Девятый принцип - Герт Нюгордсхауг

Фредрик закрыл глаза. Он не собирался говорить с этим арабом, он вообще ни с кем не собирался сейчас говорить, он хотел, чтобы его оставили в покое, хотел забыть все случившееся, хотел выздороветь, вернуться к чудесным запахам, к канифоли? Он с удовольствием поваляет дурака, только бы избежать занудного допроса. Его понесло:

— О Александрия, ты как бедная родственница. От наследства родителей тебе осталось одно прекрасное имя. Взять хотя бы Серапиум… Надеюсь вы помните, как Овидий заставил ученых дам-поклонниц Исиды принять наказание за грехи от христианских священников, даже купание в реке зимой было объявлено греховным, разве это не смешно, ничего удивительного, что у христианства оказалось так много приверженцев на берегах Нила, как вы считаете?

Человек в сером костюме отшатнулся от кровати, достал из кармана блокнот и что-то накарябал в нем.

— Хм. Это… — На большее его не хватило, он резко повернулся и пулей вылетел из палаты.

Фредрик долго лежал, ни о чем не думая. Следил за виражами мух под потолком и считал падающие из капельницы капли.

Из короткого и тяжелого сна Фредрик вынес следующее: пирамида Хеопса.

Великая пирамида! Если бы ему удалось по-новому истолковать архитектуру этого сооружения, посмотреть на все свежим глазом, то тогда в его пребывании в Каире появился бы смысл! Само собой, он должен побывать в пирамиде Хеопса до отъезда! Отличное лекарство, получше всяких примочек и таблеток. Если он не ошибается, его ждут неожиданности, а к чему они могут привести, никто не знает… Из этого путешествия надо извлечь пользу. Постараться разгадать тайны прошлого, когда силы гравитации не были помехой при сооружении колоссов, а в пустыне цвели сады.

Загадки. Тайны. Синдром Дрюма.

Мистерии. По спине побежали мурашки. Так всегда бывало, когда Фредрику Дрюму не терпелось приняться за новое толкование старых теорий.

Отдыхай. Успокойся. Расслабься. Он обвел взглядом комнату.

Стоп. Что это такое там в углу? Кажется, за раковиной что-то шевелится? Фредрик моргнул и приподнялся на постели. Его раздражала эта голубая комната с голыми стенами, непрерывный шум с улицы, протекающий кран, тикающие капли, запах. Все было настолько нереально, как будто происходило во сне, и самому Фредрику оставалось лишь сделать усилие и проснуться, чтобы очутиться где-нибудь в другом месте. Но где? Под зонтиком на пляже в Александрии? Чушь.

Голубой холодный свет, откуда вообще он пришел в его сны?

Он уставился в угол комнаты. Там было голубее, чем в других углах. Голубее? Или это просто тень? Он как зачарованный пялился в этот треклятый угол, но — странное дело! По-прежнему сохранял полное спокойствие. Само спокойное любопытство собственной персоной. Весь угол заволокло туманом, от пола исходило голубоватое свечение. Там что-то шевелилось? Он был совершенно уверен в этом.

Чур меня!

Фредрик вспомнил арабское заклинание и тихо произнес его несколько раз. Khi'elim khu, khi'elim khu. Тьфу-тьфу-тьфу. Но ни на секунду не отрывал взгляда от странных превращений в углу, в углу обычной больничной палаты, за обычной раковиной.

Лицо. Он моргал, не веря своим глазам. Его собственное лицо? Его лицо?

Внезапно в углу возникло еще одно видение — простая геометрическая фигура: пирамида. Тоже голубого света, но с сильным желтым отсветом на верхушке. Некоторое время Фредрик лежал совершенно спокойно, рассматривая в некоей эйфории загадочную пирамиду. По спине бегали мурашки. Khi'elim khu. Интересно, что бы это значило?

Затем фигура исчезла, а Фредрик закрыл глаза и провалился в пустоту, где не было места таинственному и загадочному, а сам он превратился в чистое и непорочное существо. Без печали, страха и упрека.

Часы над дверью показывали без четверти восемь. На улице стемнело, а в комнате хозяйничали санитарки. Они унесли поднос с едой и убрали капельницу. Наконец-то! Теперь у него развязаны руки. Отсосались все шланги медицинских чудищ.

— В каком я районе Каира? — внезапно спросил он.

— У старого акведука, в южной части. Госпиталь расположен между улицами Бахари Эль-Куин и Салах Салем. Мы в самом центре, — ответила нянечка с заячьей губой.

Это ровным счетом ничего не говорило Фредрику. Непонятно вообще, зачем он спрашивал, но тем не менее продолжил расспросы:

— А пирамиды в Гизе? В какой они стороне?

— Там, — указала нянечка. — На западе.

— Мне можно вставать?

Обе тут же подскочили к постели.

— Нет-нет, врачи сказали, надо подождать до завтра. Скоро ночь. — Говорила с ним по-прежнему «заячья губа». Вторая нянечка лишь кивала в подтверждение ее слов.

Он почесал бинт. Ночь?

— В госпитале работают только англичане?

Он говорил просто так, лишь бы не молчать.

— Да, кроме директора, доктора Иссиаха. В больнице в основном наркоманы из Англии. Но сейчас здесь находится и доктор Бенга. Он привез тебя из Александрии. Кроме медицинского персонала, есть еще конторские служащие да и государственные чиновники, которые только и делают, что бьют баклуши. За больными они не ухаживают. Все медсестры — монахини ордена Святой Терезы.

— Может, мне разрешат сходить завтра в банк? Меня опустошили в прямом и переносном смысле — высосали кровь, деньги, документы и еще много чего, о чем я пока и не подозреваю.

— Может и разрешат. Спроси врача. — Санитарки закончили уборку и ушли. С ужасом Фредрик заметил, что наполненный стакан вновь красуется на тумбочке.

Ни в коем случае нельзя оставаться в постели. Для него это смерти подобно. Если он будет валяться, то сойдет с ума из-за всех своих фантазий и голубых пирамид в углу. Кроме того, виражи мух под полотком ужасно действовали на нервы.

Он прислушался. В коридоре тихо. Он тут же отбросил простыню и свесил ноги с кровати. Направился к раковине, не забыв прихватить стакан. Где-то на середине пути, ноги подкосились, все закружилось в вихре, затанцевал хоровод черных мушек. Фредрик попытался опереться на что-то, чего не было и быть не могло, и с грохотом упал в небытие.

Открыв глаза, Фредрик увидел ангела с заячьей губой, который, наверное, и перенес его в постель.

— Если тебе захочется пить или что-нибудь еще, нажми вот на эту кнопку рядом с тумбочкой. Неужели так трудно понять, что ты очень серьезно болен? — «Заячья губа» дернулась, а глаза злобно сверкнули.

Он кивнул.

Болен. Ну уж дудки! Просто немного перестарался. Надо было начинать ходить осторожно, а не вскакивать, как ошпаренному. Совсем забыл, что из него вылилась почти вся кровь. Болен! Ха! Ничего подобного. И не мечтайте. Более здоровым он себя еще никогда не чувствовал.

В ту ночь он почти не спал. Спокойно лежал в постели, сложив на груди руки, и внимательно смотрел в угол комнаты за раковиной, но так и не увидел ни голубого света, ни таинственной пирамиды. На рассвете Фредрик наконец заснул, и не видел, как в его палату заходил врач-египтянин, как он долго стоял у постели и что-то старательно записывал в зеленый блокнот, который потом спрятал в карман рубашки под белый халат.

Перед уходом араб поменял воду в стакане.

Поднос с завтраком стоял на тумбочке. Тосты и английский мармелад.

— Иди умываться, Дрюм-туру-рюм! — громко приказал он себе. — Но осторожно, без выкрутасов!

Он аккуратно слез с кровати и постоял некоторое время, прислонившись к ней. Затем осторожно заскользил к раковине. На этот раз все обошлось, и вскоре он уже мог свободно передвигаться по палате, а вещи вокруг него не пытались пуститься в пляс. Плеснуть побольше воды на лицо. Он пробудился как после многолетнего сна. Восстал из мумий. Но из зеркала над раковиной улыбался Фредрик Дрюм собственной персоной.

Гол как сокол.

В Каире.

Он заглянул в шкаф. Его туфли. Носки. И паспорт. Больше ничего.

Все правильно. Неделю назад он выехал в Кротон в Южной Италии, а чемодан отослал в Норвегию. Считал, что для процесса восстановления, которому он собрался себя подвергнуть, не требовалось шикарного гардероба. И, как оказалось, правильно делал. Он был невинен, как дитя, чист и даже кровь поменял.

Он посидел на стуле у пластиковой занавески и посмотрел в окно. Ничего особенного: шумная улица, грязные стены, тележка с капустой, двое солдат в подворотне и масса арабов в халабее и без нее. И машины. Кошмарный шум, мучивший его в эти дни, исходил от непрерывного потока миллионов машин. Изредка, когда машины на секунду замирали, до Фредрика доносился призывный крик муэдзина.

В комнату вместе с медсестрой вошел молодой врач, которого он уже видел — доктор Эрвинг.

— Что, уже на ногах? — улыбнулся врач. — Давайте посмотрим рану.

Когда сняли бинты, Фредрик первым делом отправился к зеркалу. Смешно! Тончайшая полоска змеилась от левого уха к ключице. Похоже на царапину. Но маленькие точки вокруг говорили о том, что это шрам и что он намного глубже, чем можно подумать с первого взгляда.