Убийства в Чумном дворе - Джон Диксон Карр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В комнате находились две женщины. Та, что сидела у камина, привстала со стула. Другая, лет двадцати пяти, резко обернулась в нашу сторону – ее рука лежала на подоконнике одного из высоких, закрытых ставнями окон, выходящих на фасад.
– Боже милостивый! Мэрион! – воскликнул Холлидей.
И в ответ раздался ее голос – взвинченный, но отчетливый и приятный:
– Так это… это ты, Дин? Я имею в виду, это действительно ты?
Мне показалось, что при всей своей очевидности вопрос сформулирован несколько странно. Холлидей услышал в нем еще что-то, сугубо личное.
– Конечно это я, – скорее не сказал, а пролаял он. – А чего ты еще ожидала? Я все еще остаюсь собой. Я не Льюис Плейдж. Пока что.
Он вошел в комнату, и мы последовали за ним. Стоит отметить, что, когда мы переступили порог, я с облегчением почувствовал, что избавился от чего-то давящего, теснящего, почти удушающего, что присутствовало в воздухе прихожей. Войдя, мы повернулись к молодой женщине.
Напряженная фигура Мэрион Латимер оставалась неподвижной в свете свечей, и ее тень, казалось, трепетала возле ее ног. Она представляла собой тот тонкий, классический, довольно холодный тип красоты, когда черты лица и линии тела кажутся почти угловатыми. Несколько удлиненное лицо обрамляли темно-золотистые волны волос, глаза были темно-синими, с застывшим в них выражением тревоги и озабоченности, нос небольшой, рот чувственный и решительный. Она стояла как-то скособочившись, будто хромоножка. Одна рука была засунута глубоко в карман коричневого твидового пальто, другую руку она убрала с подоконника и потуже запахнула воротник. Руки у нее были тонкие, гибкие и красивые.
– Да. Да, конечно… – пробормотала она и попыталась улыбнуться. Она подняла руку, чтобы вытереть лоб, а затем снова запахнула пальто. – Мне… мне показалось, я услышала шум во дворе. Поэтому я выглянула наружу сквозь ставень. На твоем лице был блик света, всего мгновение. Мне просто почудилось. Но как так вышло, что ты… как?..
Эта женщина производила сильное впечатление: в ней чувствовались подавленные эмоции, стремление к чему-то бестелесному, нематериальному – сбивающее с толку и озадачивающее качество, которое иногда превращает женщину в старую деву, а иногда – в настоящую оторву. Она была полна жизни, и это ощущалось то ли в глазах, то ли в фигуре, то ли в квадратной линии подбородка. Она тревожила – вот единственное слово, которое приходит мне на ум.
– Но тебе не стоило приходить сюда, – сказала она. – Это опасно – сегодня ночью.
– Да, это опасно, – донесся от камина негромкий, без эмоций голос.
Нам улыбалась маленькая старушка, сидевшая у тусклого и дымного огня. Она была одета по последней моде. На Бонд-стрит ей тщательно уложили седые букли; вокруг шеи, там, где кожа начала темнеть и обвисать, была повязана черная бархатная лента. Но на маленьком личике, напоминавшем восковые цветы, морщин не было, за исключением уголков глаз, и оно было сильно накрашено. Взгляд был нежным – и жестким. Хотя она улыбалась нам, ее нога медленно постукивала по полу. Она явно была потрясена нашим появлением; ее украшенные драгоценностями руки судорожно сжимали подлокотники кресла, и она пыталась умерить свое дыхание. Вы, несомненно, читали о персонах, чем-то напоминающих французских маркиз восемнадцатого века кисти Ватто. Энн Беннинг – современная, в здравом уме и памяти пожилая леди – походила на такую маркизу. Кроме того, у нее был слишком большой нос.
Она снова заговорила:
– Зачем ты пришел сюда, Дин? И кто эти люди с тобой?
Голос был тонким и неприятным. Ее черные глаза не отрываясь смотрели на Холлидея, и она сохраняла ту же деланую улыбку. В ней было что-то болезненное.
Холлидей выпрямился.
– Я не знаю, не приходит ли вам в голову, – сделав над собой усилие, сказал он, – что это мой дом. – (Она заставила его защищаться, что, как я полагаю, делала всегда. На его замечание она только рассеянно улыбнулась.) – Я не думаю, тетя Энн, что мне нужно ваше разрешение, чтобы прийти сюда. Эти джентльмены – мои друзья.
– Представь нас.
Он так и сделал, сначала – леди Беннинг, а затем – мисс Латимер. Это выглядело безумно – церемония представления в пропахшей подвальной сыростью комнате, среди свечей и пауков. Обе они – холодная прелестная молодая женщина, стоявшая у камина, и похожая на рептилию, кивающая головой псевдомаркиза в красном шелковом плаще – были настроены враждебно к нам. Во многих смыслах мы были незваными гостями. Обе они пребывали в экзальтации, которую можно было бы назвать самогипнозом, в едва сдерживаемом нетерпеливом ожидании, как в каком-то странном духовном эксперименте, который они однажды провели и надеялись повторить. Я украдкой взглянул на Мастерса, но его лицо оставалось таким же бесстрастным, как и всегда. Леди Беннинг глянула на меня широко открытыми глазами.
– Мой дорогой, – прошептала она мне, – конечно же, ты брат Агаты Блейк. Дорогая Агата. И ее канарейки… – Ее голос изменился. – Боюсь, что другого джентльмена я не имею удовольствия знать… А теперь, дорогой мальчик, может, ты расскажешь мне, почему вы здесь?
– Почему? – повторил Холлидей. Его голос надломился. Он боролся с приступом гнева и протянул руку в сторону Мэрион Латимер. – Почему? Лучше посмотрите – посмотрите на самих себя! Я терпеть не могу эту муть. Я нормальный здравомыслящий человек, и вы спрашиваете меня, что я здесь делаю и почему пытаюсь прекратить этот бред! Я скажу вам, зачем мы пришли. Мы пришли, чтобы исследовать этот проклятый дом с привидениями. Мы пришли сюда, чтобы схватить за репу это ваше чертово привидение и разнести его на мелкие кусочки раз и навсегда. И клянусь Богом!..
Голос его звенел вызывающе и отдавался эхом, которое все мы слышали. Лицо Мэрион Латимер побелело. Снова стало очень тихо.
– Не дразни их, Дин, – сказала она. – О мой дорогой, не дразни их.
А маленькая старушка только снова пошевелила пальцами, положив ладони на подлокотники кресла, полуприкрыла глаза и кивнула.
– Ты хочешь сказать, что-то побудило тебя прийти сюда, дорогой мальчик?
– Я хочу сказать, что я пришел сюда, потому что, черт возьми, сам так решил.
– И ты хочешь изгнать эту сущность, дорогой мальчик?
– Если вам угодно так это называть, – мрачно ответил он, – то да. Послушайте, только не говорите мне… только не говорите мне, что вы все здесь из-за нее?
– Мы любим тебя, дорогой мальчик.
Воцарилась тишина, в камине вспыхивали маленькие голубые язычки пламени, а дождь мягко шуршал по крыше дома, рассыпая брызги и отдаваясь эхом в его таинственных уголках. Леди Беннинг продолжала голосом, исполненным невыразимой сладости:
– Здесь тебе нечего бояться, дорогой мальчик. Они не могут войти в эту комнату, но другие места им доступны. И что тогда? Они могут овладеть ими. Они овладели твоим
