Игра - Скотт Кершоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иди домой, к Алиссе. Приготовь ужин. Посмотри сериал. Побудь матерью.
Она внимательно смотрит на бутылку, которую только что купила. Как и у всех вин в экспрессе, на ней винтовая крышка. Линда откручивает ее и делает глоток. Солодовый уксус и то приятнее на вкус. Нервы на взводе, под кожей пробегает миллион электрических разрядов. Она чувствует нездоровый азарт.
Бросив еще один взгляд на магазин, она понимает, что грабитель сделал дело и застегивает молнию сумки, а сирен по-прежнему не слышно.
Он выйдет сухим из воды. Линда ставит одну ногу на порог. Он собирается выходить.
– К черту! – ругается она, завинчивая крышку на бутылке.
Выходит из машины, бесшумно закрывая дверцу и держа бутылку за горлышко.
Из магазина доносится грохот. Линда не уверена, но по звуку похоже, что, направляясь к выходу, мужчина опрокинул центральный стеллаж. Свободной ладонью она нажимает на бронежилет, чтобы убедиться, что он на месте, и чувствует биение пульса, но страха у нее нет. Она слишком взбудоражена, чтобы бояться.
Дверь «Экспресс еда и вино» открывается внутрь. Колокольчик мелодично звякает.
Грабитель выскакивает головой вперед, под траекторию удара Линды, замахнувшейся двумя руками, как крикетной битой. От удара бутылка взрывается. Парень с размаху падает на тротуар. Линда ногой отбрасывает подальше нож, пока дешевое вино стекает в сточную канаву.
Проходит еще несколько секунд, прежде чем из-за угла появляется полицейская машина с мигалкой.
Первый офицер, выскочивший из нее, достает ярко-желтый электрошокер.
– Ты! – кричит он. – Стой на месте!
Линда бросает взгляд на свои часы.
– Шесть минут, – спокойно произносит она. – Почему так долго?
Офицер колеблется. Прищуривается, убирает электрошокер в кобуру и качает головой.
– Мэлоун, ради всего святого! Что ты наделала?
Она смотрит вниз на бесформенное тело в капюшоне и пожимает плечами. У них над головами в темном небе с ревом проносится еще один самолет.
6
Первый игрок
Мэгги Доусон успевает пройти меньше двадцати шагов, прежде чем на Вестерн-авеню появляются копы.
Копы, которым она позвонила после того, как обнаружила, что ее маленький мальчик Джексон пропал.
Копы, от которых ей нужно срочно избавиться, если верить этому жуткому анонимному сообщению.
И с чего бы ей не верить? Ее мальчик пропал. Это факт. Какой-то психопат его забрал, а ей прислал единственную фотографию и инструкции.
Не просто инструкции. Правила. Так они их назвали. Правила, как будто все это какая-то…
Она ныряет в сугроб за припаркованный «Додж» и оглядывается на свой дом на противоположной стороне посыпанной песком дороги. Ее голые ноги замерзли. Мелкие осколки разбитого окна впиваются в ступни. И к тому же она начинает чувствовать себя глупо.
А вдруг все это — какая-то садистская мистификация?
Шон и Кэролайн, законные опекуны Джексона, всегда были против того, чтобы Мэгги вернулась в жизнь мальчика. Категорически. Мэгги это видела, что бы они там ни говорили. А как иначе? В их глазах Мэгги навсегда останется отродьем, которая продала ребенка, своего собственного ребенка. Она хотела продать, они хотели купить. Спрос рождает предложение. Они покрыли ее расходы и решили много других проблем, а затем пошли каждый своей дорогой. Все выиграли. На какое-то время. Но когда спустя восемь лет в их дом постучалась Мэгги, – уже взрослая женщина, – они согласились отдавать ей Джексона на один уик-энд в месяц. Это был испытательный срок.
Сейчас Мэгги не может не задаваться вопросом: как далеко они могут зайти, чтобы навсегда от нее избавиться? Чтобы раз и навсегда доказать ее нерадивость?
Не настолько далеко. Быть такого не может. Все это слишком серьезно.
Патрульная машина – здоровенный «Форд» с «кенгурятником» на решетке радиатора. Из нее выходят два офицера – парни в форменных темных куртках поверх синих хлопковых рубашек. Конечно, оба они вооружены. В солнцезащитных очках. Сейчас чуть больше восьми часов, и солнечный свет, отражаясь от снега, ослепляет.
Это шанс для нее. Ей надо всего лишь встать, и ее заметят из-за машины. Она – растерянная блондинка, в халатике и кедах. По мнению большинства мужиков, она горячая штучка и она белая; хоть думать об этом противно, но это может сыграть свою роль. Ей нужно все рассказать копам, показать им сообщение и фотографию, и они должны помочь. Они знают, что делать. Надо забыть об этих так называемых правилах.
Она судорожно сглатывает, оглядывая пустые окна и безлюдную улицу.
Неужели за ней и правда следят? Вряд ли. Дорога совершенно пуста. Сегодня День Мартина Лютера Кинга, все школы закрыты, соседи наслаждаются беззаботным утром. Писатель Скотт Фитцджеральд родился в соседнем квартале. Здесь тихо. Спокойно.
Вскочи на ноги, Мэгги. Закричи. Завопи. Просто вставай!
Она почти выпрямляется, когда в ее мыслях вихрем проносится воспоминание о той ужасной истории несколько лет назад. Одна женщина в соседнем Миннеаполисе позвонила 911, чтобы сообщить об изнасиловании, и была застрелена первым же прибывшим сотрудником. Этой промелькнувшей мысли достаточно, чтобы заставить Мэгги снова оказаться в снегу. Кажется, такое стало случаться сплошь и рядом. У копов так и чешутся руки нажать на спусковой крючок. Она должна все хорошенько обдумать. Взгляд возвращается к пустым окнам, отражающим мертвый зимний свет. Чувство, что за ней наблюдают, становится острее.
Звонок, доносящийся от ее дома, заставляет ее подпрыгнуть и посмотреть на «Додж». Один из офицеров нажимает на кнопку у входа. Ответа, естественно, нет.
Тем временем второй коп обходит здание по периметру. Он доходит до начала пожарной лестницы и останавливается, задрав голову.
– Эй, Стэн! Иди сюда.
Первый коп, Стэн, ниже ростом. Мэгги наблюдает за тем, как он двигается большими шагами, приземляясь на следы напарника.
Следы.
Она оглядывается назад на путь, которым шла. Как и следовало ожидать, жуткая цепочка следов ведет от порога здания к этому самому месту. Ей надо бежать. Вперед или назад? Сердце колотится. Это ад.
Полицейские переговариваются между собой:
– Там, наверху. На что это похоже, Стэн?
– Может быть, на флаг. Но не видно звезд. Красный и синий. Возможно, «Рэд Сокс»?
– В Сент-Поле? Не думаю. Если бы у тебя были дети, ты бы
