Охотницы - Элизабет Мэй

Рыча, фейри все сильнее зажимает меня между собой и стеной, у которой я оказалась. Мои ноги болтаются в воздухе. Когти дерут ткань платья на моей талии. Я пытаюсь бороться.

Мне нужно высвободиться до того, как выходец начнет высасывать мою энергию, но я зажата между стеной и его широкой грудью. Мышцы фейри раздуваются, когда тварь старается удержать меня, разрывая мое платье и сорочку, пытаясь добраться до кожи. Небольшие порезы горят, словно их прижигают. Затем выходец запускает когти в мое тело.

Фейри вдыхает энергию, которую вырвал из меня. Боль расцветает в груди и распространяется по телу. Как иголочные уколы. Тысячи и тысячи тонких невыносимых уколов по всему телу.

— Соколиная охотница, — рычит выходец, обнажая окутанные слюной зубы в ужасной улыбке. — Соколиная охотница.

Речь его похожа на низкий горловой хрип, и я с трудом разбираю ее. Кровь кипит под моей кожей. Боль едва переносима.

Глаза фейри закрыты, и, по мере того как я теряю силу, тело твари становится все более неподвижным.

«Перестань бороться, — решительно говорю себе. — Сосредоточься!»

Я позволяю себе обвиснуть в руках фейри. Тварь притягивает меня ближе, чтобы мой лоб лежал на ее скользкой шее. Я притворяюсь, что ослабела, чтобы казаться полумертвой, и при этом отчаянно пытаюсь вырвать зажатую между нами руку, мелкими движениями дергая ее в сторону. Рука падает вдоль тела якобы безвольно. Мое тело стало камнем там, где должны быть кости и плоть.

В этот миг моя кровь превращается из горячей в самый мертвый из видов льда. Мои зубы стучат. Я с ужасом понимаю, что мое дыхание стало видимым, словно температура в комнате резко упала.

Мои онемевшие руки сжимаются в кулаки. Если мне предстоит умереть, я умру сражаясь. Не щадить ни одного фейри — не как моя мать.

Сила возвращается. Я яростно кричу и ударяю кулаком в мягкий участок на животе выходца.

Существо воет и шатается.

Я падаю на пол и ползу, чтобы хоть немного отдалиться от него. Я пытаюсь встать, но перед глазами расплываются какие-то пятна. Мои ноги запутываются в платье — проклятом, неудобном, удушающем платье! — и я спотыкаюсь.

Я поднимаю взгляд в тот самый миг, когда фейри приходит в себя. Тварь снова прыгает, но у меня получается прокатиться под ее телом.

В висках стучит боль, но я игнорирую ее. Подбираю юбки, чтобы добраться до рукояти скин ду[1], скрытого в ножнах на моем втором бедре, и в это время фейри вскидывается на ноги и прыгает. Я прижимаюсь к полу. У меня есть не больше секунды, чтобы снова прицелиться в мягкий участок на его теле.

У меня не будет другого шанса застать тварь врасплох, и я погружаю кинжал в его массивный торс.

Фейри хрипит и барахтается, опрокидывая, похоже, очень дорогое кресло из красного дерева.

Скин ду всего лишь отвлечет выходца на несколько секунд, пока рана не затянется. Где, черт возьми, электропистолет? Мой взгляд мечется по комнате, перебегая с мебели на ковер, и…

Там! Под туалетным столиком я замечаю металлический отблеск пистолета.

Позади меня фейри поднимается и хватается за кинжал, торчащий из его живота. Я ныряю за пистолетом, хватаю его и перекатываюсь на спину, чтобы прицелиться. Генератор пистолета гудит, проводники натягиваются над стволом. В дуле пистолета оголенные провода раскрываются, как цветочные лепестки.

Фейри с воплем выдергивает скин ду из своего тела, роняет его на пол и скалится, обнажая острые зубы. Из горла твари вырывается низкий, грохочущий рык, и она снова бросается на меня.

Я целюсь фейри в грудь и спускаю курок.

Первой из дула вылетает капсула сейгфлюра, а через долю секунды за ней следует сильнейший разряд электричества, прошедший по центральному стержню. Оба попадают прямо в мускулистую, сочащуюся телесными жидкостями грудь твари.

Выходец хватается за рану. У точки входа быстро формируется похожая на папоротник фигура Лихтенберга. Я наблюдаю, как она расцветает, когда сейгфлюр распространяется по телу существа.

Массивная туша фейри, задыхаясь, падает на пол у моих ног.

Тяжело дыша, я жду, когда настанет мой любимый момент. Когда фейри испустит последний вздох.

Когда это происходит, сила твари скользит в меня, гладкая, жаркая, мягкая, как прикосновение шелка к коже. Я вздрагиваю, когда привкус аммиака и серы исчезает, оставляя вокруг меня жаркое облако силы.

Я чувствую. Я чувствую себя. Сильной, несокрушимой, способной на все. Изысканное свечение радости заполняет меня, гася ярость. В эту секунду я снова целая. Я не разбита и не пуста. Темная часть внутри, заставляющая меня убивать, молчит. Я свободна. Я цельная.

Ощущение силы, как и облегчение, исчезают слишком быстро. И, как всегда, я остаюсь со знакомой болезненной яростью.

Глава 4

— Лорд Хепберн? — Я похлопываю его по щеке. — Очнитесь.

Его раны меня беспокоят. Кто-то помоложе мог бы пережить их, но лорду Хепберну семьдесят два. Он может справиться с небольшой потерей энергии, но порезы на груди такие глубокие, что все вокруг пропитано кровью. Я должна немедленно заняться ими.

Лорд Хепберн что-то бормочет. Я воспринимаю это как хороший знак.

— Милорд, — осторожно говорю я, стараясь не повышать голос. — У вас есть швейный набор?

Он стонет.

— Проклятье… — бормочу я. — Проснитесь!

Он медленно открывает глаза.

— Мисс Гордон?

Его глаза блестят от боли, когда он щурится в мою сторону.

Боже! Гордон — девичья фамилия жены лорда Хепберна. Должно быть, сила фейри ощутимо ударила по нему; возможно, она заставила его думать, что он молодой холостяк, встретивший здесь свою будущую жену.

— Айе, — мягко отвечаю я. — Это мисс Гордон. И я хотела бы знать, есть ли у вас швейный набор.

— В изголовье, — говорит он едва слышно.

Слава богу! Многие богатые семьи не считают нужным иметь у себя швейный набор — они вызывают врача, чтобы тот принес его. Я бросаюсь к изголовью кровати. Возле лампы лежит маленькая восьмиугольная золотая шкатулка. Я снова становлюсь на колени возле лорда Хепберна и прижимаю шкатулку к его груди, над его ранами.

Он нащупывает мое запястье и вздрагивает.

— Я не мог увидеть…

— Напавшего на вас, — мягко договариваю я за него. — Я знаю. Сейчас может быть немного больно.

Я поворачиваю ключ в основании шкатулки и отстраняюсь.

Панели на крышке коробочки разъезжаются в стороны, и из маленького отверстия появляются сшивальщики. Крошечные механические паучки забираются ему на грудь, скрепляя раны тонкими нитями. Я наблюдаю, как разорванная плоть соединяется идеально ровными швами.