Сестра - Марио Фратти

Мать. Тот, кто утешает, поддерживает, боготворит, не может быть смешон. А как ты реагируешь, когда женщина признается тебе в любви?

Сын. Конечно, мне это приятно.

Мать. А если она дает тебе почувствовать, что ей хочется любви?

Сын. Временами это приятно.

Мать. Потому что ты человечен и тонко чувствуешь.

Сын. Я сказал «временами». Потому что она дает мне почувствовать, что я ей необходим.

Мать. Необходимость… Это как раз то, чего я хотела от твоего отца. Почувствовать это. А вы разные, видишь? Тебе нравится искренность женщины, которая ищет твоего расположения.

Сын. Не всегда. Никто не хочет постоянно быть занятым удовлетворением ее потребностей.

Мать (с подозрением). Каких потребностей?

Сын. Тех, о которых ты говорила. Что тебе нужно было от отца?

Мать. Так тебе все–таки не нравится искренность женщины?

Сын. Да нравится, нравится! Но не всегда. Не во всем! Постоянно ощущать, что от тебя требуют сочувствия, расположения, поддержки — от этого можно рехнуться.

Мать. Так, а женщина, которая всего этого просит, таким образом…?

Сын. Она просто слаба. Мы допускаем, чтобы женщина была слабой. (Смотрит на нее.) Может быть, ты… (Колеблется.)

Мать. Может быть, я…?

Сын. Была слабой женщиной в глазах твоего мужа…

Молчание. Смотрят друг на друга. Возможно, он сказал что–то не то.

Мать. Он много раз ставил мне это в вину.

Сын. Извини.

Мать. Однажды он сказал: «С тобой у меня все время такое впечатление, что ты вот–вот утонешь. Учись плавать.» Как раз поэтому я и научилась плавать.

Молчание. Сын смотрит на мать со слезами на глазах, он понимает, какая она замечательная женщина.

Сын. А он когда–нибудь показывал свою слабость?

Мать. В определенном смысле, он был… сильный. Но в некоторых случаях — нет.

Сын. Он был просто человек, видишь? Когда–то сильный, когда–то слабый.

Мать. Человек.

Сын. Что ты понимаешь под словом «сильный»?

Мать. Он все время ощущал потребность командовать. Последнее слово всегда должно было быть за ним. Он оставил нас.

Сын. А что такое «слабый», по–твоему?

Мать. Ему нравилось отдавать приказы. Это признак слабости. Последнее слово всегда должно было быть за ним. Это признак слабости. Он оставил нас. Только слабый мужчина бросает свою семью.

Сын. Ты никогда не рассказывала мне, что случилось в тот… последний день.

Мать. Есть вещи, которые как бы не существуют, если о них не говорить. Я никогда не говорю о смерти моей матери. Никогда. Поэтому для меня она жива, я ее вижу такой, какой видела в последний раз. Я никогда не говорю о последнем дне с ним. И этого как будто не было.

Сын (с любопытством). Что–то случилось в этот день? Какая–нибудь ссора?

Мать. Нет. Он просто вышел… И в любой момент может опять появиться.

Сын. Он тебя в чем–то обвинял?

Мать. Нет. Он ругался на весь мир. Иногда и на меня тоже. Поскольку я при этом присутствовала и молча слушала. Он никогда прямо меня не обвинял. А я бы предпочла, чтобы он показал, что ему не нравится, и сказал: «Я хочу того–то и того–то от тебя.»

Сын. И что ты тогда думала? Ты чувствовала свою вину за что–то?

Мать. Первое время я тщетно пыталась понять, в чем я виновата… Страдала от мысли, что делаю что–то не так. Что именно? Я обдумывала каждое произнесенное мною слово, каждый совершенный поступок, которые могли бы быть неверными.

Сын. И как сегодня ты можешь объяснить все это?

Мать. Все еще теряюсь в догадках. Что вы, мужчины, хотите от нас? Больше любви или меньше любви? Много ласки, или почти без нее? Общения или тишины? Воодушевления или утешения?

Сын. Ты все еще думаешь о нем?

Мать. Когда я думаю о нем, о его доброте, у меня слезы наворачиваются на глаза.

Сын (удивлен). Доброте?

Мать. Это трудно объяснить… Есть мужчины, очень сильные — крутые парни — которые в тоже самое время и добры, очень добры. Они не переносят страдания других людей. Он часто водил меня в кафе–мороженое, и когда видел нищего, отдавал ему последние деньги.

Сын. И лишал тебя мороженого!

Мать. Когда видел голодного котенка, брал его домой.

Сын. И ты должна была за ним ухаживать!

Мать. Настоящий джентльмен.

Сын (с иронией). Настоящий… Ты до сих пор любишь его?

Мать. За те годы, что я с ним провела, было столько прекрасных мгновений, в самых разных местах… Я была с ним счастлива…

Сын. У него были… другие женщины?

Мать (решительно). Не знаю. И никогда не хотела знать.

Сын (после паузы, меняет тему). Он ревновал парней Розанны?

Мать (рассеянно). Да, конечно… Хотел защитить ее…

Сын. Защитить от чего?

Мать. Он боялся, что они заберут ее от него, наверное… Что они «используют» ее, как он обычно говорил. (Она пристально смотрит на сына, который избегает ее взгляда… Он думает так же, как отец.)

Сын. Он любил ее, и хотел защитить.

Мать. Да.

Сын (осторожно). Покинув вас, перестав защищать… Это значит, что он не…

Мать (перебивает). Много чего значит, конечно.

Сын. Тебе легко было привыкнуть к его… отсутствию?

Мать. Я всегда приспосабливалась ко всему. (С нажимом.) И я никогда никого ни в чем не обвиняла. Я все еще думаю «В чем была моя ошибка?» До сих пор ищу ее, составляю список моих прегрешений.

Сын. Прегрешений? Да ты святая!

Мать. Я могла бы дать ему больше. Традиционно роль женщины — это роль лекаря, бальзама на раны, наносимые жизнью. Я могла бы любить его больше.

Сын. Ты слишком его любила, наверное. И слишком от него зависела!

Мать (смотрит на него с удивлением). Слишком… (Размышляет.) Возможно, я раздражала его тем, что была все время рядом, молчала, и создала у него впечатление, что слишком от него завишу.

Сын. Быть слишком зависимым — это ошибка. Быть слишком слабой и слишком ранимой — было твоей единственной ошибкой…

Мать (робко). «Ошибкой»?

Сын. Раз уж мы хотим назвать это так назвать… Хотя и не следовало бы…

Мать (поражена этим, смотрит на него вопросительно). Он бросил меня, и, таким образом…

Молчание. Звонит телефон, мать возвращается к действительности, снимает трубку.

Мать. Да… (Внимательно слушает.) … (Встревожена.) Где? Где она сейчас? … Это серьезно? … (Сын заинтересован, что лучилось.) Хорошо… Спасибо… (Кладет трубку.)

Сын. Что случилось?

Мать. Розанна…

Сын. Что с ней?

Мать. Несчастный случай.

Сын. Опять?

Мать. Ничего серьезного, но она в больнице… Нам надо ехать.

Сын (с раздражением, нервно). Зачем? Почему мы должны мчаться помогать ей, вызволять ее из беды, в которой она сама виновата?

Мать. Потому что мы любим ее.

Она выходит, почти бегом. Сын следует за ней медленно и неохотно.

Конец первого действия

Второе действие

Дочь сидит в кресле на колесах. Один глаз у нее скрыт под повязкой, нога в гипсе, видны другие раны. Она слушает поп–музыку, покачиваясь в такт музыке. Мать вяжет и посматривает на нее.

Мать (после долгого молчания, когда музыка кончилась). Он звонил.

Дочь (с удивлением). Кто? Тот мерзавец, который со мной это сделал? Откуда у него мой номер?

Мать. Нет… Он звонил… Он.

Дочь. Кто он?

Мать. Ты прекрасно знаешь…

Дочь (нервно, с раздражением). Нет. Объясни. Кто?

Мать (поколебавшись немного). Твоя первая любовь…

Дочь (с раздражением). Что ему надо?

Мать. Он хотел узнать…

Дочь. Что он хотел?

Мать. Спрашивал о тебе… Как ты себя чувствуешь… Нужно ли тебе что. Тебе что–нибудь нужно?