Художники в Удомельском крае - Лия Кац
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В трудные первые годы Советской власти молодая Советская Республика принимала все меры, чтобы искусство стало достоянием народа, чтобы художники могли отдать этому делу все свои силы. В декрете Совнаркома, опубликованном в «Известиях ЦИК» от 21 сентября 1918 года за № 205, указывалось, что дача художника В. К. Бялыницкого-Бирули «Чайка» «уплотнению и реквизиции не подлежит». На основании этого декрета Народным Комиссариатом по просвещению 9 октября 1918 года Бялыницкому-Бируле было выдано удостоверение, в котором излагалось содержание декрета и далее говорилось: «Одновременно и мастерская его для обучения детей местных граждан при условии бесплатного обучения не подлежит закрытию и реквизиции, в случае надобности Отдел Изоб. Искус, просит тов. Бялыницкому-Бируля оказывать возможное содействие как в производстве художественных работ, так и в школьных занятиях»[8]. О том, что Бялыницкий-Бируля в 1918 году обучал рисованию крестьянских детей, ни в каких других источниках не упоминается. Этот факт добавляет еще один штрих к гражданскому облику художника.
В. К. Бялыницкий-Бируля. Ранняя весна. 1953
Ставропольский краевой музей
Кроме того, Бялыницкий-Бируля передал под общеобразовательную школу часть своего дома. Об этом говорится в документе, хранящемся в Калининском областном архиве. В протоколе № 35 заседания президиума Удомельско-Рядского волисполкома от 5 августа 1924 года указано, что обсуждался вопрос «О передаче гр. Бирюля дома при бывш. его имении «Чайка» под школу». Постановили: «Означенный дом при им. «Чайка» под школу взять и так как таковой еще не оборудован, поручить тов. Смирнову договориться с гр. Бирюля о занятии еще двух комнат в его доме, впредь до окончательного ремонта переданного под школу дома».
При Советской власти Бялыницкий-Бируля прожил 40 лет, и все эти годы (кроме тех, когда он тяжело болел) были наполнены большой творческой работой. В это время созданы его лучшие произведения. Подлинной вершиной творчества художника являются картины «Лед прошел» (1930 г.), «Вечер юного мая» (1940 г.), «Задумчивые дни осени» (1932—1943 гг.). Все картины проникнуты высокой поэзией, трепетной любовью к родной земле. Они хранятся в Государственной Третьяковской галерее.
В. К. Бялыницкий-Бируля. Вечер юного мая. 1940 г.
Государственная Третьяковская галерея
В. К. Бялыницкий-Бируля. Лед прошел. 1930 г.
Государственная Третьяковская галерея
До глубокой старости Бялыницкий-Бируля не выпускал из рук кисти, хотя жизнь в «Чайке», находящейся в глухом месте, при бездорожье и значительной оторванности от культурных центров, была для старого художника нелегкой.
«Мне пришлось в «Чайке» прожить тягчайший период, который когда-либо был,— писал он в декабре 1952 года.— Конечно, не только дело в ужасном лете, но также и осени, которая причинила нам в «Чайке» невероятные осложнения благодаря непрерывным дождям, порою ливням, и Удомля вышла из берегов выше на полтора метра... были затоплены на лугах стога сена... И вот ветры были прямо ураганные и все наши на берегу дрова разбросало волнами и унесло к плесу... К тому же, если прибавить отсутствие керосина и недостаток свечей[9], и при этом ужасные дни, вечера с завыванием ветра, и все это так тяжко влияло на больные обнаженные нервы. Но, как говорят, человек живуч, и проходит все, и вот живу в мастерской, конечно, только главным образом работаю, живу мечтами и надеждами...»
В. К. Бялыницкий-Бируля. Задумчивые дни осени. 1932—1942 гг.
Государственная Третьяковская галерея
Несмотря на болезни и житейские невзгоды, художник продолжал работать. В мастерской стояли готовые картины, которые ждали отправки в Москву, на выставку. «Самый трудный момент был в «Чайке»,— читаем мы в уже цитированном письме,— когда нужно было отправлять картины в Москву, дороги были абсолютно непроезжие, ящики для картин некому было сделать, и когда, благодаря случаю счастливому, сделали, то самое трудное это было доставить до станции. Но и тут судьба послала... директора рыбхоза, который приехал в «Чайку» на моторной большой лодке и доставил Елену Алексеевну[10] с картинами до берега, где рыбхоз, а там дал подводу, и вот счастливая удача помогла».
Картины были доставлены в Москву и экспонировались на выставке, посвященной 80-летию В. К. Бялыницкого-Бирули.
Шли годы, зима сменялась весной, и она приносила новую радость. С каким молодым восторгом описывает 83-летний художник приход весны: «Но природа может всегда делать человека счастливым! Ибо у нас, хотя запоздала пришедшая весна, но она пришла могучей, стремительной!»
Через всю свою жизнь пронес Бялыницкий-Бируля трогательную любовь к Левитану. Память о великом художнике проявилась и в стремлении сохранить любимые цветы Левитана. В том же письме мы читаем: «Она (Елена Алексеевна.— Л. К.) лелеет сад, цветы, которые много лет тому назад были мною пересажены из Горок Турчаниновой, и, представь себе, они росли, существовали как-то незаметно, не цвели, а в прошлом году первый раз робко зацвели! Розы, бывшие при Левитане, и красные лилии, и хочется нам верить, что в этом году они будут еще лучше... Во имя памяти Левитана с особенной любовью Елена Алексеевна решила сохранить те цветы, на которые он смотрел своими грустными темными бархатными глазами! ... Для меня является большой радостью, что этот куст роз вновь вернулся к жизни!»
Как по-человечески тепло звучат эти слова! Как проявляется в них тонкая и трепетная духовная жизнь художника, подчас скрытая от постороннего взгляда повседневными заботами и переживаниями.
В. К. Бялыницкий-Бируля. Дача в саду.
Костромской государственный объединенный художественный музей
В 1947 году известный советский художник А. М. Герасимов написал картину «Старейшие художники». На ней изображен и В. К. Бялыницкий-Бируля. О том, как создавалась эта картина, рассказал в книге «Жизнь русского гравера» один из ее персонажей, старейший советский гравер И. Н. Павлов: «И вот я привезен в мастерскую Герасимова в поселок Сокол, в уютный домик на улице Левитана, с небольшим садом, где разведены его любимые розы. Смотрю — в мастерской сидят Бакшеев и Бялыницкий. Несколько позже был привезен и Василий Никитич Мешков. Всем нам вместе было триста лет...
Витольд Каэтанович Бялыницкий-Бируля очень любил курить и частенько во время сеансов просил у Герасимова сигару:
— Саша, дай мне сигарку.
Так, с сигарой, Александр Михайлович и запечатлел этого нежного лирика русского пейзажа».
А. М. Герасимов. Старейшие художники. 1947 г.
Государственная Третьяковская галерея
Портрет глубоко и правдиво передает облик Бялыницкого-Бирули. Привлекает его спокойное, чуть ироничное лицо, живой блеск глаз, внимательное прислушивание к беседе. Не так ли он слушал и лесную тишину?
Любить наших «братьев меньших»
Одним из ближайших друзей В. К. Бялыницкого-Бирули был Алексей Степанович Степанов (1858—1923), по возрасту самый старший в этой группе художников. Однако разница в возрасте не мешала художникам дружить и искренно любить своего Степочку, или Степашу, как они ласково его называли. «А. С. Степанов не был таким человеком, который бы из-за своего старшинства (по возрасту) относился к другим художникам как к младшим. Были самые сердечные отношения, строившиеся на общности устремлений»,— рассказывал А. А. Моравов.
О его доброте, о его тонком понимании природы писал Бялыницкий-Бируля: «Я никого не знал, кто бы так горячо любил, понимал свою родную природу, Россию, как А. С. Степанов». А. А. Моравов вспоминает: «По рассказам моего отца и В. К. Бялыницкого-Бирули, он (Степанов.— Л. К.) на редкость полно воплощал в себе лучшие черты русского человека — чуткую любовь и понимание природы, душевный, задумчиво-добрый характер».
Дарование Степанова было особенным. Он нежно любил среднерусскую природу, не только пейзаж, но и более широко: населявших леса и поля зверей и птиц, а среди домашних животных особенно любил деревенских лошадок. М. В. Нестеров в своей книге «Давние дни» писал: «Степанов был лучшим анималистом после Серова... Прянишников и Перов, страстные охотники тургеневского типа, учили и нашего Степочку любить охоту не столько как спорт (тем более бесцельное хищничество), сколько за то, что в предрассветные часы тяги совершается в природе,—любить поэзию охоты».
О тонком поэтическом ощущении природы А. С. Степановым писал и В. Н. Бакшеев в своих «Воспоминаниях»:
