Абордажная доля - Дарья Кузнецова

– Меня свои же пристукнут, – заметил я. – Шесть лет в космосе – и в капитаны…

– Тут уже от тебя зависит, пристукнут или нет. Впрочем, втихую такие вещи не делаются, ты прав. Прибудем на «Тортугу», возьму тебя на капитанскую сходку и представлю. Поручусь за тебя. Ну как, потянешь?

– Надо ответить прямо сейчас или можно подумать? – хмуро поинтересовался я.

– До «Тортуги» тринадцать дней, думай, – благосклонно кивнул Серый. Кажется, мой ответ ему очень понравился. – И с добычей этой что-нибудь реши!

– А что, капитану девку иметь нельзя? – поинтересовался насмешливо, поднимаясь с кресла.

– Имел бы свою куклу, я бы в тебе не сомневался, – проворчал капитан. – А баба на корабле – к беде.

– Да ладно, скажешь тоже. Вот наберу себе бабскую команду и буду всех в порядке живой очереди… – пригрозил я. Напоролся на выразительный взгляд – мол, видал идиотов, но чтобы таких, – и поспешил пояснить: – Шучу.

– Смешно, – хмуро кивнул Серый. На том и разошлись.

Итак, мы летим на «Тортугу». В святая святых, где заключаются самые выгодные сделки и куда очень редко попадают посторонние корабли. Обычно на эту станцию, получившую название с легкой руки какого-то увлеченного археологией придурка, доставляют только тех, кто ведет дела и принимает решения, причем забирает их с промежуточной планеты специально оборудованный корабль. Насколько я знаю, каждый раз рейс начинается в новом месте, причем отправные точки столь сильно раскиданы по галактике[3], что очевидно: «Тортуга» способна достаточно быстро перемещаться на огромные расстояния, будто обыкновенный корабль. Но как отправить огромную станцию в гиперпрыжок? Хотел бы я знать. Да каждый хотел бы!

Станция эта является легендой даже среди пиратов. Никто доподлинно не знает, откуда она взялась, кем была построена, кому принадлежит и как выглядит. То есть последнее, наверное, знают капитаны и прочие проверенные люди, но их немного, и они помалкивают. А теперь «Ветренице» оказана честь и дано разрешение прибыть на «Тортугу». Причина в особо ценном грузе или есть что-то еще?

И ладно бы просто летели, но Серый хочет назначить меня капитаном одного из самых оснащенных и мощных пиратских кораблей галактики – а это уже не к добру.

Сентиментальная чушь, которую он нес, – это, конечно, большой кусок дерьма, который лично я жрать не намерен. Серый хитер, как старый искин Ферта[4], и «Ветреницу» любит самозабвенно, так он и отдаст свою любимую девочку какому-то сопляку за красивые глаза и процент! Узнать бы, в чем подвох, но как? Капитан неразговорчивей межзвездного вакуума и, насколько я знаю, не доверяет вообще никому… На испуг его не возьмешь, тактической хитрости, чтобы вывести на откровенность, я придумать не смогу. Он до последнего будет темнить, характер такой.

Интересно, мне ли одному Серый предложил это место? Или каждому – и теперь наблюдает, кто как себя поведет? Такая проверка на вшивость вполне в его духе.

Впрочем, чушь, дело в другом. В каких-то обязанностях капитанов, о которых неизвестно широкому кругу? Или вот в этом визите на «Тортугу»? Серый куда-то вляпался и пытается свалить вину на первого попавшегося идиота? Не возьмусь гадать, куда именно, но это в любом случае больше похоже на правду. Эх, было бы время осмотреться, поводить носом на этой станции, послушать, что там говорят, и попытаться понять, что это вообще за место такое…

Но главный вопрос, конечно, в другом: что мне делать с его предложением?

В раздумьях я добрался до каюты. При моем появлении «добыча», сидевшая на постели, дернулась, поспешно прикрылась одеялом и глянула настороженно, явно ожидая новых проблем.

– Ты почему в таком виде? – удивился я.

– Запустила чистку комбинезона, она еще не закончилась. – Рыжая виновато отвела взгляд.

– Да, точно, у тебя же нет сменной одежды, – поморщился я. – Остановимся для подчистки, прихватим что-нибудь подходящее. И инструменты с медикаментами, кстати, тоже. Много тебе как врачу надо?

– Смотря для чего, – явно растерялась девушка.

– Для всего, – мгновение подумав, решил я. – То есть считай, что ты бортовой врач в экспедиции, которая летит в глубокий космос для изучения потенциально обитаемой враждебными разумными существами планеты… Что? – осекся я, потому что лицо ее при этих словах вытянулось и приобрело какое-то странное, нечитаемое выражение. Смотрела она на меня, как на зеленую звезду[5]. – Ты же «дикий» специалист?

– Д-да, – неуверенно проговорила она.

– И что не так?

– Но это ведь много и дорого. И еще оборудование стационарное…

– Да, поправочка, – опомнился я. – Считай, что стационарное оборудование мы по идеологическим соображениям не берем.

– Если только по идиотическим, – пробормотала она себе под нос так, чтобы я не слышал. Я, конечно, услышал, но не отреагировал и продолжил:

– Больше возражений нет?

– А цена?

– С учетом возможности переноса медикаментов одним, максимум двумя людьми, в стоимости себя можешь не ограничивать. Ну и понимать надо: совсем не обязательно все это найдется на станции.

– Но зачем все это?! – решилась она задать главный вопрос.

– Я, может, желаю сделать тебя личным врачом, – пожал плечами в ответ, едва удержавшись от ухмылки при виде ее вытянувшегося лица. – Переживаю, знаешь ли, о своем драгоценном здоровье. Да, вот еще что! Зовут-то тебя как?

– Алиса, – встрепенулась девушка. – Алиса Лесина. А вас?

Лиса-Алиса, стало быть. А что, ей подходит…

– Клякса, – ответил коротко. – Обычно сокращают до Каса, можно еще какой-нибудь вариант придумать. И – да, давай на ты, раз уж мы спим вместе.

Под напряженным взглядом продолжающей кутаться в одеяло девушки я подошел к нише пищевого синтезатора, вооружился банкой кисло-сладкого витаминного концентрата – любимый вкус и уже несколько лет едва ли не единственный мой напиток. Отпил и рассеянно отметил, что Алиса на него чем-то похожа: желто-зеленая, сама сладкая, а имя – кислое. Может, потому я на нее и внимание обратил?

– Здесь в принципе не приняты имена или только ты им не пользуешься? – осторожно уточнила девушка.

– Мне нравится формулировка, – усмехнулся я, отсалютовав банкой. Все-таки она умница. Глядишь, и впрямь выживет! – Здесь не принято лезть в душу.

Намек поняла и умолкла, но когда я шел мимо нее к креслу – дернулась, подтянула одеяло к самому горлу. Я замер, уставился на нее озадаченно, а через мгновение сообразил и махнул рукой.

– Да брось дергаться, не собираюсь я тебя насиловать. Ни сейчас, ни потом.

– Потому что живыми бабами не интересуешься? – все-таки не удержалась она от шпильки.

– Сложный вопрос, – ответил, плюхнувшись в кресло. Почему бы и не поговорить? С развлечениями тут туго, а мне определенно надо переключиться, чтобы потом с ясной головой обдумать слова капитана. – Чем я интересуюсь – дело десятое, а с электронной удобнее. Она молчит, она безотказна, ее можно убрать в шкаф. Но даже не в этом ее самое большое достоинство. Главное, она робот, и отсутствие эмоций в этом случае не вызывает отторжения, а процесс воспринимается как полезная для здоровья и приятная процедура вроде массажа.

Алиса задумчиво кивнула и, вдохновленная моей разговорчивостью, рискнула продолжить расспросы:

– А почему остальные такими не пользуются?

– Потому что это недостаточно круто. – Я ухмыльнулся. – Ну, вроде как если трахаешь искусственную бабу, то и не мужик. В этом смысле хуже только быть пассивным педиком.

– Но ты… – неуверенно пробормотала она, удивленно вскинув брови. – Тебя, получается, это не беспокоит?

– Меня беспокоит собственное удобство. Они, конечно, порой пытаются издеваться, но меня в достаточной степени боятся, могу позволить себе подобные маленькие слабости.

– А что вызывает отторжение у тебя? – Кажется, вопрос этот озадачивал Алису всерьез. Понятно, впрочем, почему: хотела убедиться, что ей бояться нечего. Что ж, мне на руку помочь ей.

– Например, шлюхи, – уронил я. – Дороже, а функционал и, главное, страсть того же андроида. Но эти хоть равнодушно-деловые. Рабыни противнее, они обычно сломленные или ненавидящие. А про таких, как ты, и говорить нечего: насилие имеет настолько гадостный привкус, что ни о каком удовольствии речи быть не может. Так что не бойся, в этом смысле я для тебя совершенно безопасен. Если только сама попросишь. – Я не удержался от многообещающей ухмылки, но шпилька цели не достигла: Алису не проняло, она была слишком увлечена разговором.

– Погоди, что значит – гадостный привкус? И как ты определяешь их эмоции? – озадаченно нахмурилась она.

– Ощущаю, – пояснил спокойно. – Я воспринимаю людей и некоторые вещи немного иначе, чем ты и все остальные гуманоиды. На расстоянии чувствую вкус, цвет, иногда запах, а вблизи добавляются привкус отдельных эмоций и их ощущение, при контакте это особенно выражено. Как ты понимаешь, вкус у чужой боли, страха и отвращения не очень-то приятный. Да, это одно из последствий изменения, – ответил, предваряя очередной вопрос.