Три карты усатой княгини. Истории о знаменитых русских женщинах - Владислав Петров

Не исключено, что так оно и было и Генрихом IV руководил расчет, который в конечном счете не оправдался. Но если внимательно вглядеться в то, что творилось в тогдашней Европе, сразу возникают вопросы. Во-первых, Русь вряд ли могла оказать Генриху существенную военную и политическую помощь в его противостоянии папству хотя бы уж потому, что находилась на обочине западноевропейской политики и географии. Во-вторых, Иоанн II, возможно, и видел в Генрихе главного соперника, но сам Генрих, император «Священной Римской империи», соперничал за влияние прежде всего с папским престолом. Не вдаваясь в подробности, скажем, что история этой борьбы включила и двукратное отлучение Генриха от церкви; и снятие первого отлучения после покаяния Генриха и трехдневного стояния его зимой босым и в рубище перед внутренней стеной замка Каноссы[10], в котором пребывал Папа Григорий VII (впрочем, это версия самого Папы; по другим сведениям император был обут и тепло одет); и провозглашение в пику Григорию VII новым Папой карманного архиепископа Равенны Климента, вошедшего в историю в качестве очередного антипапы; и вооруженное противостояние, в которое втянулись все католические земли… Учитывая все это, трудно предположить, что Генрих IV, стоявший перед лицом многих угроз, вступил в брак ради призрачного союза с далекой Русью, правители которой имели весьма приблизительное представление о сложностях взаимоотношений императора и Папы.

Но если не политический расчет, тогда — что? Чем тогда руководствовался монарх, держащий в узде всю Западную Европу и соперничающий за влияние в ней с папским престолом? Ответ прост: монарх влюбился или, что точнее, почувствовал неудержимое влечение к русской княжне. Это было в характере Генриха — он легко увлекался и не отступал, пока не добивался цели, чувственность значила в его жизни очень многое и в значительной степени руководила его поступками.

Да и как было не влюбиться? Адельгейда, приехавшая в Германию хорошенькой девочкой, к семнадцати годам расцвела и превратилась в настоящую красавицу. Так говорят о ней все без исключения хроники. И в них же мы находим указание на то, что Генрих IV познакомился с ней, когда она была невестой Генриха Длинного и постигала тонкости немецкого языка в Кведлинбургском монастыре. Видимо, еще тогда Адельгейда запала в душу императору. Овдовели они почти одновременно[11], и после этого ничто уже (кроме приличий, но приличия Генрих всегда пускал побоку!) не мешало ему объявить Адельгейду невестой, после чего согласие юной вдовы сделалось пустой формальностью.

Генрих IV был крупнейшим государственным деятелем, во времена его правления «Священная Римская империя» включала в себя нынешние Германию, Австрию, Чехию, Швейцарию, Нидерланды, Бельгию, большую часть Италии, запад Польши. Вся его жизнь проходила в сражениях — и с немецкими князьями, и с близлежащими государствами, но особенно острое противостояние сложилось с римскими папами. Воинственность, властность и необузданность в страстях были чертами личности императора. Трон достался ему, когда он был шестилетним мальчиком. Опекунами над малолетним монархом стали архиепископы Адальберт Бременский и Ганно Кельнский, которые, по словам биографа императора епископа Отберта Люттихского, «дали полную свободу юношеским увлечениям Генриха, вместо того чтобы хранить его душу, как за печатью». Ранняя власть испортила Генриха. Тот же епископ Отберт сказал, что о том, чем занимался император в молодые годы, «писать правду опасно, а врать — преступно», — так лучше вообще промолчать.

Стыдливое молчание Отберта восполняют другие хронисты: по их словам, Генрих рано ощутил тягу к чувственным удовольствиям. В надежде отвратить юного императора от беспутной жизни Ганно Кельнский уговорил его вступить в брак с Бертой Сузской, представительницей одной из знатнейших итальянских династий, но женитьба ничуть не повлияла на Генриха. Ему было только шестнадцать, а он уже был безнадежно испорчен. Необузданное влечение к женщинам доводило до преступлений: император силой брал жен своих подданных, а тех, кто пытался отстоять честь свою и жены, лишал жизни. Впрочем, в те времена подобное поведение характерно для многих отпрысков королевских семей. Но уж никакому объяснению не поддается мерзость, совершенная им, по сообщению немецких хронистов Бруно и Ламберта, в отношении своей собственной сестры Адельгейды (той самой, что руководила обучением Евпраксии в Кведлинбургском монастыре), — Генрих подговорил приближенного изнасиловать ее и сам держал Адельгейду за руки, когда тот выполнял приказ. Бруно и Ламберт пишут и о кровосмесительных отношениях самого Генриха IV с Адельгейдой. Эти истории вышли наружу, и саксонские князья пытались воспользоваться ими, чтобы низложить Генриха, и даже дважды в 1073 году съезжались для этого, но император сумел устоять — а затем и жестоко наказал наиболее ярых своих противников.

Знала ли обо всем этом юная вдова? Кое-какие слухи, возможно, до нее доходили, но в подробностях, скорее всего, — нет. Ведь при дворе саксонского маркграфа она пробыла всего несколько недель и вряд ли успела так расположить к себе придворных, что они пустились в рассказы о развратных наклонностях императора, а до и после этого она пребывала за надежными стенами монастыря, под присмотром Адельгейды, и трудно предположить, что та обсуждала со своей тезкой пережитый позор. А с другой стороны, напомним, семнадцатилетняя Евпраксия-Адельгейда оказалась в чрезвычайно сложном положении: одна, в чужой стране, с перспективой навсегда оказаться запертой в монастырских стенах… И тут вдруг самый могущественный европейский монарх предлагает ей руку и сердце. К тому же этот монарх, хоть и старше ее почти на двадцать лет, хорош собой: высок, тонок в талии, ловок в движениях, в глазах горит огонь и взгляд таков, что, кажется, способен испепелить горы.

Кто знает, какие мечты породило все это у не искушенной в интригах и далекой от придворного разврата дочери князя Киевского? Воображение, должно быть, рисовало ей радужные картины, в которых любовь; свобода и власть сплетались в единое целое. Но в жизни все оказалось совсем не так — ожиданиям Адельгейды сбыться было не суждено. Утоленная страсть — уже не страсть! Не прошло и нескольких месяцев после свадьбы, как Генрих, охладев к жене, определил ей роль послушной исполнительницы собственной воли. Но тут коса нашла на камень — к удивлению своему, Генрих обнаружил в Адельгейде натуру твердую, не склонную к безропотному подчинению. Это стало для него неприятным сюрпризом — первая жена Берта Сузская никогда и ни в чем ему не перечила. Потянулась череда семейных скандалов, и доходило до того, что император поколачивал жену, подобно какому-нибудь простолюдину, — ведь это только со стороны кажется, что у сильных мира сего все обстоит по-другому. Довольно скоро в отношениях супругов наметился разрыв.

Но Адельгейда даже представить не могла, чем ей все это грозит. Потеряв интерес к ней как к женщине, Генрих не только не оставил ее в покое, но и определил ей невероятную роль, страшную даже по тем временам. Вот что пишет о дальнейшем Лев Гумилев в книге «Древняя Русь и Великая степь»: «Генрих IV принадлежал к сатанинской секте николаитов, мистерии которой, как у всех сатанистов, заключались в надругательстве над церковными обрядами и таинствами. Он вовлек свою жену в участие в мистериях: на ее обнаженном теле служили кощунственную мессу». И дело не ограничилось только «службами» — черные мессы николаитов, которые не считали прелюбодеяние за грех, завершались разнузданными оргиями. Хронист Гергог постфактум описывает происходившее так: «К участию в сих таинствах была привлечена новая императрица, которая ничего о них прежде не ведала. Испытавши сие бесчестие и на других и на себе, она молчала сперва из-за женской стыдливости, когда же злодеяния превысили женское ее терпение, она открыла их священникам и епископам и стала искать случая для бегства».

«Анналы монастыря Св. Дисибода» сообщают, что король позволял «бесчестить» свою супругу приближенным и принуждал к этому своего сына Конрада, но тот «отказался осквернить ложе отца». Довольно странно, что, зная обо всем этом, некоторые немецкие историки объясняют изуверское обращение Генриха с женой ее «недостаточно целомудренным поведением».

Что же до Конрада, которому незадолго перед тем император передал германскую корону, то ему еще предстояло сыграть одну из главных ролей в описываемой истории. В 1090 году Генрих отправился в третий по счету антипапский итальянский поход. Адельгейда, по обычаю, сопровождала его. Супруги обосновались в Вероне, неподалеку от которой шли военные действия между войсками Генриха IV и Папы Урбана II. И здесь на фоне событий, перекраивающих карту Европы, между Генрихом и Адельгейдой развернулась решающая драма.