Точка невозврата. Из трилогии «И калитку открыли…» - Михаил Ильич Хесин

направился к оперативной «Латвии» уголовного розыска, в которой уже заснул было водитель, когда услышал окрик сзади: «Товарищ оперуполномоченный! Товарищ оперуполномоченный!» Ильин ругнул себя за то, что и позабыл уже про понятого, обещавшего сообщить все то, «что ему было рассказать».

По торжественному виду Ояра Валдисовича было видно, что ему действительно было что сказать, а по тому, как он заговорщически прятался в кустах, приседал для маскировки и окликал оттуда опера, не выходя на дорогу, стало понятно: он собирался сообщить нечто крайне важное, что должно было остаться строго между ним и Ильиным. Ильину пришлось пройти метров тридцать до соседа Фрольцова, а так как тот говорил исключительно шепотом, то и вовсе приблизиться вплотную, чтобы расслышать.

– Это он, он, товарищ уполномоченный! Он сам! – возбужденно прошептал Ояр Валдисович. Выглядел он в этот момент точь-в-точь персонажем из пародии на детектив или шпионское кино. Воплощением гротеска. Комиссаром Жюв из любимого в детстве сериала про Фантомаса. Сам он этого, конечно же, не чувствовал, но Ильин даже удивился, что Ояр Валдисович не называл какого-нибудь пароля и не требовал отзыва. Схожесть поведения понятого с персонажем пародийного кино особенно усилилась, когда, сказав, что «это – он», и к тому же «сам», Ояр Валдисович опять присел и стал озираться.

– Кто он и что сам? – спросил Ильин.

– Ну как, что же вы не понимаете! – все так же шепотом укорил опера понятой.

– Лодку он сам! Поджег сам! – тут Ояр Валдисович снова присел, озираясь, а потом продолжил еще тише, но с выражением: – Я вчера видел, как вечером он с канистрой пошел к реке и с тряпками какими-то. А потом увидел: что-то горит.

Сообщив обо всем, «что ему было рассказать», Ояр Валдисович перестал приседать и оглядываться и уже почти вслух продолжил делиться впечатлениями о соседе. Обеспокоен он, что Фрольцов совсем после пропажи жены рехнулся. И нельзя ли его снова в психушку направить? А то как рядом с таким соседом жить – того и гляди, чего-нибудь набедокурит? Тем более что и давнишний спор у них из-за сарая. Вдруг отомстить захочет. Слишком близко Фрольцовы свой сарай разместили к общему забору. Положено не ближе трех метров, ну, товарищ милиционер, конечно же, законы знает, а вот Фрольцовы разместили ближе, чем положено…

Уяснив, что Ояр Валдисович не совсем бескорыстен, а даже наоборот – совсем не бескорыстен в своей гражданской позиции и не прочь бы упрятать в психушку соседа, Ильин дал ему поручение проявлять бдительность и впредь. И добавил, что он отметит в справке по делу ценные наблюдения Ояра Валдисовича о поджоге лодки и, если надо будет, а это вполне вероятно, его вызовут для дачи официальных показаний. Услышав про показания, Ояр Валдисович опять вспомнил о конспирации и зашептал.

– Вы знаете, товарищ оперуполномоченный, хотелось бы просто вас информировать. – Сосед замялся, но потом нашелся – Чтобы был порядок. Ну вы же меня понимаете?

– А нельзя ли ограничится просто нашей беседой? Без показаний. – В шепот Ояра Валдисовича были вкраплены нотки подобострастия.

– Без ваших показаний изолировать соседа не удастся. – Как можно тверже произнес Ильин.

– Ну что же… Тогда конечно – Ответил скорее «да» чем «нет», Ояр Валдисович.

Когда Ильин развернулся и пошел уже к машине будить водителя, чтобы направиться в отдел, он заметил, что неожиданно погода изменилась и из-за реки примчались тучи, закрыв полнеба.

– А ведь ваш дом не напротив сарая Фрольцова стоит? Или он вам обзор закрывает? – напоследок спросил Ояра Валдисовича Ильин, настороженно всматриваясь в тучи.

– Нет, сарай его стоит напротив моего сарая… – тут понятой сделал паузу. А потом добавил: – Но ведь… но ведь порядок же должен быть! – очень торжественно и очень убежденно провозгласил бдительный сосед.

Ильин ничего не ответил и бегом ринулся к машине.

– Ох! Ливанет сейчас! – сказал он встрепенувшемуся водителю.

– И громыхнет! То-то меня все в сон клонило целый день, – водитель потянулся в машине до хруста позвонков и спросил: – Порядок?

– Да, порядок, порядок! Едем в отдел, – а потом, вспомнив Ояра Валдисовича, почему-то добавил: – «Орднунг юбер аллес».

– Так ведь там вроде не «орднунг» было, а «Дойчланд», – водитель любил потрепаться за рулем ни о чем. Но ответ Ильина не дал ему такой возможности: было ясно, что опер задумался о чем-то своем, отвлеченном:

– А нет уже той «Дойчланд», вот и заменили на «орднунг»…

Беседа не ладилась – водитель всматривался в черноту асфальта и небо того же цвета и гадал: ливанет или нет, а Ильин просто рассматривал пейзаж за окном машины. А за окном черные тучи уже вытолкали за горизонт самые-самые последние клочки неба, отчего все вокруг изменило цвет. Словно серыми полупрозрачными шторками кто-то закрыл окна автомобиля, подумал опер. В этот момент черная в полнеба туча, осознав свое родство с черной рекой, игриво подмигнула ей! Молния! Гроза! Первая в этом мае! Крупные капли забарабанили по крыше и лобовому стеклу! И тут Ильина осенило: это же не шторки – это просто занавес. Серый занавес сцены, на которой играет природа бесконечную пьесу с названием «Времена года». А раз опущен занавес, то впереди новый акт этой пьесы— продолжал развлекать себя ассоциациями опер. Тогда гром – это первый удар в литавры в музыкальной увертюре к следующему акту пьесы. Смотрим дальше. Впереди лето…

– Ну, рассказывай! – попросил начальник, когда Ильин зашел к нему доложиться.

– Убийство, думаю. То есть уверен почти на сто процентов, – опер голосом подчеркнул числительное «сто» и доложил все обстоятельства. Не упустил ни поджог лодки, ни гирю, ни девятый день.

– А ты считаешь, он поверил, что труп может всплыть с гирей? – было видно, что Гуляев сам пытается оценить вероятность этого. – Надо бы проконсультироваться у экспертов, а то я такого случая не припоминаю.

– Да и пусть не поверил, – ответил Ильин. – Главное, что убийство было спонтанным, значит, труп он выбросил в реку, не продумав все мелочи, может – завернутым в одеяло приметное или в плащ-палатке военной? Да мало ли как. Пусть понимает, что трупы всплывают вместе с вещдоками. Сосед даст показания про поджог лодки. На досках днища эксперты что-нибудь да найдут, соответствующее всплывшему вместе с трупом вещдоку. Но все это – лишь когда труп всплывет, чтобы стало понятно, что исследовать.

На том начальник и порешил. Ждать. То ли трупа. То ли явки с повинной. То ли самоубийства Фрольцова с поясняющей запиской. Тем более что пока нет трупа, нет и дела об