Двойной удар Слепого - Андрей Воронин

Вряд ли ведущие слежку задавались вопросом, с какой целью они это делают. Им платил тот же заказчик, что и Мерцалову, и деньги притупляли всякое любопытство. Следившему все равно, собираются ли преподнести его «подопечному» новогодний сюрприз, выслеживает ли ревнивая жена мужа, или же на этого человека готовится покушение. Выполняющим подобные задания чужда излишняя щепетильность…

Мерцалову, когда он вышел в коридор, требовалось убедиться, что Батулин приехал один, без охраны и сопровождения. Слежка слежкой, но нужно всегда располагать собственными данными, ведь с момента прибытия Валентина в отель начиналась работа непосредственно Мерцалова. Он иногда недоумевал – почему так мало людей занимаются заказными убийствами.

Это вполне легкое, доступное каждому ремесло, если не считать особо сложных случаев, связанных с убийством политиков, бизнесменов, имеющих мощную охрану. Но и тогда возникают лишь технические сложности, моральных же для Мерцалова не существовало никогда.

Батулин был почти одного роста с Мерцаловым, тоже крепко сложенным. Сразу видно, человек тренируется, следит за своим телом, не дает накапливаться жиру. Но выглядел он утомленным. Однако, несмотря на усталость, Валентин за ужином довольно игриво посматривал на Шарлотту. Вероятно, он понял о ней то же самое, что и Мерцалов в день своего прибытия в «Пещеру горного короля». Но усталость есть усталость, и в этот день Батулин к женщине не подошел. Наверное, единственным его желанием было опрокинуть рюмку-другую и поскорее уснуть.

Какие такие сложные проблемы пришлось ему решить в последние дни, от чего он так устал – какое до этого дело было Мерцалову?

Он рассудительно и методично составлял план своих дальнейших действий. Можно было избрать простой вариант, нехитрый и надежный, как топор, а можно было исполнить задание изящно, так, чтобы потом о нем было приятно вспомнить. И как каждый профессионал высокого уровня, Мерцалов остановился на последнем.

Да, он рисковал, ведь, сойдись Батулин с Шарлоттой поближе, все усложнится. Но именно это обстоятельство и щекотало нервы наемному убийце, который понимал, как никто другой, что жизнь – вещь скучная и если сам ее не разнообразишь, никто за тебя об этом не побеспокоится.

Ночью он спал сторожко, просыпался каждые полчаса и прислушивался к тому, что происходит в соседнем номере.

А Валентин Батулин спал совсем уже тревожно. То и дело вскрикивал, просыпался, выходил в ванную, ложился снова, долго ворочался.

"Да, неспокойно у тебя на душе, приятель, – рассуждал Мерцалов, лежа в темноте на кровати, укрытый теплым пуховым одеялом. – Видать, натворил ты дел, стал кому-то поперек дороги… Вот и не находишь себе места. Ты, как зверь, чуешь приближение гибели.

Ждешь, что она вот-вот выставит свою кровожадную морду из-за угла. Наверное, и к Шарлотте ты не подошел сегодня лишь потому, что боишься – вдруг это она, твоя гибель? Ночь всегда навевает дурные мысли, нагоняет страх. А утром страхи развеются. Ты подойдешь к женщине, познакомишься, захочешь забыться в сексе. Ты думаешь, будто играешь в лотерею, где все билеты, кроме одного, выигрышные. Но не обольщайся, я устрою для тебя такую лотерею, что какой билет ты бы ни вытащил, на нем будет написано одно – «Смерть!». А перед смертью ты услышишь: «Вспомни пятнадцатое февраля». Конечно же, в последний момент ты подумаешь: «За что?» И тут же ответишь себе:

«Значит, заслужил». У каждого человека в жизни найдется поступок, за который ему можно без колебаний вынести высшую меру".

Батулин закашлялся, и хоть отель был построен на совесть, в ночной тишине этот звук отчетливо прокатился по всему этажу.

«Смерти никому не избежать, – усмехнулся Мерцалов, – и я лишь облегчаю работу природе. И получаю за это вполне заслуженный гонорар».

Глава 3

После долгого и в общем-то малопонятного для Глеба разговора с доктором Хинкелем, изобиловавшего медицинскими терминами и всевозможными прогнозами, зачастую не очень благоприятными для Ирины Быстрицкой и ее будущего ребенка, Глеб, выйдя во дворик клиники, наконец-то вздохнул с облегчением.

«Хуже нет, как разговаривать с врачами…»

Он, запустив руку в карман своего длинного кашемирового пальто, достал белый носовой платок и вытер сперва вспотевшие ладони, потом лоб.

«Раньше для меня в жизни многое было понятно, если не все, а теперь столько сомнений! Но слава Богу, что я сумел уговорить Ирину сделать операцию не в России, а тут, в Швейцарии. Тут как-то надежнее. Правда, стоило это…» – и Глеб подумал, что теперь ему пора в банк, чтобы решить финансовые вопросы с клиникой доктора Хинкеля.

Операция, не сложная на первый взгляд, оказалась весьма дорогостоящей. Но Глеб не жалел денег ради здоровья жены и будущего ребенка. Да и в средствах он стеснен не был. Здесь, в Женеве, в филиале одного из цюрихских банков у него был абонирован сейф, в котором хранился саквояж с долларами. Глеб вспомнил, каким трудом достались ему эти деньги. Глеб о них не сказал никому в Москве, даже Ирине. Лишь он один знал об их существовании.

Свидетели его последней встречи с полковником Савельевым, да и сам полковник уже никому ничего не расскажут – они все мертвы. Глеб никогда не забудет, как он лез по балкону в гостиничный номер, который занимал полковник, и как хотел тогда взять полковника живым, чтобы доставить в Россию. Но из этого ничего не получилось. Телохранитель Савельева, выскочивший из соседней комнаты, успел нажать на курок «узи» раньше, чем выстрелил Сиверов. И только невероятная реакция и огромный опыт помогли Глебу избежать смерти в тот злополучный вечер. Он закрылся Савельевым, и охранник буквально изрешетил пулями своего хозяина.

«А вот мой выстрел, – Глеб не без злорадства хмыкнул, – был, как всегда, в яблочко».

Пуля вошла точно между глаз дюжего охранника-прибалта. И еще двое охранников нашли смерть в номере швейцарской гостиницы, откуда полковник Савельев собирался бежать в Южную Америку с деньгами, полученными за реализацию наркотика «русский снег»…

Глеб постоял на пустынной улице, поглядел по сторонам, и ему почему-то вдруг захотелось закурить – захотелось нестерпимо, до боли в затылке. Но сигарет у него с собой не было, они остались в автомобиле, взятом напрокат, – автомобиль Глеб припарковал неподалеку от входа в клинику.

Глеб развернулся и решительно направился к машине. Но едва он открыл дверцу автомобиля и уселся за руль, как желание выкурить хорошую сигарету моментально пропало. Так всегда бывает: что недоступное-то желанно, а что под рукой, того не нужно и задаром.

Глеб постучал кончиками пальцев по бело-голубой пачке «Парламента», затем взял ее, подбросил на ладони и спрятал в карман пальто.

"Подальше от глаз, – рассудил он, – меньше соблазнов. – Он взглянул на свои часы и усмехнулся:

– Швейцарские, местные".

Сиверов знал распорядок работы банка. Ему надо было приехать туда не позже семи вечера. А сейчас стрелки показывали три часа пополудни. От банка его отделяло минут пятнадцать-двадцать спокойной езды. Теперь Глебу захотелось кофе. В банке его непременно угостят кофе, но почему-то именно там пить кофе ему не хотелось. Возможно потому, что Сиверов не любил казенного гостеприимства. И он решил заехать после банка в какое-нибудь уличное кафе или бар.

В половине четвертого Глеб, оставив машину на улице, на специально оборудованной площадке, входил в банк.

В операционном зале было многолюдно.

«Надо же, – подумал Глеб, – этот швейцарский банк сегодня напоминает московскую сберкассу в день выдачи пенсий».

Его позабавило это сравнение, но потом он сообразил: приближается Рождество, и люди, скорее всего, хотят получить свои деньги наличными. Ведь многие на праздники разъедутся по провинциям, где неизвестно, сумеешь ли воспользоваться кредиткой. А нал – он и в Африке нал.

Глеб подошел к служащему из отдела депозитария.

Клерк в строгом черном костюме встретил его профессиональной, заученной улыбкой – любезной, но бесстрастной.

– Сейчас, сейчас, господин Каминский, – это была фамилия, под которой Сиверов забронировал себе ячейку.

Подобными банковскими услугами Сиверов пользовался не первый раз – он назвал девиз, расписался на специальном бланке. Подпись была сличена, и только после этого сейф, где хранились ключи от ячеек, открылся, и в руках служащего появился элегантный, загадочно поблескивавший ключик, без которого воспользоваться ячейкой депозитария было невозможно.

– Пройдемте, господин Каминский.

И Глеб Сиверов вместе с вежливым", уже немолодым банковским служащим отправился по коридору к лифту, возле которого дежурили два охранника. Двери лифта тут же открылись, Глеб и его спутник оказались внутри просторной кабины. Глеб втянул носом воздух, пахнущий почему-то хвоей. Лифт без малейшего толчка плавно заскользил вниз. В кабине было много света, двигалась она совершенно беззвучно, и было трудно поверить, что на самом деле опускаешься под землю, а не возносишься вверх, к заоблачным высотам.