Моя чужая женщина - Ольга Дашкова

Повернувшись на бок, рассматривая свои ботинки, думаю, что надо завязывать ходить на каблуках и в обтягивающих вещах, это всегда лишнее внимание, но я ведь была на работе. Хотя разливание пива за барной стойкой работой я бы не назвала – так, хобби, увлечение.

Виссарион добрый мужик, надо сходить узнать, по какому поводу в баре вчера был кипиш, и парни в бронежилетах с автоматами всех укладывали мордой в пол. А, точно, рейд наркоконтроля, из разговора и вопросов того важного Тихона Ильича можно сделать именно такие выводы.

Клетчатый плед на старом кресле, на нем брошенные майка и куртка, а сверху бумажка.

Кто-то решил написать записку?

Помню, что вчера он был здесь, я, выпив таблетку, предложила ему поискать то зачем он пришел, а потом просто легла и заснула. Так бывает, анемия с детства, голова начала раскалываться, слабость, в общем, все «прелести», в этот момент ни до кого, хоть погром и пожар.

Тихон – интересное имя, ему идет. Значит, хозяин города, а это не очень хорошо, что я попала в круг его интересов. Интересно, что скажут мои отпечатки пальцев? Никифоров точно удалил их из базы, или меня ждут еще сюрпризы?

Сев на диване, потерла лицо, нашла резинку для волос под подушкой, собрала их в хвост. Так и заснула в штанах, словно бомж, да потому, где и как я живу, можно понять, что я такая и есть.

Встав, прочитала записку: «Будь дома. В пять приеду».

Смотрю на старые часы, стрелки показывают десять утра. Времени полно, но сама не знаю для чего.

Да, странный он, но понять можно, авторитетный человек, хочет, чтоб все было по его правилам, по одной простой причине: я на его территории и должна жить по его законам. Но мне ведь законы не писаны.

Долго принимала душ, а потом столько же разглядывала себя в зеркало. Слишком бледная, если не буду нормально питаться, снова начнут торчать кости, Никифоров так это не любил, а я все делала ему назло. Последние лет пять у меня некий смысл жизни сделать ему гадость.

Три разбитых машины, семь дебошей в ночных клубах и два – в его отделении, один случай был совсем жесткий, я тогда закрутила роман с одним мажором, нет, мы не спали, думала: вот пусть Константин Андреевич убедится, какая я дрянь, и отстанет.

Но нет, не вышло, парнишка отделался легким испугом, а я – месяцем нахождения на даче под присмотром двух амбалов и одной старой грымзы. Забавные были времена, если бы не такие печальные.

Промокая волосы, захожу на кухню, первое, что вижу – упаковку минеральной воды, открыв холодильник, почти впадаю в ступор, он забит едой: фрукты, овощи, сыр, колбаса, икра, масло, яйца. Вот не люблю я такие сюрпризы, и ничего ни от кого мне не надо. Живот предательски урчит, сегодня с утра я не гордая и приму эти дары, все равно выкинет, если откажусь.

Мой завтрак за последние несколько недель был воистину прекрасен, спасибо благодетелю Тихону Ильичу, надо узнать фамилию, чтоб уж со всем величием обратиться. Проглотила таблетку, чтоб не чувствовать себя, как вчера – полной развалиной.

Выйдя из подъезда, накинула капюшон, солнце хоть и светит, но уже не греет, ветер гоняет по небу серые облака, а я одета по погоде: джинсы, свитер, куртка и кроссовки. Я сегодня молодец и постараюсь не влезать ни в какое дерьмо.

Пока шла три остановки до бара, постоянно оглядывалась как преступница, что зарезала троих, украла миллиард и теперь в бегах. Думала, что Тихон приставил ко мне смотрителя, потому что если Никифоров узнал, где я, то я бы так спокойно не гуляла по чужому городу.

Покурила пять минут у служебного входа в бар, наблюдая за пацаном, что вместе с собакой бегал по тротуару, разгоняя голубей. Я совсем не помню своего детства до детского дома, так, лишь обрывки воспоминаний, как испорченная пленка в кинопроекторе.

Но помню, что мы с братом просили у родителей собаку, и нам ее обещали, когда Артемке исполнится десять лет, а мне пять. Нам исполнилось, но собака у нас так и не появилась, а потом не стало и родителей.

– О, какие люди, Арина, свет моих очей. Видеть тебя – это радость для моих глаз. А если бы ты была сговорчивее, то мы бы могли волшебно провести время.

– Коба, у меня сегодня был слишком вкусный завтрак, и если ты дальше продолжишь нести нечто подобное, я блевану на твои начищенные ботинки.

– Какая грубая, невоспитанная, а главное – неблагодарная девушка.

Мужчина подходит ближе, за ним еще двое, из черной заниженной тачки бьют биты, Коба смотрит на меня сверху вниз, он считает, если я работаю в баре его отца, то что-то должна ему лично.

Медленно поднимаюсь, затянувшись, выбрасываю сигарету, выдыхаю дым мужчине в лицо. А вот сейчас он ниже меня, потому что ростом не вышел, маленький, коренастый, с ярко выраженным комплексом Наполеона. Не понимаю, как у такого душевного человека могло родиться это?

– Это из-за тебя вчера тут было шоу? Отец уже догадался, кто в его баре толкает наркотики? Или он все знает и закрывает глаза?

– Ты слишком любопытная для бабы, это нехорошо.

– А хочешь, чтоб я исчезала и не мозолила тебе глаза? Хочешь, вижу, хочешь, но даже больше, чем трахнуть, чтоб не позорила тебя перед твоими шавками. Сделай мне документы, и я уеду.

Говорю медленно, мы стоим очень близко, заглядываю в маленькие, глубоко посаженные глаза мужчины, в них интерес, а еще нездоровый блеск, Коба облизывает сухие губы. Я знаю такой блеск и ненавижу его.

Глава 6

Покровский

– Миша, ты узнал по пальчикам, кто наша рыжая девица?

– Нет, Тихон Ильич, она чистая, в нашей картотеке ее нет точно. Если бы где имела привод, то мы бы знали.

Иного я не ожидал.

– Фамилия у нее хоть есть, дата рождения, место? Хоть что-то?

– Узнаю, позвоню.

– Спасибо.

Отключаюсь, из отражения в зеркале на меня смотрит уставший небритый мужик, под глазами синяки, по белкам красные капилляры. Красавчик, как ни крути. Умываюсь ледяной водой, спал всего три часа, и то мучили кошмары. Господи, у меня – и кошмары, когда вообще такое было?

У девчонки нервы железные, просто легла вчера и заснула, не обращая на нас с Вадимом внимания. Я сначала долго пытался понять, что за таблетки она