Зачарованный апрель - Элизабет фон Арним
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда письмо было написано и брошено в почтовый ящик, обе женщины ощутили смутное чувство вины.
— Это доказывает только, — прошептала миссис Уилкинс, — какими примерными женами мы были все эти годы. В первый раз делаем что-то без ведома наших мужей — и чувствуем себя чуть ли не преступницами!
— Не могу сказать, что была такой уж примерной супругой, — ответила миссис Арбитнот, недовольная тем, что новая подруга словно прочитала ее мысли.
— Нет, я уверена, что так и было. И поэтому мы так несчастны.
«Не следовало бы ей так говорить, — подумала Роза. — Нужно научить ее быть более сдержанной».
Вслух она произнесла:
— Не знаю, почему вы так настаиваете на том, что я несчастлива. Когда мы познакомимся поближе, вы поймете, что это не так. И почему, по-вашему, совершать только хорошие поступки — значит отказаться от счастья?
— Так и есть, по крайней мере, в нашем случае. Бывают хорошие, но скучные вещи, а бывают такие, которые приносят радость. Вот, например, как этот замок на берегу моря. Только нам с вами они никогда не доставались.
— Да, если мы туда поедем, это будет очень приятно. Пока я хочу только узнать, каковы условия. Скорее всего, они окажутся совершенно неприемлемыми, а если нет, то, может быть, к завтрашнему дню мы передумаем.
— Я уверена, что нет, — ответила миссис Уилкинс.
Вся эта неуверенность выбивала из колеи. Направляясь на встречу, где она должна была произнести речь, миссис Арбитнот тщетно пыталась сосредоточиться:
«Надеюсь, что спокойный и разумный подход к делу повлияет на эту женщину. Она слишком восторженно ко всему относится».
Однако миссис Арбитнот сама чувствовала себя взволнованной, испытывала одновременно страх, радость и чувство смутной вины, как будто перед тайным любовным свиданием. Когда она взошла на кафедру и начала говорить, поняла, что дух красноречия покинул ее. Тяжело было глядеть на равнодушные лица собравшихся и убеждать их сделать пожертвование в пользу бедняков. Это всегда было непросто, а сейчас, когда все ее мысли были сосредоточены на неожиданно открывшихся возможностях, просто нереально. Миссис Арбитнот выглядела и чувствовала себя скорее как женщина, неожиданно выслушавшая признание в любви, чем как скромная и набожная проповедница, и в этот раз ее речь не тронула прихожан.
«Красота, воздух, солнце… — думала она, почти не сознавая, что продолжает говорить. — Я никогда не была в Италии. Может ли так случиться, что именно для этого и были предназначены мои сбережения на черный день, что миссис Уилкинс в конечном счете права, предлагая воспользоваться случаем, который больше не представится? В самом ли деле эта женщина обладает даром провидения, и если да, то стоит ли бороться с судьбой? Но все же эти деньги предназначались на богоугодные дела, так не будет ли грехом истратить их только на себя?»
Благодаря долгой практике миссис Арбитнот могла бы произнести свою речь даже во сне, но никто на этот раз не был задет описанием страданий бедняков. Когда она сошла с кафедры, кружка для пожертвований оказалась пустой. Она прошла мимо, не обратив на это внимания, но викарий, старинный и добрый друг миссис Арбитнот, видел все и был очень встревожен.
— Не могу понять, — недовольно сказал он ей, прощаясь, — что случилось с этими людьми? Кажется, ничто на свете не способно растрогать их души.
— Может быть, им просто нужен отдых?
— В феврале? — саркастически заметил священник.
— Нет, нет, никак не раньше апреля, — обернувшись, сказала миссис Арбитнот.
«Странно… Очень странно!» — думал священник, направляясь домой.
Настроение у него было ужасное, и в тот день его жене пришлось выслушать немало колких замечаний. Раньше он никогда не видел миссис Арбитнот такой рассеянной и заподозрил неладное. Для женщины, которая прилежно заботится о ближних своих и думает о Боге, у нее были слишком мечтательные глаза. Викарий понадеялся, что дело в простуде, которую так легко подхватить в Лондоне в эту пору. Поскольку прежде его прихожанка не бывала такой рассеянной, ясно, что она плохо себя чувствует. Викарий даже помыслить не мог, что дело совсем в другом.
В своей вечерней молитве миссис Арбитнот спрашивала у Бога совета, как поступить. Она хотела попросить его, чтобы замок был уже арендован, и проблема разрешилась сама собой, но тут же остановилась: «Нет, только не это! Нельзя идти на такой риск, ведь молитва может быть услышана! А к тому же, — убеждала она сама себя, — можно будет в самое ближайшее время скопить еще. Фредерик полностью переложил ведение счетов на мои плечи, так что в самом худшем случае в следующие несколько месяцев мои бедняки получат немного меньше, но зато уж эти-то деньги будут потрачены с пользой!»
Не имея собственных доходов, миссис Арбитнот была вынуждена рассчитывать только на мужа, он же добывал деньги способом, который был для нее источником непрерывных терзаний. Фредерик писал книги об известных куртизанках, любовницах королей. Его книги пользовались ошеломляющим успехом. Многие короли имели любовниц, и многие из этих любовниц прославились своими безумствами, так что материала для работы было более чем достаточно. Фредерик писал примерно по книге в год, и миссис Арбитнот была бессильна ему помешать, поскольку состояния у них не было. Однажды, после успеха романа о госпоже дю Барри, муж купил кушетку в стиле барокко, и эта вещь, стоявшая в гостиной, являлась постоянным напоминанием о презренном происхождении благополучия этого дома. Роза стыдилась того, чем занимается ее муж, поэтому ни разу в жизни не садилась на эту кушетку и не собиралась делать этого в будущем. В отвратительной роскоши этой вещи чувствовалось что-то языческое, и христианская душа молодой женщины восставала против нее.
Сознание того, что своей обеспеченной жизнью они обязаны греху, пусть и отделенному от них столетиями, было главной причиной огорчений миссис Арбитнот. Чем аморальнее вели себя эти дамы, тем лучше расходилась книга и тем щедрее был Фредерик. Его жене оставалось надеяться только на то, что когда-нибудь люди одумаются и перестанут покупать эти развратные книги. В надежде на лучшее она откладывала деньги, чтобы поддержать мужа, когда его читатели очнутся и он останется без своих доходов. Кроме того, некоторое облегчение приносила раздача милостыни. Она надеялась, что молитвы облагодетельствованных бедняков помогут загладить ужасный
