Остров преступников - Збигнев Ненацкий

Те скромно улыбнулись, глядя в землю, но не противоречили.

Молодой в джинсах снова обратился ко мне:

— Так что нет другого выхода — беритесь сразу за работу и собирайте свое барахло. Через два часа придет пароходом наша экспедиция. К тому времени мы хотели бы уже стать хозяевами полуострова.

— А куда мне деваться? — Помрачнел я.

Молодой тоже приуныл. Видимо, он был все-таки неплохой парень и не желал мне плохого. И какой черт принес меня на тот полуостров!

— А хоть бы и туда, на бугорок под лесом, — показал он рукой на место за несколько шагов от того, где мы стояли. — Оттуда красивый вид на реку.

Я тяжело вздохнул.

— Ничего не поделаешь. Соберу свои вещи. Ага, — вспомнил я, — там в камышах возле полуострова стоит моя лодка. Она не помешает?

Молодой махнул рукой и ласково сказал:

— Пусть себе стоит там спокойно.

Я пошел вниз на песчаный полуостров. За мной пошло пять гарцеров.

— Прошу пана, — ответил мне парень с луком — позволите нам перенести ваши вещи?

— Хотите мне помочь? — Обрадовался я.

— Это для нас прекрасная возможность сделать доброе дело. Все отряды из нашего лагеря вышли в поход с задачей выполнить какую-то полезную работу. Вот нам и представился случай.

Я поблагодарил их и, конечно, согласился принять помощь. Мы познакомились. Парень с луком на плече был вожатый отряда лучников, он просил называть его Вильгельм Телль.

— Так меня прозвали, — пояснил он, — потому что на соревнованиях лучников в нашей школе я взял первый приз за стрельбы по цели из лука и арбалета.

Он познакомил меня с другими ребятами своего отряда. Каждый из них имел какое-то прозвище. Был здесь Черника, собравший в лесу больше черники, Соколиный Глаз — сын лесничего, который лучше распознавал следы в лесу, Выверка ловко лазил по деревьям, был и Сорока, который умел подражать сорочий стрекот.

— А я Томаш Бродяга, — придумал я себе прозвище. — Можете так ко мне обращаться.

И мы стали переносить мои вещи с полуострова на холм под лесом. В противоположном направлении, от грузовика, переносили свои палатки молодые с антропологической экспедиции. В моем портфеле лежало письмо, адресованное начальнице экспедиции, она наверняка позволила бы мне жить в лагере на полуострове, но я решил не присоединяться к ученым.

— Такой палатки мы никогда не видели, — сказал Вильгельм Телль, когда разглядел мою палатку вблизи.

— Потому что она новейшая, с верандой, предназначена для отдыха, — объяснил я. — Только в этом году появились в продаже такие палатки.

Это была не та треугольная палатка, обычно ставящаяся во время прогулок. Моя палатка имела пятиконечную форму и держалась на шести стойках, из которых средняя была немного выше, чем другие. Палатка напоминала здание цирка в миниатюре. В ней можно было стоять почти в рост. На большом окне висела прозрачная тюлевая занавеска и желтая штора. Двери тоже прозрачные, с замком — «молнией», из них был выход на большую, просторную веранду, где мог стоять столик с креслом или автомобиль. Палатка напоминал желто — розовый домик.

— Очень красивый и большой, — подтвердили гарцеры.

Неподалеку от нас на полуострове молодые уже сооружали лагерь антропологов. Прежде всего они поставили три маленькие палатки, каждый на два человека, и две больших — на двенадцать человек. Полуостров — это было видно с холма — оказался маловат для всего стана. Если молодежь непременно хотела поселиться именно на этом куске земли, то должна была делать совсем узкие проходы между палатками. Чтобы добраться из одного жилища в другое, надо было пробираться у самого берега. Достаточно было споткнуться, например, о палаточный трос, чтобы плюхнуться в воду.

— Вот так устроились! — Засмеялись ребята Вильгельма Телля.

Но худшее еще ждало молодых антропологов впереди. Песок на полуострове был очень сыпучий. Главные стойки палаток сразу начали клониться, а колья, хоть их вбили очень глубоко, сразу вылезали из песка, только начинали натягивать брезент. Юноши сильно гнули спины, укрепляя стойки, и каждую палатку приходилось натягивать, собственно, каждый раз заново. Уже уехал грузовик, уже прошел полдень, а они и дальше выполняли ту же сизифову работу.

Мой желтый домик стоял на холме и хорошо выделялся на фоне зеленой стены леса. Я принялся готовить завтрак, а вместе с ним обед. Разложил на земле утварь, зажег спиртовку и на маленькой сковородке начал жарить вкусные хрустящие гренки. К гренкам я имел в банки джем.

— Долго вы собираетесь здесь жить? — Спросил Черника.

— Это зависит от многих причин, — ответил я уклончиво.

— Ловить рыбу? — Допытывались ребята.

— Возможно, — кивнул я головой.

— Но у вас нет удочек.

— Да, действительно нет.

— Так вы не ловите рыбы?

— Нет.

— Наверное, вы в отпуске и будете отдыхать.

— Попробую.

— А почему вы именно здесь отдыхаете? Ведь есть лучше места над Вислой.

— Здесь тоже неплохо.

— Конечно, но в другом месте может быть еще лучше.

— Конечно. Однако мне нравится здесь. Ребята переглянулись.

— Если вы будете заниматься чем-то интересным и таинственным, — сказал важно Вильгельм Телль, — то охотно вам поможем.

— Чем-то таинственным? — Удивился я.

— Вы похожи на таинственного человека. Все ваше поведение таинственно, — уверенно сказал Вильгельм Телль.

— А ты, дорогой Вильгельм Телль, кажется, парень с большим воображением.

Гарцеры снова переглянулись.

— Нас не обманете, — сказал Соколиный Глаз. — Вы какая-то таинственная личность. Приехали неизвестно откуда и зачем. Мы не обижаемся, что вы не хотите нам сразу раскрыть свою тайну и мы будем заходить к вам и, может, завоюем ваше доверие.

— Мы могли бы быть вам полезны, — предложил свои услуги Вильгельм Телль. — Я очень хорошо стреляю из лука. Не верите? Прошу посмотреть. Видите на той сосне ясную полоску коры? Вон там, высоко. Я в нее попаду.

На опушке росла огромная сосна. Где-то метрах в десяти от земли на ее стволе сияла полоска коры. Вильгельм Телль вынул из колчана, что нес на спине, стрелу, снял с плеча лук, натянул тетиву и вложил стрелу.

— Посмотрите, — сказал он.

Тетива зазвенела, стрела взмыла вверх и застряла острым концом в ясной полоске коры.

— Теперь ты ее оттуда не вытащишь, слишком высоко, — заметил я. — Туда тебе не влезть, потому что снизу на стволе нет ни сучков, ни ветвей.

— Если бы я захотел, то влез бы на это дерево, — сказал Белка.

— Не надо, — остановил его Вильгельм Телль. — Пусть стрела торчит в коре. Господин как посмотрит на нее, и вспомнит нас. Просим помнить, что мы всегда охотно поможем вам.

В глубине леса зазвучала гарцерская труба.

— Обед! — Радостно закричали лучники и побежали в лес. Я позавтракал, вернее пообедал, ибо уже был полдень. Потом пошел к реке помыть сковородку.

Молодые антропологи до сих пор возились с палатками, укрепляли стойки и колья. Я уже заканчивал чистить песком сковородку, когда на реке появился пассажирский пароход и остановился далеко от берега. С парохода спустили лодку, в которую сначала сел матрос, а потом две женщины и пожилой господин в очках. Я догадался, что это прибыли остальные антропологи.

Вернувшись в палатку, я застегнул на двери «молнию», запер ее небольшим замком и отправился по песчаной дороге в город.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Контрабандисты. — Величие и упадок города. — Помещик Дунин и его коллекции. — Первое упоминание о разбойнике Барабаше. — Смерть лесничего. — Путешествие в Острова преступников. — Странные крики. — Мужчина с топором. — Выстрелы в лесу

Городок Антонинов имеет около трех тысяч жителей. Его четыре улицы перекрещиваются друг с другом. В центре города — рынок, его прямоугольная площадь выложена брусчаткой большими камнями. Возле рынка стоит большое сооружение — двухэтажный дом, в нем содержится Президиум городского Народного Совета. С другой стороны возвышается костел, построенный из красного кирпича. Его история уходит в XIV век, и с тех пор костел столько раз перестраивали, что он стал теперь некрасивой смесью самых разных стилей. В городке есть бензоколонка и заезд у небольшого сквера, где останавливаются междугородные автобусы. На главной улице в тщедушном деревянном домике содержится кафе под названием «Красочная» — грязно — серая, с зеленоватыми пятнами на потолке.

В полукилометре от города проходит узкоколейка, по которой осенью курсируют вагоны с сахарной свеклой. Вдоль пути раздался большой парк с прудом, покрытый зеленой ряской. Над прудом растут красивые плакучие ивы, а в глубине парка есть небольшой помещичий дворец, построенный в стиле ренессанса, его хозяин граф Дунин бежал отсюда в 1945 году, потому что имея на своей совести такой грех как служба у оккупантов, испугался советских и польских войск, быстро приближавшихся. Графская усадьбу разбили на мелкие участки и раздали бывшим помещичьим наемникам и бедноте из пригорода, а во дворце разместилась сельскохозяйственная школа.