Ночь сурка - Инна Бачинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Потому что тебе неинтересно, – сказала Наташа-Барби. – Прамир – женское начало. Здесь сохранились остатки культуры палеолита. Лиза рассказывала, они часто находят древние орудия, ручей вымывает. Кости, кремни. И каменные женщины оттуда же. Здесь даже воздух другой… неужели не чувствуете? Хвощи, папоротники, может, и животные сохранились.
– Чупакабра, – сказал Иван. – Тоже из палеолита. Могла запросто дожить. Или ящер…
– Не слышно вроде, – сказал дядя Паша. – Спокойно.
– Женское начало? – переспросил Дим. – Конечно, всегда одно и то же: шерше ля фам. А куда оно утащило нашего журналиста, твое женское начало? Ответь как женщина.
Наташа-Барби пожала плечами.
– Тут есть волки, – заметила Елена. – Могли утащить. Воют ночью.
– Дядя Паша! Могли утащить волки?
– Тут нету волков. Есть лисы и собаки, набегли из города и одичали. Черт их знает, зверюги злые, выродились на воле. Правда, промышляют больше зайцев, людей не трогают. До сих пор не трогали.
– Не трогают, потому что никакой дурак по ночам не шляется. А тут форс-мажор. Может, и утащили.
– Вряд ли. Разорвали бы на месте, зачем утаскивать…
– Замолчите! – кричит Марго, зажимая уши ладонями. – Я больше не могу!
– Надо сказать Леонарду Константиновичу, – говорит Наташа-Барби.
– Вот иди и скажи, – говорит Дим.
– Не надо! – кричит Марго. – Пока не надо, ему совсем плохо. Может, журналист вернется.
Наташа-Барби молча поднимается и выходит. Движения ее неторопливы, лицо безмятежно – кажется, она единственная из присутствующих, кто сохраняет спокойствие.
– Каменная баба… – бормочет Дим. – Мегалит. Как же, скажи ему. А он в тебя бутылкой. А потом давление подскочит и кирдык.
– Заткнись! – кричит Марго. – Останови ее!
– Сама останови! – огрызается Дим. – Ее остановишь, как же.
– Надо же кому-то, – говорит Артур. – Я, пожалуй, тоже поговорю с Леонардом Константиновичем.
Наташа и Артур в отличие от других называют Мэтра по имени и отчеству. Дядя Паша называет его Хозяином.
– Идиотизм, – цедит Миша. – Кто еще?
Артур выходит, Стелла смотрит ему вслед. Она без книги, не знает, куда девать руки. Сидит, потерянная, переводит глаза с одного на другого.
– Не-на-ви-жу! – говорит Марго страстно. – И просила же, не надо сюда… как назло! Могли в Италию, друзья звали… недаром здесь никто не живет! Вымерли, а новые не приживаются, и бабы эти… Жуть! Ненавижу! – Она с размаху бьет кулаком в диванную подушку…
Глава 3
Поздний гость
…Вдруг у двери словно стуки, – стук у входа моего.«Это – гость, – пробормотал я, – там, у входа моего.Гость и больше ничего!»
Эдгар По. Ворон– Иван, звони своему другу, спроси про Сотника! – приказал Дим.
Иван достал мобильный телефон и побежал на крыльцо, где кряхтя взобрался на перила – иначе не ловит по причине гиблости места. Он вернулся через десять минут и доложил, что Леша Добродеев Андрея Сотника не знает.
– И что бы это значило? – спросил Дим. – Может, он не журналист вовсе?
– Необязательно. Лешка не может знать всех. Он обещал поспрошать у коллег. Перезвонит завтра.
– Час от часу не легче. То исчез, то никто не знает. Откуда он вообще взялся?
И тут вдруг раздался стук в дверь. Дверного звонка в Гнезде не было. Громкий, убедительный стук разнесся по дому, и дом, казалось, срезонировал, как пустая коробка; стучали массивным медным кольцом, привинченным посередине двери.
Марго вскрикнула.
– Что за черт, – пробормотал Дим. – Кого это принесло на ночь глядя…
– Тятя, тятя, наши сети притащили… – негромко сказал Артур.
– Вы не могли бы заткнуться? – Миша обернулся от камина и смерил адвоката взглядом.
– Это журналист! – пискнула Зоя. – Вернулся!
– И ты помолчи. Не пори ерунды, и так тошно.
– Тебе всегда тошно! Особенно по утрам.
Елена фыркнула.
– Пойду, гляну. – Дядя Паша встал.
– Осторожнее, – сказала ему вслед Елена. – Возьмите ружье! Ребята, пойдите с ним, мало ли…
Поднялся один Иван, остальные не шелохнулись. Елена иронически хмыкнула и тоже поднялась:
– Ладно. Пошли, Иван.
Никто не произнес ни слова. Прислушивались. Отворилась дверь, по гостиной пронесся холодный сквознячок, раздались громкие возбужденные голоса. Слов было не разобрать.
– Точно журналист, – повторила Зоя. – Нашли тело.
– Заткнись! – крикнула Марго.
– Фи, как грубо. Тебе не хватает манер, дорогая.
– Не смей называть меня «дорогой»!
Зоя ухмыльнулась:
– Миша, скажи своей подруге, что хамить гостям неприлично.
– Марго, ты бы попридержала язык, – сказал Миша.
– Пошел на фиг! – взорвалась Марго.
– Идут… – сказала тихо Стелла.
Они уставились на дверь. На пороге появилась Елена и объявила:
– Гость в дом! Прошу любить и жаловать.
– Алексеев. Федор Алексеев. Добрый вечер, господа! – произнес звучным голосом мужчина, стоявший рядом с Еленой. Был он высок, темноволос и темноглаз, у него было приятное лицо и хорошая улыбка. – Дороги засыпало, едва добрался.
– Мой друг! – сказал сияющий Иван из-за плеча гостя. – Философ! Открываем дверь, батюшки-светы, глазам своим не верю! Федя, друг сердечный! Откуда, спрашиваю, свалился?
– Кто? – не поверил Дим. – В каком смысле философ?
– Профессор философии! Мой старый дружбан. Прошу любить и жаловать. Проходи, Федя, садись. Молоток, что приехал. Кушать хочешь? Прибыл как раз к ужину.
– Вы заблудились? – спросила Зоя, с улыбкой рассматривая нового гостя. – Или упали с неба?
Федор улыбнулся:
– Меня пригласил Леонард Константинович, рассказал, как добраться. Дорогу засыпало, я два раза терялся. Так что с парашютом было бы проще. Погодка вполне новогодняя.
– Он ничего про вас не говорил, – сказала Марго.
– Не успел. Маргоша, принимай гостя, – сказала Елена. – Федор, добро пожаловать в наш спетый коллектив. Будьте как дома.
– Надеюсь, Леонард Константинович здоров? – спросил гость, обводя их внимательным взглядом карих глаз. – Хотелось бы засвидетельствовать… так сказать.
– Здоров, здоров. Засвидетельствуешь, а как же! – сказал Иван, подталкивая его. – Давай приходи в себя, и за стол.
– Может, хотите переодеться? – сказала Елена. – Я провожу… Паша, в какую комнату?
– Пошли, – бросил дядя Паша. – Сам провожу. Ты Любу позови, скажи, в пустую крайнюю. Пусть принесет чего надо.
– Не надо в крайнюю! – воскликнул Иван. – Там привидения. Он будет со мной. Мы в одной. Сам провожу. Пошли, Федя!
– Интересный мужик, – сказал Дим, когда они вышли.
– Красавчик! – перебила Зоя. – А Елена-то наша как завибрировала! Надеется, болезная.
– А где Наташка? – вдруг спросил Дим. – Пора бы им вернуться. Или случилось непоправимое?
Они переглянулись. Дим вскочил…
…В мастерской горели два неярких боковых светильника. Холод был как на псарне. Рубан сидел в кресле в расстегнутой дубленке, надетой на полосатый черно-зеленый махровый халат, нечесаный, заросший седой щетиной. Окна на веранду были раскрыты, под окном намело сугроб. С одной стороны от него сидела на табурете Наташа-Барби, держала его за руку; с другой, на полу – Нора. Поодаль стоял Артур. Нора поднялась Диме навстречу, завиляла хвостом, ткнулась головой в колени.
– Отец, ты как? – спросил он. – Не простудишься?
– О, сынок! Вспомнил про старого папу, пришел. Спасибо, сынок. Если даже и простужусь, кого это трогает.
– Дима, я тут спросила Леонарда Константиновича, сказала, что мы все выпили. Он сказал, дядя Паша даст, – сказала Наташа-Барби.
Дим вытаращил глаза.
– Леонард Константинович сказал, что распорядится, – с нажимом повторила Наташа-Барби, смотря на него в упор, словно намекая на что-то. – Леонарду Константиновичу уже лучше…
Дим недоуменно уставился на девушку.
– В глотках пересохло? – спросил Рубан.
– Знаешь, если ты рассчитывал, что народ будет пить чай, то… сам понимаешь.
– Не идиот, не рассчитывал. Надо было взять у Паши.
– Так он же не дает!
– Неужели выжрали весь погреб? – удивился Рубан. – Однако. Искали?
– Где? Марго не знает.
– Надо было съездить в поселок.
– Так пытались же! – вырвалось у Дима.
Наташа-Барби схватила его за руку и сказала:
– Пытались, но дорогу завалило.
Она покачала головой, и тут до Дима наконец дошло: они не решились сказать отцу про журналиста! Он взглянул на Артура – тот пожал плечами.
– Леонард Константинович, я принесу вам поужинать.
– Спасибо, девочка. – Рубан погладил Наташу-Барби по щеке.
– Отец, тут еще один гость заявился на ночь глядя, – сказал Дим. – Говорит, ты пригласил.
– Я пригласил? Никого я не приглашал. Кто таков?
– Какой-то философ. В смысле, профессор философии. Друг нашего Ивана.
– Профессор философии? – недоуменно переспросил Рубан. – Какой к черту… – Он запнулся, подумал и сказал: – Точно, пригласил. Профессора философии… да! А кому не нравится, не держу, скатертью дорога. Где он?