Крушение звёзд - Кристофер Банч

Фрауде кивнул, и с него упали штаны.

— Знаете, пожалуй, я не могу позволить себе отказаться от Плаксы Вилли, — улыбнулся Гарвин.

Фрауде всхлипнул и подобрал штаны.

— Вы ведь не говорите это, просто чтобы заставить меня улыбнуться, а?

Он приподнял шляпу, и в стороны с пронзительным криком разлетелись какие-то летучие твари.

— Да берем мы вас, берем, — простонал Гарвин, давясь со смеху. — А теперь валите отсюда, пока у вас из штанов не полезла какая-нибудь плотоядная зараза.

— Спасибо, сэр, спасибо, спасибо, — произнес Фрауде все так же монотонно, кланяясь и шаркая ножкой. — Но у меня есть одна просьба — крохотная поблажка, просто махонькая услуга. Коль скоро Энн Хейзер выходит замуж за Джона Хедли (Янсма заметил, как скривилось лицо старика при слове «замуж», но ничего не сказал) и хочет некоторое время побыть дома, это означает, что мне не с кем будет и словом перекинуться.

Доктор подошел к двери и отворил ее.

— Мой коллега, — пояснил он.

Гарвин с подозрением оглядел совершенно непримечательного человечка, бочком проскользнувшего в кабинет. Коуд собрался было пожать протянутую ему для приветствия руку, но, как только он шагнул вперед, посетитель сделал обратное сальто, приземлившись на ноги. Затем пошел колесом по стене, потом каким-то образом по гарвинову столу, по противоположной стене, грациозно приземлился прямо перед Гарвином и торжественно совершил рукопожатие.

— Рад знакомствию, знакомствию, знакомствию, — и исполнил еще одно сальто, видимо, чтобы выразить свой восторг.

— Профессор Джабиш Ристори, — отрекомендовал Фрауде. — Довольно славный малый, мой коллега в течение многих лет, несмотря на то, что принадлежит к одной из тех сфер, которые едва ли можно назвать научной дисциплиной.

— Социосоциосоциология, — затараторил Ристори, делая стойку на руках, а затем оторвав одну от земли.

— Лет десять назад Джабиш помешался на бродячих артистах и задался целью освоить их трюки, — продолжал Фрауде.

— И больше никогда-никогда-никогда не вернулся в универ, — поддакнул Ристори с заразительным смешком. — Сероскучно, скучносеро. — Он оттолкнулся от пола и снова приземлился на ноги.

— Добро пожаловать в цирк, — произнес Гарвин. — Акробат всегда пригодится.

— Акробат, путокат, спотыкат, — закивал Ристори. — Возьмите. По-моему, ваше.

Он вручил коуду его идентификационную карту, еще несколько мгновений назад пришпиленную к нагрудному карману Гарвина.

— Как вы… Ох, простите, не узнал марку, — смутился Янсма. — Мне следовало догадаться.

— И это ваше. — Ристори протянул браслет от часов. — И это. — Последовал бумажник, до того надежно покоившийся в застегнутом заднем кармане.

— Но вы ведь не приближались ко мне больше чем на метр! — воскликнул Гарвин.

— Нет, разве? — возразил Ристори глубоким голосом, исполненным зловещей значительности. — Если бы приблизился, все ваши кредитки, которые у вас в левом на грудном кармане, были бы мои.

— Вы, двое. — Гарвин безо всякой проверки догадывался, что деньги там, где сказано. — Исчезните. Доложите Иоситаро и собирайте манатки. И постарайтесь оставить ему хотя бы штаны.

Из-под брюха «жукова» вылез человек в засаленном комбинезоне с динамометрическим ключом почти такой же длины, как и конечность, которая его сжимала. Едва он поднялся на ноги, Ньянгу ему браво отсалютовал.

Мил Таф Лискеард вернул салют.

— Вот уж не думал, что летуны нынче помнят о моем существовании, — произнес он с горькой злобой, заметив «крылышки» на груди Иоситаро.

Ньянгу проглотил это замечание.

— Сэр, я хотел бы побеседовать с вами наедине.

Лискеард бросил взгляд на ковырявшихся неподалеку двух механиков, явно не обращавших на него ни малейшего внимания.

— Тогда вон в той грязной каморке, которая служит мне кабинетом.

Ньянгу последовал за ним и притворил дверь.

— Ладно. Чего тебе надо, Иоситаро? Разве ты не слишком занят, возясь со своими последними затеями, чтобы тратить время на отстраненного от полетов старпера, который скис под огнем?

— Сэр, вы мне нужны в качестве одного из пилотов для реализации этих самых затей.

— Дурная шутка, — отрезал Лискеард. — Напоминаю еще раз. Я сломался, помнишь? Ангара отстранил меня от полетов. Или ты не слышал? Я не могу, когда убивают людей.

— Знаю, — кивнул Иоситаро. — Но вы все равно нам нужны. Чтобы поднять в воздух большую уродливую калошу, на которой мы собираемся лететь. Я просмотрел ваш послужной список, сэр. У вас больше двух тысяч часов на конверсионных гражданских транспортах, прежде чем вы перевелись на «грирсоны». А нам крайне не хватает людей, имеющих опыт работы с подобными стальными чушками.

— Я занимался этим некоторое время, — Лискеард помрачнел. — Наверное, следовало сознавать свои пределы и продолжать гонять по небу эти БУКи. Но дело не в этом. Не могу, понимаешь, разносить на кусочки транспорты, подобные тем, на которых летал сам, как рыбу потрошить. Вот и свернул крылья. Ангара сказал, что сделает все, чтобы я больше не летал ни на чем военном, и вышвырнет меня из Корпуса, как только у него дойдут руки. Думаю, он просто забыл обо мне здесь внизу, в этой ремонтной яме, — продолжал Лискеард. — И будь я проклят, если знаю, почему сам не напомнил ему. — Он провел рукой по лбу, оставив грязный след. — Нет, Иоситаро. У тебя на уме еще что-то, кроме реабилитации труса. Может, мне предстоит роль того, кто поведет стадо на бойню в этой новой операции? Ты, я слышал, славишься подобными грязными штучками.

— Вы нужны мне. — Ньянгу сделал паузу, чтобы совладать с собой. — По личным причинам. Примерно через месяц после того, как вы… отстранили себя от полетов, я попал в перекрестье чьих-то прицелов и по мне открыли заградительный огонь. И я тоже сломался.

— Но ты вернулся. Это очевидно, а то лежал бы под этим «Жуковым» рядом со мной, высматривая копоть.

— Да, — согласился Ньянгу, — вернулся. Может, потому, что всегда был слишком труслив, чтобы сказать кому-нибудь, кто видел меня идущим вниз, что я растерялся и больше ни на что не способен.

Лицо Лискеарда вытянулось. Он уставился на Ньянгу.

— Итак, это нечто вроде реабилитации. Ты хочешь предоставить мне шанс?

— Мы летим на «Большой Берте» не для того, чтобы стрелять в людей. Нам предстоит оглядеться, в целости и сохранности доставить домой свои задницы и доложить обстановку.

— Это не значит, что я устою, если дело примет дурной оборот.

— Тогда я выдерну твою задницу из-за штурвала и самолично надеру ее для вящей убедительности. Сэр, — прорычал Ньянгу.

Лискеард заметил, как хаут машинально сжал кулаки, и рассмеялся взахлеб.

— Ангара знает, что ты пытаешься меня завербовать?

— Знает. И он ворчал что-то насчет того, что лучше бы я был уверен в своей правоте.

Бывший пилот выглядел удивленным.

— Вот уж не ожидал услышать от старого твердозадого ублюдка что-нибудь подобное! — он глубоко вздохнул. — Иоситаро, ради тебя я надену «крылышки» обратно. А если я снова… Тебе не придется заботиться обо мне. Я сам это сделаю. И… спасибо. Я перед тобой в долгу. В очень, очень большом.

Ньянгу, который никогда не был силен по части эмоций, подобрался, отдал честь и повернулся, чтобы идти, бросив через плечо:

— Тогда отправляйтесь к «Большой Берте». Она сойдет со стапелей через два часа. И начните выяснять, как эта сволочь насчет полетать. Сэр.

— Ты уверен, что это аутентичный танец?

Дек Бегущий Медведь, великолепный в своей набедренной повязке, в ожерелье из длинных зубов, с раскрашенным лицом и торчащими из его заплетенных в косы волос перьями, ухмыльнулся.

— Именно так учила меня мать матери моей матери. Или — на тот случай, если люди, для которых я танцую, начинают выглядеть так, будто думают, что я их парю, — отец отца моего отца. Черт, еще я скажу им, что в следующий раз для древнего «солнечного танца» я проткну себе соски костяными шпильками, повисну в воздухе и стану петь йодлем.

— Не знаю, — все еще скептически протянул Гарвин.

— Послушайте, сэр, я ведь и впрямь мог бы состряпать какую-нибудь липу. Меня по самое не могу задрало ни хрена не делать, кроме как возить туда-сюда данта Ангару. Великий Дух-на-велосипеде! — Бегущий Медведь машинально потер покрытую шрамами руку. — На прошлой неделе я обнаружил, что всерьез хочу пострелять.

Дек являлся одним из очень немногих оставшихся в живых кавалеров Креста Конфедерации, полученного, как он говорил, в «один ей-богу сумасшедший момент».

— Так что я немного станцую, расскажу пару-тройку историй… Они по правде из давних времен, может, еще с Земли… Меня бабушка учила… Выкурю Трубку Мира, спою несколько гимнов… Выглядеть буду, как опасный воин. Вроде неплохой способ завлекания женщин, правда, сэр?