Никогда не буду твоей - Мари Арно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К моей радости, в ванной обнаруживаются все необходимые принадлежности, даже ароматный гель для душа, пахнущий то ли ванильным мороженым, то ли кокосом. Выдавливаю немного на ладошку и растираю по коже, чувствуя, как все пространство вокруг пропитывается этим сладковатым запахом…
Наверное, так пахнет лакшери лайф? Или все же райское наслаждение?
Ароматерапия затягивается из-за моей излишней задумчивости. Настолько, что в какой-то момент понимаю, что меня начинает клонить в сон в буквальном смысле. Зеваю, пытаясь справиться с внезапной сонливостью, но она очень быстро перерастает в удушливое состояние. К горлу подступает тошнота, точно меня укачало в машине — в детстве такое частенько бывало. От этого меня бросает в сильный жар, а потом в холод. Потом снова в жар.
— Что за… — голова кружится так сильно, что нет сил стоять. Даже не смыв до конца пену, заканчиваю свои водные процедуры: кое-как выползаю из душа и заворачиваюсь в висящее на крючке полотенце.
Мне так плохо, кажется, что из этой комнаты выкачали весь кислород, и я сейчас просто задохнусь, не сумев сделав спасительного вдоха.
— Пом… помогите… — сползаю на пол, не в силах больше удерживать свое тело в вертикальном положении. Локтем случайно задеваю стеклянную мыльцу, та падает на твердую поверхность керамогранита и разлетается во все стороны, щедро осыпая меня своими осколками.
Больно? Наверное, ничего толком не чувствую. Слишком душно. Слишком дурно. Слишком…
Уже теряя сознание понимаю, что хуже ситуации не придумаешь. Вряд ли, хозяин квартиры придет на помощь после всего, что я ему наговорила. Наверное, видит десятый сон или вовсе поехал кутить дальше — парень ясно дал понять, что не стоит от него ждать учтивости и понимания. Еще и заставит возмещать убытки в виде разбитой мыльницы. Если, конечно, я останусь в живых и не задохнусь раньше, чем меня обнаружат.
Никогда бы не подумала, что я стану той, кто украсит утреннюю сводку новостей. Так и представляю заголовки: «Неизвестная студентка стала жертвой долгого купания в душе».
Хуже, если мне приплетут вещи пострашнее. И связь с этим мажором может натолкнуть на мысль, что я тут находилась не просто так…
Последняя осознанная мысль, бьющаяся в моей голове: что же будет с мамой? Ее сердце такого не выдержит…
Ну а дальше…
Дальше только темнота.
* * *
Я прихожу в себя от того, что кто-то ощутимо бьет по щекам.
— Мам, еще минуту…
Странно, что мама выбрала именно такой вариант для того, чтобы разбудить меня утром. Наверное, я слишком крепко спала, и она испугалась, что я могу проспать пары. Это и логично, отныне пары для меня святое.
Мой бессвязный поток мыслей прерывает тихое:
— Эй?
Голос у мамы какой-то странный. Сквозь сон похож на мужской. Может быть, простыла? Я помню, как она жаловалась на то, что кондёр в ее маленьком магазинчике шпарит прямо по ногам.
Отчего-то на слове «ноги» пытаюсь пошевелить пальцами ног. Мне кажется, все мои движения сейчас заторможены, как у улитки, но радует то, что я хотя бы чувствую свои конечности.
— Черт, не хватало мне еще этой проблемы.
Проблемы? Мама, о чем ты? Как ребенок может быть проблемой?
Обида от маминых слов задевает меня до глубины души. Слышать такие вещи от близкого человека крайне неприятно.
Мама ни разу себе такого не позволяла. Неужели я что-то натворила?
Пока мои мысли вьются вокруг этого вопроса, безуспешно пытаясь найти на него ответ, чьи-то теплые пальцы шарят пульс на моей шее.
Разве у спящих людей проверяют пульс?
— Эй, Лола, ты меня слышишь?
Конечно, слышу. Но в ответ не могу вымолвить ни слова. Горло саднит, болит, а я сама словно нахожусь внутри вакуума — все слышу отдалено, издалека.
И понять не могу, почему мама не похожа на маму?
А я точно сплю?
Под нос подносят какую-то едкую пахнущую дрянь:
— Не морщись, нимфа, давай, должно сработать.
— Фу…
Наконец-то, ко мне начинает возвращаться способность чувствовать. Осторожно приоткрываю сначала один глаз, потом второй…
Прямо передо мной лицо парня. Того самого, который…
— Ой, — прикрываю глаза, чувствуя, приступ тошноты.
А еще от того, что воспоминания прошедшего вечера накрывают меня с головой. Помню, как мы с Ликой пошли в клуб, как ко мне пристал какой-то урод, а потом…
Резко открываю глаза и пытаюсь сесть. Желудок моментально подскакивает куда-то к горлу, грозясь вывернуть все содержимое.
— Не дергайся.
Я даже не в состоянии ответить, только стараюсь медленно вдыхать и выдыхать через нос, чтобы успокоить свой организм. Неужели меня так сильно развезло от одного бокала алкоголя? Хотя, вполне может быть, я никогда раньше эту дрянь в рот не брала.
И, наверное, больше никогда не возьму — мерзкие кульбиты, которые проделывает желудок, я запомню надолго. Как и сильнейшее головокружение, не дающее даже открыть глаз.
А потом моего лба вдруг касается что-то мокрое и прохладное, заставляя меня запоздало вздрогнуть — реакция тоже ни к черту.
— Ммм, — мычу я, чувствуя небольшое облегчение.
Удивительно, но уже через минуты две мне становится лучше. Настолько, что я, рискнув сетчаткой, решаюсь открыть глаза.
Во второй раз вижу перед собой сосредоточенное лицо своего спасителя.
Спасителя ли?
Ох, в голове молнией проносится наш разговор в машине.
Я вспомнила, всё вспомнила! И все непристойные предложения этого негодяя тоже вспомнила! Он же меня принял за…
— Не трогай меня! — выходить жалобнее, чем я хотела произнести. Но зато я могу сесть, не боясь того, что меня вывернет прямо на него.
Ну почти. Тошнота все еще скребется на дне желудка, напоминая о том, как мне было плохо. И кожа на ногах, руках, лице горит, словно меня хлыстали плеткой…
— Что это?! — оглядываю тонкие порезы на коже.
И только тут до меня доходит, что на мне нет одежды. Совсем.
Паника перекрывает все чувства.
— Что ты со мной сделал?! — выдыхаю я, на груди удерживая дрожащей рукой махровое полотенце, норовящее сползти вниз от моих резких движений.
— Мы снова на ты? — иронично выгибает бровь, с усмешкой следя за моими действиями. И вдруг придвигается ближе.
— Нет! — выставляю одну руку вперед и пытаюсь отодвинуться назад, но упираюсь спинкой в мягкую обивку кожаного дивана.
— Да успокойся ты. На, выпей. Полегчает.
Только сейчас понимаю, что он тянулся к стакану с водой, стоящему на журнальном столике. Правда, в его случае это ничего не меняет.
— Я не буду ничего пить.
Хотя
