Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений - Филип Фармер

Она медленно подошла к нему, и в любое другое время у Вольфа перехватило бы дыхание при виде ее великолепного тела и прекрасного лица. К несчастью, сейчас ему было тяжело по иной причине. Гигантская обезьяна могла швырнуть его в море даже с большей легкостью и скоростью, чем показанная недавно русалками, когда те нырнули. Или же огромная рука могла сжаться на нем и сомкнуться на раздавленном мясе и раздробленных костях.

Женщина что-то сказала, и зебрилла ответил. Вот тогда-то Вольф и понял несколько слов. Их язык был родственным догомеровскому греческому, миканскому.

Вольф не разразился сразу же речью, заверяя их, что он безвреден и намерения у него добрые, хотя бы потому, что он был слишком ошарашен, чтобы мыслить достаточно ясно. К тому же, его знание греческого языка того периода было по необходимости ограниченным, даже если тот был близок эолийско-ионическому диалекту лепного аэда.

Наконец Роберт сумел издать несколько неподходящих фраз, но он был озабочен не столько смыслом, сколько тем, чтобы дать им знать, что он не собирался причинять никакого вреда.

Послушав его, зебрилла крякнул, сказал что-то девушке и опустил Вольфа на землю. Тот облегченно вздохнул, но поморщился от боли в плече. Огромная ручища монстра была могучей. Если не считать ее величины и волосатости, рука была совершенно человеческой.

Женщина дернула его за рубашку.

На лице ее было написано легкое отвращение. Только позже Вольф открыл, что отталкивало ее: она никогда раньше не видела толстого старика. Более того, ее озадачила одежда.

Она продолжала тянуть его за рубашку. Скорее, чем ждать, что она попросит снять ее с него зебриллу, он стащил ее сам.

Она с любопытством посмотрела на рубашку, понюхала ее, сказала: «Уй!», а затем сделала какой-то жест.

Хотя он предпочел бы не понять ее и еще меньше рвался подчиниться, он решил, что вполне может. Не было никакой причины расстраивать ее и, наверно, гневить зебриллу. Вольф сбросил одежду и ждал новых приказаний.

Женщина визгливо рассмеялась, зебрилла ответил лающим смехом и трахнул себя но бедру огромной ручищей так, что звук был, словно от рубящего дерево топора. Он и женщина обняли друг друга за талию и, истерически смеясь, пошли, пошатываясь, вперед по пляжу.

Взбешенный, униженный, опозоренный, но также и благодарный, что остался цел, Вольф снова надел брюки.

Подобрав нижнее белье, носки и ботинки, он поплелся по песку обратно в джунгли. Достав рог из потайного места, он долгое время сидел, гадая, что делать. Наконец он заснул.

Он проснулся утром, с затекшими мускулами, голодный, жаждущий.

Пляж ожил. К виденным им ночью русалкам прибавилось несколько больших тюленей с ярко-оранжевыми шкурами, плюхавшихся взад-вперед по песку в погоне за янтарными шарами, а человек с выступавшими изо лба бараньими рогами, мохнатыми ногами и коротким козлиным хвостом преследовал женщину, выглядевшую во многом похожей на ту, которая была с зебриллой. Волосы у нее, однако, были желтыми. Она бежала, пока рогатый человек не прыгнул на нее и, смеясь, не повалил на песок. То, что случилось после, показало Вольфу, что эти существа, должно быть, столь же не ведали чувства греха и сдерживающих начал, как Адам и Ева.

Это было более, чем интересным, но зрелище завтракавшей русалки пробудило в нем более насущные желания. Русалка держала в одной руке овальный желтый плод, в другой полусферу — похожую на скорлупу кокосового ореха.

Женский двойник мужчины с бараньими рогами сидела на корточках у костра всего лишь в несколько ярдах от Вольфа и жарила на конце палки рыбу. Запах вызвал у Вольфа слюни во рту и урчание в животе.

Сперва он должен напиться. Поскольку единственной влагой в поле зрения была вода океана, Вольф вышел на пляж и зашагал к прибою.

Прием был именно таким, какого он ожидал: удивление, отступление, в какой-то степени опасение. Все прекратили свою деятельность, какой бы важной она ни была, и уставились на него. Когда Вольф слишком приближался к некоторым из них, его встречали широко раскрытые глаза, разинутые рты и отступление. Некоторые из существ мужского пола, оставшись на месте, выглядели так, словно готовы были бежать, если он скажет «кыш». Не то, чтобы он испытывал желание бросить им вызов, поскольку самый маленький из них обладал мускулами, способными легко одолеть его усталое старое тело.

Он вошел до пояса в прибой и попробовал воду на вкус. Он видел, как другие пили ее, так что надеялся найти ее приемлемой. Она была чистой и свежей и обладала сильным, никогда раньше не испытываемым им привкусом.

Напившись до отвала, Вольф почувствовал себя так, словно получил переливание крови. Он вышел из океана и пошел назад по пляжу, в джунгли. Все вернулись к своей еде и развлечениям и хотя следили за ним наглыми прямыми взглядами, ничего ему не сказали. Вольф улыбнулся им, но это, казалось, вспугнуло их. В джунглях он поискал и нашел такие же плоды и орехи, как те, что ела русалка. Желтый плод был на вкус, как грушевый пирог, а мякоть внутри псевдококосового ореха напоминала на вкус очень нежное мясо, смешанное с мелкими кусочками грецкого ореха. После еды Вольф чувствовал себя вполне удовлетворенным, за исключением одного: он жаждал покурить трубку. Но табак был единственным, что, кажется, отсутствовало в этом раю.

Следующие несколько дней он исследовал джунгли, проводил время в океане или поблизости от него. К тому времени обитатели пляжа привыкли к нему и даже начали смеяться, когда он появлялся по утрам. Однажды несколько мужчин и женщин набросились на него и, буйно хохоча, стащили с него одежду. Он кинулся за женщиной, убежавшей с его брюками, но она удрала в джунгли. Когда она появилась вновь, то оказалась с пустыми руками. Теперь он уже мог говорить достаточно хорошо, чтобы его поняли, если он медленно произносил фразы. Годы преподавания и изучения дали ему очень запас слов древнегреческого языка, и ему требовалось только овладеть интонацией и множеством слов, отсутствовавших в его «аутенрейте».

— Зачем ты это сделала? — спросил он прекрасную черноглазую нимфу.

— Я хотела посмотреть, что ты прячешь под этими уродливыми тряпками. Голый ты уродлив, но эти штуки на тебе заставляют тебя выглядеть еще уродливей.

— Непристойно? — осведомился он.

Она не поняла этого слова.

Он пожал плечами и подумал: «В чужой монастырь…». Только это было больше похоже на Сад Эдема. Температура днем и ночью была комфортабельной и отличалась примерно на семь градусов. Тут не возникало никаких проблем с получением разнообразной пищи, не требовалось никакой работы, не существовало никакой арендной платы, никакой политики, никакого напряжения, за исключением легко облегчаемого сексуального напряжения, никакой национальной или расовой вражды.