы не только приличий, но и элементарной субординации.

– Из-за этой чепухи, как ты выразился, – в голосе Гляссе появился металл, – мы потеряли трех видных ученых. Двое бесследно исчезли, третий, Анри Фери, был убит позавчера в Иерусалиме. Ему выстрелили в грудь и в голову…