Кровавая Мэри - Николай Новиков

- Сударь,- сказал я.

- Что? Она вскинула голову, на этот раз долго смотрела на меня, даже слегка прищурилась, дабы не упустить чего-то важного в моей персоне.

- Когда говорят "чего вам угодно", добавляют "сударь", так принято,пояснил я.- А когда не добавляют, говорят проще: чё те надо тута?

- Вы за этим пришли сюда? Вообще-то я пришел, чтобы кое о чем порасспрашивать даму, а приходилось самому отвечать на вопросы, и мне это уже не совсем нравилось. И желание очаровывать ее как-то само собой исчезло. Я подошел к столу, сел на стул, закинул ногу на ногу и сказал:

- Я частный детектив Андрей Корнилов, можно просто Андрей. По просьбе супруги Вадима Хованцева занимаюсь расследованием убийства господина Люсина. Поскольку Хованцев считал и считает вас другом, надеюсь, вы поможете мне.

- Мне очень жаль, но совершенно нет времени, приходится работать за троих. К тому же, я все уже рассказала следователю,- она попыталась улыбнуться, но лучше б не делала этого.

- К тому же вы имели к этому происшествию некоторое отношение,напомнил я.- И к тому же ваш уважаемый босс Вячеслав Андреевич позволил мне оторвать вас от дел минут на двадцать. Будьте добры, уделите их мне. Решетина тяжело вздохнула и нехотя кивнула.

- Хованцев часто работал со своими материалами в кафе, за рюмкой водки?

- Работал?- искренне удивилась дама.- Никогда. Зачем, если у него свой кабинет имелся, а в кафе шум, гам. Разве там можно работать? Тут же удивление в ее глазах сменилось настороженностью. Она не понимала, почему я об этом спрашиваю, не знала, можно ли отвечать на этот вопрос (по мнению босса) или нет. А его же не спросишь!

- Спасибо, Маргарита. Значит, он не имел привычки, спускаясь в кафе, брать с собой ножницы?

- Нет. Зачем... Ножницы? Вы хотите сказать...

- И он не выходил из кафе, не поднимался к себе за ножницами, так?

- Ну... я не сразу к нему присоединилась. Может, раньше и выходил, не знаю.

- "Раньше" меня не интересует, потому что раньше Хованцев был вполне вменяем, как и весь день до вечера. Ведь он напился уже при вас, верно?

- Да, он много пил, очень переживал, грозился... Честно говоря, я никогда его таким не видела, даже страшно было.

- Но ведь ножницы он взял тогда, когда еще был вполне трезв, отдавал отчет своим действиям. Взял, чтобы убить Люсина, как и обещал. Знал, что многие подтвердят его угрозы в адрес Люсина, что ножницы опознают, его непременно посадят, дети останутся без отца, а жена без мужа, и все же взял. Вы верите в это?

- Нет. То есть... вы совсем запутали меня. Я не знаю, когда он взял ножницы и зачем. Не знаю!

- Ну так представьте, мог ли он сделать это до кафе, если потом не мог!- заорал я.- И скажите мне, откуда вообще взялись эти ножницы, если их, судя по всему, не было у Хованцева! А может, вы верите, что кто-то вложил ему в руку ножницы по дороге от кафе к машине? Надоела ее фальшивая растерянность. Или она очень хотела угодить боссу (что вполне естественно, ведь он мог назначить ее зав. отделом, а мог и не назначить), но не знала, как; или не хотела говорить все, что знала. А почему не хотела?

- Не смейте кричать на меня!- взвизгнула Решетина. Разволновалась. В такой ситуации необходима смена ритма, и я сказал негромко, почти ласково:

- Маргарита, вы решили помочь Хованцеву в тот черный день, я хочу помочь ему теперь, когда дела его намного хуже. Ну зачем нам спорить, обижаться друг на друга? Неужто вы верите, что Хованцев убийца?

- Не знаю. В том состоянии он мог сделать все, что угодно. Он был невменяем.

- И выбил бокал у вас из рук?

- Да. Махал руками, кричал, вообще, еле стоял на ногах.

- А потом дождался Люсина и вполне профессионально вонзил ему ножницы точно в сердце. Я не из детского сада пришел в частные сыщики, Маргарита, и скажу вам точно - такого не бывает. Если человек пьян - он пьян, выстрелить может, попасть случайно даже в сердце - да. Но вонзить нож, а тем более, ножницы точно в цель, если еле стоит на ногах и с трудом соображает, где находиться - нет. Но если бы и мог, допустим, Люсин-то был трезв! Видел перед собой совершенно пьяного человека, который грозился убить, и - что? Молча подставил грудь и ждал, когда Хованцев ударит его?

- Не знаю... Я даже хотела отвезти Вадима домой на своей машине...

- Я знаком с материалами дела. Она еще больше растерялась, развела руками.

- Если вы все знаете... Юра, Люсин, должен был вернуться в офис, и я пошла наверх искать его. Я хотела, чтобы он поговорил с Вячеславом Андреевичем, помог Вадиму. Но не нашла. Поехала домой. Вадим к тому времени уже уехал. А это интересная деталь. Ее машина стояла между машинами Хованцева и Люсина. Если Хованцев уже уехал, как она могла не заметить труп Люсина, лежащий рядом с машиной Хованцева и, значит, рядом с ее машиной? Об этом я и спросил перепуганную даму.

- Я уже все объяснила следователю. Днем я была на пресс-конференции Явлинского, а когда вернулась, на моем месте стояла машина Марины. Я свою поставила почти у ворот. с другой стороны. Потом села в нее и поехала домой. Обследовать место, где стояла машина Хованцева, там темно, я не собиралась.

- Марина - это кто?

- Жена Вячеслава Андреевича.

- И часто она приезжает к нему на службу?

- Иногда приезжает. А что? Скоро я выяснил, что жена Суетова приехала где-то в половине третьего, поставила машину между машинами Люсина и Хованцева и, конечно же, направилась к своему мужу. Следовательно, она говорила с Суетовым незадолго до того, как главный редактор вызвал Хованцева и устроил ему разгон. Причина его - Марина? А ей зачем это нужно? И вообще, зачем она приезжала? Маргарита Решетина не могла ответить на эти вопросы. Даже если знала ответы - не могла. Семейная жизнь босса - табу для подчиненных. Я положил на стол перед ней свою визитную карточку.

- Вспомните что-нибудь интересное, звоните, не стесняйтесь, даже в четыре утра. Всего вам доброго, Рита. Она испуганно дернулась назад, словно я положил на стол не визитную карточку, а ядовитого паука. Я всем своим видом выразил глубокое сочувствие по поводу сложной ситуации, в которой оказалась дама, и ушел, оставив ее в тяжелых раздумьях: навредила она боссу своими ответами, или нет. Побеседовал с другими сотрудниками радиостанции, они все жалели Хованцева и не слишком лестно отзывались о покойном Люсине, но - в общих словах. Ничего конкретного, ничего интересного для меня. Народ тут вообще был не очень-то разговорчивый, наверное, хорошо платили, и люди дорожили своей работой. Кафе было закрыто. Я побывал на стоянке машин, где был обнаружен труп Люсина. Машины стояли так тесно, что ни черта не видно было между ними. Но кое-что я все же узнал. Марина! И как-то забылось, что заниматься этим делом меня вынудил полковник Алентьев. Выезжая из барского двора, я спросил охранника:

- Слушай, начальник, тот, кто дежурил, когда убили Люсина, завтра будет работать, или послезавтра? Какой у вас тут график?

- Простой, через день работаем,- нехотя ответил он.

- Домашний адрес не знаешь?

- Нет.

- И на том спасибо. Я понял, что вернусь сюда завтра, и поехал домой. Пообедать и покормить Борьку. А потом надо было кое-что сделать по делу о неверности состоятельного супруга. Мы же с Сырником организация коммерческая, и должны выполнять свои обязательства, даже если на голову свалился полковник Алентьев собственной персоной.

3

Вечером я сидел дома и с нетерпением ждал Сырника. Не хотелось, чтобы он опаздывал, ведь мне надо было еще съездить к "Таганской" и встретить Жанну, если она, конечно, решится на свидание. А если не решится, я перехвачу ее завтра вечером, на выходе из барской усадьбы. И не только потому, что она была симпатичной девушкой, с которой приятно провести свободный вечер. Жанна

- секретарша, и знает о тайнах радиомадридского двора больше, чем, кто либо из сотрудников. И много чего интересного может рассказать. Например, о жене Суетова Марине. Борьку я выпустил погулять, и когда раздался звонок в дверь, он сидел у меня на плече и что-то шептал на ухо. Я не понимал крысиный язык, но слушал внимательно, а потом пошел открывать дверь. Сырник вошел в квартиру, посмотрел на Борьку на моем плече, и мрачно сказал:

- А-а, тунеядец бесполезный, грызун несчастный, сидишь на шее и радуешься? Борька тут же повернулся спиной к моему невежливому соратнику, и теперь его длинный хвост свисал мне на грудь, как серый аксельбант. Честно говоря, я порадовался за малыша, он правильно отреагировал на оскорбительную тираду Сырника. Я давно уже не удивлялся интеллекту моего серенького друга, ибо понял - он есть. Ну представьте себе, как преодолевают препятствия наши самые близкие "братья меньшие" собаки и кошки - они перепрыгивают, перелезают, карабкаются. А что сделал крысенок Борька, когда я выстроил книжную баррикаду между стеной и гардеробом? Он забегал туда и с упоением драл обои, пользуясь тем, что я не видел его. Я забаррикадировал это пространство книгами. Борька побегал вокруг книжной баррикады, не стал пытаться ее перепрыгивать, а полез на штору, которая была наполовину с этой стороны книжной баррикады, наполовину с той. Я снял его со шторы, залезать-то легко, а спускаться труднее, и непонятно было, чего это он туда полез. Но Борька парень настырный, опять стал карабкаться на штору. Я смотрел на него и думал: ну-ну, интересно, что дальше-то делать будешь! Он поднялся над баррикадой на этой стороне и, перебирая розовыми лапками, стал двигаться горизонтально, пока ни очутился на той стороне, и стал спускаться. Я, конечно, не дал ему спуститься, но с тех пор еще больше зауважал крысенка. Это ж надо до такого додуматься! Ни кошка, ни собака не смогли бы! И теперь, когда Борька повернулся задом к Сырнику, я ничуть не удивился этому.