Твоя навсегда - Кэти Максвелл

Прижимаясь спиной к стволу дерева, Йель смотрел в сторону украшенной узорами железной двери, охранявшей вход в фамильный склеп их семьи. Его промокшие ноги начали замерзать, но он не обращал на это никакого внимания.

Йель пребывал в полной растерянности – что теперь делать, куда идти? Сейчас ему хотелось только одного – молча стоять здесь, как стоят солдаты в почетном карауле, в знак уважения к человеку, который был его отцом.

И это, к сожалению, было все, что он мог сделать.

Погасив свечу, мисс Нортрап не легла в постель. Стоя возле окна в темной комнате, она наблюдала за ним. Она знала, что он не ушел. Он чувствовал на себе ее неодобрительный и любопытный взгляд.

Интересно, что бы она сказала, если бы он назвал ей свое настоящее имя? Поучительная история о блудном сыне получила бы совершенно неожиданное развитие. Сын возвращается, но не в объятия горячо любящего отца, а в пустоту и безысходность.

Наконец, убедившись в том, что он не замышляет ничего дурного, Саманта отправилась спать. Йель не сводил глаз с фамильного склепа. Он не был набожным человеком, но этой ночью он научился молиться.

Йель просидел под деревом всю ночь. Увидев, как занимается тусклый зимний рассвет, он поднялся на ноги. Все тело одеревенело от холода и сильно болело. Йель слишком долго прожил в тропиках, и кровь грела его все хуже. Он медленно побрел в сторону Спраула, в гостиницу «Медведь и буйвол».

Когда он был еще ребенком, они с отцом пару раз заезжали в эту гостиницу. Сейчас, конечно же, его там никто не узнает, ведь все думают, что он умер.

Йель назвался в гостинице Марвином Брауном, заказал бутылку бренди, чтобы согреться, и, велев, чтобы его не беспокоили, сделал то, чего не позволял себе целых одиннадцать лет, то есть с тех пор, как проснулся на борту того самого злосчастного корабля. Он просто напился до потери сознания.

Выпив все до последней капли, он заказал еще одну бутылку и, ожидая, пока ее принесут, пришел к выводу, что его жизнь похожа на стоявшую перед ним пустую бутылку. Когда же начало смеркаться и первый день пребывания на родине подошел к концу, он почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Все его тело словно налилось свинцом. Видимо, та морозная ночь, которую он провел, сидя под деревом, не прошла бесследно. Он закрыл глаза и провалился в блаженное забытье. Тогда же у него начался сильный жар.

Джон Седлер, хозяин гостиницы, пребывал в полной растерянности. Причиной тому стала болезнь мистера Брауна. Поначалу Седлер подумал, что этот человек просто в стельку пьян. Однако на рассвете его начало сильно тошнить. Рвотные позывы были такими громкими, что Джон с женой проснулись от этого шума.

– Так ему и надо, – сказала его жена. – Нельзя так много пить.

Джону же показалось, что дело здесь не только в том, что парень перебрал.

Когда мистер Браун не вышел к завтраку, Джон решил разбудить его.

– Так ему и надо! Из-за него мы полночи глаз не могли сомкнуть, – сказал он жене, и она кивнула в знак согласия.

Он постучал в дверь комнаты Марвина Брауна, однако ему никто не ответил.

Потом он стукнул в дверь кулаком.

И снова никто не отозвался.

Тогда, повернув ручку, он открыл дверь. В гостинице «Медведь и буйвол» ни одна дверь не запиралась на замок. Гостиница была такой маленькой и находилась так далеко от большой дороги, что в подобной роскоши не было никакой необходимости.

Джон вошел в комнату и сразу же выбежал обратно.

– Этот человек серьезно болен, – сказал он жене.

– Ты уверен?

– Мне кажется, что он вот-вот отдаст Богу душу.

– Тогда нужно послать за мисс Нортрап, – сказала его жена. – Она знает, что нужно делать в таких случаях.

– Точно. Она во всем разберется, – сказал он и послал своего старшего сына за дочерью викария.

ГЛАВА 2

Саманта поскребла чашкой по дну ящика, в котором хранился чай, и ей удалось собрать небольшую горстку чайных листьев. Вода в чайнике уже почти закипела. Ей сейчас просто необходимо выпить чашку горячего крепкого чая.

Сегодня было холодно, и ей пришлось потратить немного своего драгоценного угля, чтобы развести огонь в кухонном камине. Пытаясь согреться, она надела оба своих платья. Научиться этой маленькой хитрости ее заставила крайняя нужда. Дело в том, что в этом году ей приходилось экономить буквально на всем. Одно из этих платьев было черным, траурным. Она надела его первым и взяла в руки второе платье, сшитое из плотной коричневой ткани. Саманта натянула его поверх черного, поскольку ей давно надоел этот мрачный цвет.

Она чувствовала себя разбитой и уставшей. Глаза у нее были красными, а веки тяжелыми. После ночного приключения с Марвином Брауном ей почти весь день пришлось провести на ногах. Сначала она бегала по деревне, выполняя различные поручения, а потом дежурила у постели младшей дочери Чендлеров, у которой была сильная горячка. Ей нужно было хорошенько выспаться этой ночью, однако она так и не смогла сомкнуть глаз. Всю ночь она беспокойно ворочалась в постели, и ее одолевали тревожные мысли.

Все началось с того, что вчера утром уважаемые деревенские дамы под предводительством жены сквайра Биггерса нанесли ей визит. Судя по всему, в понедельник вечером в гостинице «Медведь и буйвол» состоялось собрание деревенской общины. Саманту на него не пригласили, потому что на этом собрании решалась ее судьба.

Выпив изрядное количество чаю (Саманте пришлось потратить почти весь свой скудный запас), деревенские дамы объявили приговор. На собрании большинством голосов было принято решение о том, что Саманта должна сложить с себя полномочия викария. Ее траур уже закончился, а значит, пришло время освободить дом для нового викария, который недавно женился и хочет как можно скорее въехать в жилище, на которое имеет полное право.

Саманта вспомнила выдвинутый ей ультиматум, и у нее задрожали руки. В этот момент она как раз наливала кипяток в чашку с заваркой. Наполнив чашку, она дала напитку настояться.

Она, конечно же, была готова к такому повороту событий. По всем правилам ей следовало освободить дом викария сразу же после смерти отца, но ей просто некуда было идти. Ее мать была сиротой, а все родственники отца умерли раньше его.

Саманта надеялась, что община подыщет для нее какое-нибудь пристанище. В конце концов, это было бы вполне справедливо, ведь ее отец, который всегда заботился обо всех сирых и убогих, почти всю свою жизнь посвятил тому, чтобы помогать бедным найти пропитание и одежду.

Однако после его смерти жители деревни, похоже, забыли все то хорошее, что сделал для них викарий Нортрап, или, может быть, решили, что, позволив Саманте оставаться в доме до окончания траура, они тем самым сполна отплатили ему за то, что он всю жизнь служил им верой и правдой.