Мифы о Древней Руси. Историческое расследование - Лев Прозоров

Вооруженный всадник праславянской (пшеворской) культуры. Накладка меча из могильника Гринева, близ Львова

Далее Прокопий описывает прием, с помощью которого славяне овладели византийской крепостью Топер: «Большая часть врагов спряталась перед укреплением в труднопроходимых местах, а немногие, появившись около ворот, которые обращены на восток, беспокоили римлян, бывших на стене. Римские воины, находившиеся в гарнизоне, вообразив, что врагов не больше, чем тех, которых они видят, взявшись за оружие тотчас же вышли против них все. Варвары стали отступать, делая вид, что испуганные их нападением, они обратились в бегство; римляне же, увлеченные преследованием; оказались далеко впереди укреплений. Тогда поднялись находившиеся в засаде и, оказавшись в тылу у преследующих, отрезали им возможность возвратиться назад в город. Да и те, которые делали вид, что отступают, повернувшись лицом к римлянам, поставили их между двух огней. Варвары всех их уничтожили и тогда бросились к стенам. Городские жители, лишенные поддержки воинов, были в полной беспомощности, но все же стали отражать, насколько они могли в данный момент, нападающих. Прежде все они лили на штурмующих кипящее масло и смолу, и всем народом кидали в них камни; но они, правда, не очень долго отражали грозящую им опасность. Варвары, пустив в них тучу стрел, принудили их покинуть стены и, приставив к укреплениям лестницы, силой взяли город»[25].

Всадник-воин. Славянская фигурка из Велестино, VI–VII века

Либо же, во втором случае, «миролюбцы» оказываются служащими (зачастую на довольно высоких постах) в византийской армии – «Дней двадцать спустя после того как они взяли Порт, город и гавань, прибыли Мартин и Валериан, приведя с собой тысячу шестьсот всадников. Большинство из них были гунны, славяне и анты, которые имеют свои жилища по ту сторону реки Дуная, недалеко от его берега. Велизарий был обрадован их прибытием и считал, что в дальнейшем им нужно перейти в наступление против врагов»[26], «Начальствовали над ними Дабрагез (Доброгостъ) и Уси-гард (Всегорд), оба варвары по происхождению, но поставленные во главе римских когорт»[27], «некий Сваруна по имени, славянин по происхождению»[28], и т. д.

К X веку, то есть ко временам «призвания варягов», славяне вовсе не утратили прадедовских боевых качеств, так впечатлявших ближних и дальних соседей на пространствах от Апеннинского полуострова до далёкой Сирии.

«Жители этого климата воинственны, любят кровопролитие, и нет у них милосердия. Поэтому они называются ас-сакалиба (т. е. славянами)»[29].

Пишет о наших пращурах араб-христианин Агапий Манбиджский в X веке, и эхом подтверждает наблюдения араба его современник, еврей-работорговец из арабской Испании, Ибрагим ибн Якуб.

«И вообще Славяне люди смелые и наступательные, и если б не было разрозненности их вследствие многочисленных разветвлений их колен и разбросанности их племен, то не померился бы с ними в силе ни один народ в мире»[30].

Ну и напоследок поговорим немного о русских былинах. Тех самых, в которых «только защита родной земли».

А и старый казак он, Илья Муромец,А говорит Ильюша таково слово:«Да ай же, мои братьица крестовые,Крестовые-то братьица названые,А молодой Михайло Потык сын Иванович,Молодой Добрынюшка Никитинич.А едь-ко ты, Добрыня, за синё морё,Кори-тко ты языки там неверные,Прибавляй земельки святорусские.А ты-то едь еще, Михайлушка,Ко тыи ко корбы ко темныи,Ко тыи ко грязи ко черныи,Кори ты там языки всё неверные,Прибавляй земельки святорусские.А я-то ведь, старик, да постарше вас,Поеду я во далечо ещё во чисто поле,Корить-то я языки там неверные,Стану прибавлять земельки святорусские[31]

А теперь снова вспомним, читатель, великолепную фразу славянского вождя Добренты. Ту самую про «покуда существуют на свете война и мечи». Фразу, в которой видел наилучшее выражение славянского характера Иван Михайлович Собестианский. Разве она не созвучна словам богатыря?

И право же, ее с удовольствием повторил бы любой норманнский конунг, или вождь галлов, или консул Римской республики, или германский рыцарь.

Когда мы глядим в свое прошлое, когда мы произносим слово «славяне», мы должны видеть там не бороды, косоворотки и купальские веночки, слышать не коровьи вздохи и хныканье жалейки. Мы должны слышать эти слова славянского вождя, видеть зарево пожаров над византийскими городками, должны видеть вендского, варяжского викинга, идущего по британскому песку, новгородского ушкуйника, жгущего Сарай, чубатого гайдамаку, с саблей в зубах лезущего на борт турецкого галеаса.

И навсегда вбить осиновый кол в двухсотлетнего мертворожденного уродца «славянского миролюбия».

Ещё раз про славян

Из известия Феофилакта Симокатты

Существует известное свидетельство византийского автора конца VI – начала VII вв. Феофилакта Симокатты о славянах. В своё время оно входило в «золотой фонд» певцов «славянского миролюбия (и обличителей «славянской неисторичности» одновременно). Привожу его здесь с некоторыми сокращениями:

«На другой день трое людей из племени славян, не имеющие никакого железного оружия или каких-либо военных приспособлений, были взяты в плен телохранителями императора; единственным их багажом были гусли, и ничего другого они не несли с собою. Император стал их расспрашивать, какого они племени, где назначено судьбой им жить, и по какой причине они вращаются в римских пределах. Они отвечали, что по племени они – славяне, что живут на краю западного Океана.

(…)

Гусли они носят потому, что не привыкли облекать свои тела в железное оружие: их страна не знает железа, и потому мирно и без мятежей проходит жизнь у них; что они играют на лирах потому, что не обучены трубить в трубы»[32].

Известие это породило множество самых разных толков. Разумеется, сейчас уже никто не пытается всерьез говорить о дикарях-славянах, не знавших железа, или по-славянофильски выставлять этот рассказ, как доказательство миролюбия славян (слишком много свидетельств прямо противоположных черт характера наших предков). Справедливости ради отмечу, что славянофил Александр Федорович Гильфердинг, невзирая на свою убежденность в изначально «кротком и невоинственном» нраве славян, трактовал это сообщение несколько по-другому.

Сейчас можно было бы, в духе распространившейся моды на «текстологический подход», видеть тут некоторую утопию на тему «счастливых дикарей» – мотив, зародившийся задолго до Руссо. Однако, помимо того что таким образом легко растащить на «мотивы» и «влияния» совершенно любое историческое свидетельство, странно предполагать, что историк-хронист внезапно решил разместить утопию среди описания политической жизни империи. Еще более странен выбор персонажей для этой идиллической миниатюры – подданные Византии знали славян много лучше, чем им, подданным, хотелось бы. Славяне в армии василевсов насчитывались тысячами, иной раз дослуживаясь до немалых чинов. В то же самое время их соплеменники буквально терроризировали северо-западные провинции Византии. Причем и о том, и о другом сообщает сам Симокатта. Он называет и имя византийского командира из славян Татимера, и имена славянских вождей, разорявших имперские земли – Ардагаста, Мусокия, Пирагаста. Так что славяне в глазах подданного Восточного Рима были такими же «подходящими» героями пацифистской утопии, как викинги для европейца IX века, половцы для русича XII или, наконец, чеченцы для нашего современника.

Однако существует известие, в котором некоторый «пацифизм» и табуирование оружия и железа вообще связывается с теми же местами, что и в процитированном известии Симокатты (в «океане», у берегов которого проживали описанные славяне, комментаторы единодушно видят Балтику).

Описанное Тацитом Божество Земли, Nerthus, чаще связывают с германскими корнями, обозначающими землю – Earth, Jorden и т. д. Не будучи лингвистом, не берусь судить, насколько оправдано выпадение начальной «N», но не могу не обратить внимание на литовско-прусское слово[33] «Nerutti, Neruttei (…) корень ner, означающий полноту чувств и силу плодородия. Nertin (прус.) – ‘гнев’, noreti (лит.) – ‘желать’, narsas (лит.) – ‘ярость, храбрость’, nerti (лит.) – ‘нырять’, nerove (лит.) – ‘русалка’. Балтскому Nerutti близки древнегреческие Нерей и нереиды и древнеиндийская преисподняя «Нарака»[34].