Дело треножников - Максим Тихомиров

Информация, которую хранил в своих тикающих недрах этот ящик на каучуковом ходу, сделала бы честь Библиотеке Конгресса — но вот воспользоваться ей, а тем более воспользоваться эффективно, оказалось практически не под силу паре таких джентльменов старой формации, как мы с моим компаньоном. Обращение с машиной, названной каким-то шутником Дороти, требовало адова терпения, которого нам с Холмсом, ставшими с течением времени гораздо более раздражительными, явно не доставало. От неминуемой расправы чудо-машину спасло появление мисс Хадсон, с которой они вскорости образовали весьма эффективный, хотя и странный, дуэт.

Сейчас Дороти замерла рядом с нашей прекрасной секретаршей, время от времени взлязгивая скрытыми под корпусом красного дерева шестернями исчислителя. Надраенный до блеска атомный котёл негромко шумел, выпуская время от времени лёгкие облачка пара сквозь предохранительные клапаны. Облитые резиной гусеницы сохраняли в целости драгоценный паркет прогулочной палубы, а встроенный гироскоп позволял автоматону с лёгкостью маневрировать среди разбросанных по салону столиков, не смахивая на пол посуду и не нанося непоправимых повреждений от столкновений со своим громоздким телом дубовым панелям переборок.

— Вы ввели в неё те исходные данные, что я просил, мисс Хадсон? — спросил Холмс, не отрываясь от очередной бульварной газетёнки.

— Разумеется, мистер Холмс, — ответила секретарша, в свою очередь не удостаивая своего нанимателя взглядом и упрямо вздёргивая подбородок.

— Вот оно, нынешнее поколение, Ватсон, — усмехнулся Холмс. — Умеет врать, не моргнув и глазом и даже не покраснев.

— С чего вы взяли, что мисс Хадсон… Анжелика… гм, говорит нам неправду? — поспешил встать я на защиту профессиональных (да-да, именно профессиональных, и только!) качеств нашей очаровательной секретарши. — Вы же даже не взглянули на неё, а характерных для лжи модуляций в её голосе я не уловил. Уж поверьте мне, я знаю, о чём говорю.

— Я верю вам, мой друг. На секретной службе Её Величества вы должны были овладеть навыками распознавания лжи, — ответил Холмс, заставив меня молниеносно обвести зал пристальным взглядом в поисках гипотетической подозрительной особы, с излишним вниманием прислушивающейся к нашему разговору. Когда таковой не обнаружилось, я с облегчением позволил себе вздохнуть и укоризненно взглянул на Холмса. Но голос всё-таки приглушил — некоторые привычки неистребимы.

— Холмс, ведь мы же с вами, кажется, договаривались, что о некоторых вещах…

Но меня на полуслове перебила мисс Хадсон со свойственной ей бесцеремонностью:

— Вздор! Ни один из пассажиров не находился в опасной близости в тот момент, когда мистеру Холмсу приспичило открыть миру государственную тайну, — язвительно сказала она.

— Холмс! — вскричал я шёпотом, разрываясь между праведным возмущением и нежеланием привлекать к нашим персонам излишнего внимания, — Вы же обещали, что никому!!!

— Мистер Холмс здесь совершенно не при чём, — спокойно и даже несколько снисходительно ответила за моего друга мисс Хадсон, одновременно наливая мне порцию шерри, которую я проглотил залпом, не почувствовав вкуса. — Всё дело в верном сопоставлении фактов, легко доступных любому наблюдательному человеку. Разница заключается лишь в инструментах, которые мы с мистером Холмсом используем для этого сопоставления. Ему достаточно его собственного гениального мозга, мне же приходится обращаться за помощью к Дороти, скармливая ей массивы отсортированных данных, и если данные эти закодированы правильно — вуаля! Мой метод гораздо эффективнее и прогрессивнее и имеет всего лишь один недостаток — иногда приходится долго скучать в ожидании результата. Зато этот метод не подвержен влиянию человеческого фактора и начисто лишён мужского шовинизма!

— И что характерно, мисс Хадсон сейчас говорит чистую правду, — донёсся голос Холмса из-за газеты, которой он, словно ширмой, отгородился от вспышки моего гнева. Опустив зашелестевшие листы, он взглянул на меня с тем уже привычным сочувствием, с которым человек о двух руках и двух ногах смотрит на безногого и безрукого калеку: и жаль, и не поможешь… — Не ломайте голову, Ватсон, старина. Отражение лица мисс Хадсон…

— …в лицевой панели Дороти, — кивнул я, и Шерлок Холмс отсалютовал мне своим бокалом.

Дороти отозвалась мелодичным звоночком. Из прорези на передней панели серпантином поползла перфолента. Мисс Хадсон расправила её, пробежала глазами по прихотливому узору отверстий.

— Я полагаю, ответ гласит: недостаточно данных.

Голос Холмса был сух и бесцветен, чего нельзя сказать о румянце, мгновенно залившем щёки нашей секретарши и сделавшем её донельзя трогательной. Она с досадой закусила губу и, помедлив, с явной неохотой кивнула. Потом вскинула на Холмса сузившиеся глаза, полыхнув из-под светлых ресниц изумрудным огнём негодования. Она готова была признать свою вину, но нисколько не раскаивалась в содеянном, что и подтвердила тут же, решительно заявив:

— Я сочла, что вводить в машину сведения личного плана об особе королевских кровей, да ещё и составляющие врачебную тайну…

— Безнравственно? — понимающе спросил Холмс, видя её невольное замешательство.

— Да! — порывисто ответила мисс Хадсон и снова метнула на моего друга негодующий взгляд. — Именно безнравственно! Думаю, доктор Ватсон поддержит меня. Тайна пациента не должна быть предметом машинных расчётов, призванных удовлетворять чьё-то праздное любопытство!

Я пожал плечами и постарался ответить со свойственной настоящему врачу осторожностью.

— Мисс Хадсон безусловно права… Однако, как мы с Холмсом не раз имели возможность убедиться на собственном опыте, далеко не всегда интересы личности и неприкосновенность её прав могут перевесить то благо, которое общество получает при их сознательном игнорировании особами, выполняющими поручение… эээ… особого свойства и при обстоятельствах, носящих… эээ… особый характер…

— Доктор! — возмущению Анжелики не было предела. Глаза её гневно сверкали, грудь вздымалась самым пикантным образом, заставив меня на время позабыть о сути нашего спора. — Не ожидала от вас…

— С годами становишься всё большим циником, — развёл я руками. Правая издавала при движениях лёгкое жужжание. — Со временем вы поймёте, надеюсь…

— Не списывайте свою аморальность на возрастную деградацию, доктор! Так можно позволить себе слишком многое, оправдывая любое сотворённое безобразие снижением самокритики в результате маразма!

— Я попросил бы вас, милочка… — возразил я, чопорно поджимая губы напоказ и втайне наслаждаясь прекрасным зрелищем, ибо гнев делал нашу юную суфражистку поистине прекрасной, но тут Холмс язвительным хмыканьем пресёк начинающуюся перепалку.