Плюс-минус магия - ReLiGiS
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джека похоронили на кладбище ветеринара. Собрались Виктор, с ним мысленно Адель и, реально, Марго. Витя сам копал могилу на указанном Марго участке, ведь остальные были девочками, причём Марго была в инвалидной коляске, а Адель не могла находиться физически на похоронах. Сергея не было. Виктор был не единственным обратившимся за помощью к ветеринару. Мать же, хоть и обещала приехать через два часа после звонка, не приехала до сих пор, спустя шесть часов. И хоть Виктор понимал, что она батрачит на работе, но… было до безумия обидно, ведь она была единственной, кто действительно мог поддержать Витю, которому требовалось сейчас быть заключённым в объятия, причём не мысленные.
Земля копалась плохо — успела уже достаточно промёрзнуть, ещё и вездесущие листья будто специально засыпали собой всё выкопанное Виктором пространство, но мальчик упорно копал, стараясь, наверное, отвлечься от мысли, зачем он взял лопату в руки. Холодное древко инструмента кололо руки, но Виктор продолжал сражаться с землёй. Раз небо Джека никогда не примет, то пускай он останется в земле со своими сородичами. Парню плохо верилось, что после смерти разум просто исчезает, хотелось верить в какую-то цикличность… опять на философию потянуло. Виктор уже упоминал, что ненавидит осень?
— Вить, ты его так в ад прямо доставишь, — неловкая шутка Марго отвлекла Виктора от мыслей. Чтобы посмотреть на девочку, ему пришлось запрокинуть голову. Их разделяли полтора метра. Проклятье! Задумался, называется!
— Не надо Джеку туда, — чтобы вылезти из могилы, пришлось подпрыгнуть и молиться, чтоб край могилы не обвалился. — Всех демонов из ада выгонит, а те же сюда придут, — получилось даже улыбнуться. Марго тоже прыснула в кулачок.
— Скажешь что-нибудь? — девочка наблюдала, как Виктор опускает на дно ямы обувную коробку с остывающим комком шерсти.
— Надо, — кивнул Витя, вновь беря в руки лопату. Выкопал — теперь закапывай. Даже здесь присутствовала некая цикличность.
Земля быстро заполнила яму, образовав холмик, в изголовье которого была поставлена колодка, спёртая Виктором где-то. На колодке ножом было вырезано «Здесь лежит разбойник и бандит капитан Джек в ожидании следующего плавания», под именем кота были капли свежей крови — Виктор не умел орудовать ножом по дереву и чуть не положил в могилу кусок мизинца, благо перекись и ватка в клинике были, а Марго каталась на своей коляске аки сумасшедший таксист в час пик. Могила была наконец готова, и все присутствующие замерли в ожидании чего-то. Марго ждала речи, Адель — душераздирающих криков Джека, требующего свободы, Виктор — музы.
В комнату Адель без стука влетела Силайн, от чего Адель чуть не отправилась в след за Джеком. В такой-то момент, когда на той стороне Виктор готовил пламенную речь. Сам бы Витя с этим не согласился, в гробу видев все эти церемонии, которые всё равно ему кота не вернут, но столь нетипичное поведение матери Адель заставило его обратиться в слух и наблюдать. Что-то предчувствие его говорило, что этот день ещё не закончился и мог в любой момент стать ещё паршивее.
— Ади! — Силайн метнулась к Адель с грацией чего-то среднего между кошкой и ланью и обняла суккубу. Эмоциональный фон серый, словно не весьма красивая женщина обнимала дочь, а кусок камня. «Значит, в эмоциях бардак,» — выдал вердикт Виктор.
— Мам? Ты чего? — Адель машинально обняла старшую суккубу. Вообще странная ситуация, ведь Силайн прекрасно понимает, что её дочь тоже умеет читать эмоции, и сильно насторожится, если эмоций не будет вовсе. Это как с крысами. Да, их боятся, но куда страшнее, если крыс нет.
— Ади, — Силайн отпустила дочь и сложила ладошки домиком, — в Разломе совсем нет твоих ровесниц…
— Я заметила, — кивнула Адель. После того, как всех желающих уйти выпустили, замок опустел совсем, ведь его обитательниц не наберётся и десяток, но, что интересно, Разлом вновь закрылся. Хранитель просто закрыл его, запретив выходы и входы на неизвестное количество лет. По прикидкам Виктора, Разлом мог вообще больше никогда не открыться, ведь больше никому здесь не могло исполниться четырнадцать, впрочем, дьявол поймёт, что там у этого Хранителя в голове.
— Так вот… — Силайн зачем-то делала паузы между словами неприлично большими. — Теперь у тебя будет подруга твоего возраста.
Виктор выронил лопату, Адель разжала остатки игрушки, а в комнату вошла девочка. Реально молодая девочка, ей вообще может ещё тринадцати не было. И пока Адель всматривалась в незнакомку готичного вида, думая свои ревниво-девичьи мысли, которые Виктору не хотелось озвучивать, сам парень пытался понять, откуда Силайн вытащила эту девочку. Не на полке же в шкафу она у неё лежала… Не влезла бы, только если по частям, но на открытых участках девочки кожи девочки не было ни намёка на швы. Да хватит ревновать, Адель! Суккубы!
— Здорово же, правда? — старшая суккуба чуть не светилась от счастья, а в эмоциях серость. Она тоже ревновала, но в отличие от неопытной дочери могла взвесить то, что хочется, и то, что надо, и выбрать второе. Адель же пыталась спутать поток мыслей Виктора, который шёл в одном направлении.
— Мам, как она сюда попала? — Витя перехватил управление Адель и подскочил к девочке.
— Через дверь вошла, — не сразу поняла Силайн, зато всё понял Виктор. Разлом вновь открывался. Но по какому принципу?
— И она тут одна? — вот этот вопрос ввёл старшую суккубу в ступор. — Мам? — Виктор уже как год мог без зазрений совести называть Силайн матерью. Старшая суккуба лишь на вид была легкомысленной дурочкой, реально же второй такой мудрой стервы в мире найти было невозможно, но, благо, она не догадывалась, что детей у неё стало вдвое больше.
— Дело в том, что у Сэнды нет родителей, поэтому она тут одна, — наконец ответила Силайн, а Адель наконец вернула контроль над телом и стала пристальнее рассматривать бледную пепельноволосую блондинку с пламенными глазами. Да, не красными, не оранжевыми, не жёлтыми. Именно пламенными, с вытянутыми зрачками-щёлками, вокруг которых развернулась настоящая бездна из тьмы и пламени. Вот о каких глазах пелось в песне, что можно утонуть. Девушка была на голову ниже Адель, и утыкалась ей лицом в начавшие только-только всходить холмики, накрытые обтягивающей маечкой. Тело Сэнды было не по годам пропорционально, по крайней мере, глядя на тело в форме песочных часов, облачённое в чёрное платье с красными и белыми вставками стиля среднего между викторианским и
