Табу. Разбитые судьбы (СИ) - Екатерина Сокольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А уж разговоров о мальчиках я избегала, как огня. Бабуля любила дать мне наставления, что вгоняло меня в краску. Иногда хотелось перерезать телевизионный кабель, чтобы она меньше смотрела свои сериалы.
Поэтому единственное место, где я могла побыть одна, это крыша дома. Относительная тишина и полумрак от одинокого фонаря, создавали умиротворение. В чёрном небе светила почти полная холодная Луна, иногда прячась за тучами. Из-за темноты казалось, что я одна в этом мире.
Только здесь я могла вдохнуть полной грудью холодный осенний воздух и побыть собой. Одинокой и слабой девочкой, всё же в глубине души мечтая о большой и чистой любви, как в бабулиных сериалах. Мечтала потерять голову и светиться изнутри от переполняющих меня чувств. Быть рядом с человеком, который занимает все мои мысли даже во сне.
Несмотря на юный возраст, я понимала, что и рядом не стою с другими девочками в школе. Понимала, что Митька никогда на меня не посмотрит, как на девушку. А разбивать сердце, судя по бабушкиным рассказам, было больно.
Стоило ли рисковать?
Я не видела перед собой примера образцовой семьи и «любви до гроба». Отец умер, когда мне исполнилось всего три года. Да и мужчин в нашей глубинке нельзя назвать показательными семьянинами. Кто-то пил, кто-то бил своих жён и детей. Отец Митьки ушёл к другой. Возможно, если бы был жив мой отец, то он бы таким не был. Он бы любил нас. Заботился. Оберегал. И сейчас, возможно, дал бы мне совет.
Да кого я обманывала? Я никогда никому не смогла бы признаться, что сосед запал мне в душу…
Я вздрогнула, когда мои невеселые мысли прервали. На плечи опустился старый плед, а рядом приземлился человек, которого я меньше всего ожидала здесь увидеть.
Дима, тихо сел в полуметре от меня, ни слова не говоря. Он так же смотрел вдаль на выглянувшую Луну, как я минуту назад. Его лицо излучало умиротворение. Никакой напускной холодности и едких ухмылок. Я смотрела на него открыто и думала, а какой же он настоящий?
Вот такой милый и заботливый или тот самоуверенный и хитрый, знающий себе цену? Может, он втирался в моё доверие? Только для чего?
Странно, но наше молчание совсем не было в тягость. Он не издевался и не лез с вопросами, а я не спрашивала, как попал на мою крышу. На душе стало спокойно и тепло. Как будто я обрела поддержку, защиту. Он не казался посторонним человеком. И наверное, впервые я почувствовала себя не столь одиноко.
Глава 5. Маша
Январские снежинки словно застыли в воздухе. Я проследила взглядом за одной. Капля замёрзшей воды нехотя и медленно покачиваясь, опустилась на кривого снеговика, слепленного ещё вчера младшеклассниками. Вместо морковки торчала палка, а на голову кто-то водрузил проржавевший таз.
Один из беззаботных дней каникул был поистине пушкинским. Воздух заледенел до -25, покрыл морозным инеем ветки деревьев и подрумянил мои щёки, которые я безуспешно пыталась согреть горячими ладонями. Сквозь зефирные облака кое-где проглядывало скупое солнце.
Я поёрзала. Болоневые штаны и тёплые подштанники не спасали от колкого холода, пробирающегося от припорошенного снегом поваленного дерева, на котором я сидела.
В двадцати метрах от моего привала старшеклассники, громко смеясь и толкаясь, катались с горки. Вместо транспортного средства кто-то использовал рваные картонки, кто-то мешки, набитые соломой. Я показала неприличный жест Ваньке. Парень решил, что на моей шапке скользить будет лучше всего. Чуть согрев щёки, я закрыла уши. Нужно было идти домой. Митька так и не пришёл, хоть и обещал. Наверно, появились важные дела или тётя Лена отвлекла.
Я в надежде повернула голову, почувствовав горький запах сигаретного дыма. Всё-таки пришёл!
— И чего ты из своей конуры выползла? — на ствол дерева сначала опустилась маленькая цветная подушка, а уже на неё задница Лукашовой. Наташка училась в 9 классе и считалась одной из самых красивых девчонок. У меня же от взгляда на неё сводило лицо от отвращения. Нос картошкой и чересчур пухлые губы, которые даже сюда она накрасила красной помадой. И что тут могло нравиться?
— Тебя спросить забыла, — я отвернулась от хамки, нахмурив лоб.
— А ты осмелела я погляжу. Димочку ждёшь? — она выдохнула горький дым и отшвырнула не докуренную сигарету. — Напрасно.
— Это почему? — я снова посмотрела на её довольное лицо. Холод пробрался и внутрь. Я страшилась того, что с другом могло что-то случиться или он уехал на каникулы. Хотя сам Митька не заикался об этом. А он всё-всё мне рассказывал!
— Ты такая наивная, Маш. Я просто поражаюсь. Ты действительно думаешь, что он возится с тобой, потому что ты ему нравишься? — она чуть наклонила голову в бок и сочувственно посмотрела на меня, как на недалёкую глупышку.
— Не твоё дело! Иди, куда шла, Лукашова, — обида жгла душу, но ещё более горьким было то, что она была права. Во мне не было чего-то уникального, за что можно было бы полюбить. Ни исключительного характера, ни особенной внешности. Училась я хорошо. Вот и все плюсы.
— Птичка мне нашептала, — Наташка наклонилась ко мне, якобы делясь секретом. — Что Дима поспорил с кем-то из мальчиков, что разведёт тебя на секс.
— Что? — я возмущённо вскочила с места, сжав руки в кулаки.
— Сядь обратно, — она потянула меня за руку, довольно улыбаясь. Я села обратно. Ноги дрожали.
— Это чушь! Он не мог такое сделать, — я негодовала. Митька — мой друг. Он не мог так поступить со мной. Это всё враньё девчонки, которой не досталось внимания самого красивого парня посёлка.
— Ну конечно мог, глупенькая. Он не бросил свою затею только потому, что не хочет проиграть. Да и тебя ему жалко. Ты же своим видом побитой рыжей собачонки, таскающейся за ним, вызываешь только жалость, — в её же голосе я не чувствовала той жалости, о которой она говорила. Лишь злорадство.
В уголках глаз скопились горькие слёзы. Вспомнились нравоучения бабули о том, что словам
