Метель - Андрей Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но и старенькая трубка Петра, и навороченный ультрамодный мобильник Ольги, щедро украшенный крупными стразами, также молчали – словно бы умерли навсегда: на какие кнопки не нажимай – в ответ – только вязкая тишина…
– Похоже, что мы влипли, господа гусары! – объявила девушка, прикуривая сигарету и опуская до половины боковую форточку-окошко. – Причём, очень качественно и серьёзно. Ночь приближается, начинается метель…. А это ещё что такое? Слышите?
Сквозь приоткрытое автомобильное окно явственно долетал тоненький и бесконечно-жалобный вой-плач…
Глава вторая
Красная палатка
Странные звуки неуклонно множились, распадаясь на отдельные, очень жалостливые и тоскливые ноты.
– Плачет маленький ребёнок? Или мне только так кажется? А, ребёночек? Может, он заблудился в ночной темноте, как и мы? – обеспокоенно предположила Ольга. – Тогда надо обязательно помочь…
Плач неожиданно затих, сменившись противным и трескучим скрипом, ассоциирующимся со звуками, возникающими при размалывании пшеничных зёрен каменными жерновами старинной мельницы.
– Какой ещё ребёнок? – засомневался Нефёдов. – Хрень какая-то, прости Господи…. Ноги, похоже, надо уносить! Причём, в срочном порядке. А, Пьер, господин Великий Магистр?
Петька, сидящий на заднем сиденье автомобиля, только неопределённо замычал и согласно закивал головой, испуганно всматриваясь в ночную темноту, с трёх сторон плотно окружавшую внедорожник и только слегка разбавленную тусклым светом идеально-круглой Луны, робко выглядывающей сквозь редкие прорехи в серых плотных тучах.
– Мужчины, мать вашу! Трусливые, двуличные и подлые создания! – от души возмутилась Ольга и, вытащив из правого кармана норковой шубки маленький чёрный пистолет, а из другого – карманный фонарик, распахнула настежь автомобильную дверь. – Вы, родные мои, как хотите. Сидите себе в тепле и покое, наслаждайтесь благостными мироощущениями. Типа – ваш бытовой жизненный выбор, ничего личного…. А я, пожалуй, прогуляюсь немного по округе. Осмотрюсь. Вдруг, действительно, маленький ребёнок? Дожидайтесь меня, герои сраные, «реконструкторы» хреновы…
Девушка, ловко выбравшись из джипа, резко захлопнула дверцу: через несколько секунд с правой стороны (с той, откуда и долетали непонятные звуки) замелькал-задёргался светло-жёлтый любопытный луч.
– У тебя же, Глеб, наверняка, тоже имеется при себе пистолет? – неожиданно для себя – деловым и холодным голосом – поинтересовался Пётр. – А у меня есть карманный фонарик. Чего тогда сидим? Кого, спрашивается, ждём? Пойдём, тоже чуток прошвырнёмся, разомнём затёкшие икроножные мышцы. Типа – на оздоровительный променад, подышать свежим осенним воздухом. Ты только сперва багажник открой, я достану свой полушубок, да и сабельку острую – для пущего порядка – подвешу на бок.
Минуты через две-три они догнали Ольгу (чья норковая шубка на этот раз была застёгнута на все пуговицы – кроме двух нижних, затрудняющих ходьбу), насторожённо замершую на склоне пологого холма. Что было полностью понятно и оправданно, ибо перечень неизвестных звуков неуклонно и настойчиво расширялся: противный скрип сменялся ржавым скрежетом, скрежет – хриплым и откровенно-похотливым повизгиванием, повизгивание – жалобным воем-плачем, ну, и так далее, строго по кругу. Единственное, что было постоянным и незыблемым, так это негромкое и какое-то однозначно-уютное потрескивание…
– Ночной шабаш всяческой гадкой лесной нечисти? – раздумчиво предположил Нефёдов, всегда отличавшийся склонностью к стройным логическим построениям. – Сами посудите: зимняя вершина отдельно-стоящего холма, полнолуние, сильный снегопад, неуклонно приближается глухая полночь…. А?
– Ведьмы и прочие потусторонние сумрачные существа очень не любят открытого огня,[7] – возразил неожиданно осмелевший Петька и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ткнул пальцем в вертикальную скалу, прорезавшую соседний холм. – А без жаркого пламени тут, явно, не обошлось…
Гладкая вертикальная поверхность гранитной скалы покрылась, благодаря совсем недавно пришедшим холодам, тоненькой ледяной коркой-экраном, на которой едва заметно приплясывали крохотные, нежно-алые всполохи-огоньки.
– Ага, так там горит самый обыкновенный походный костёр! – понятливо отреагировала Ольга. – Следовательно, всяческая тёмная потусторонняя нечисть на сегодня отменяется…. Ну, мои храбрые и доблестные рыцари, пошли на разведку? Посмотрим, что к чему? – демонстративно громко щёлкнула пистолетным предохранителем.
Вскоре, благо толщина снежного покрова не превышала двух-трёх сантиметров, они выбрались на обширную поляну-проплешину, расположившуюся на вершине холма.
Посередине поляны – на самой вершине – бодро горел яркий трескучий костёр, метрах в десяти-двенадцати от которого была установлена просторная, красно-бурая армейская палатка, из которой и исходили – практически безостановочно – странные и тревожные звуки.
– У меня в кармане лежит дельная газовая граната израильского производства, – хищным шёпотом сообщила Ольга. – Причём, с качественно-усыпляющим газом. Предлагаю следующее: кто-то из вас двоих тихонько пробирается-подползает к палатке и, предварительно оторвав крохотное колечко, бросает гранату внутрь…. Как вам такой нехитрый план, господа хорошие? Не, если вам слабо, то так сразу и скажите. Я тогда норковую шубку сброшу на свежий снежок и сама всё сделаю – в лучшем виде и без особых колебаний…
– Кровожадная ты у меня какая-то, – по-доброму усмехнулся Нефёдов. – Наверное, э-э-э…
– Амазонка – в глубине души. Воинственная, отважная, решительная и непреклонная.
– Во-во…. Впрочем – на мой вкус – это просто замечательно. Но, вдруг, в палатке действительно находится маленький и беззащитный ребёнок? Может такое быть? То-то же…. А как на маленьких детей действует твой качественно-усыпляющий газ? Возможны ли побочные эффекты, негативно влияющие на хрупкий детский организм, а? Не думала про такой немаловажный аспект? Тоже мне, амазонка решительная…
– Не думала, каюсь…. Особенно про то, что ты, милый, можешь быть таким трепетным и нежным. А всё претворялся – сухарём насквозь деловым и чёрствым…. Глебушка, хочешь, я тебе рожу ребёночка? Маленького такого, славного? Ты только скажи…. Иди сюда, обормот холодный и бесчувственный. Поцелуй – даму своего олигархического сердца, обросшего плесенью неистребимой жадности…
Через некоторое время, когда уже стало невмоготу слышать все эти чмокающие звуки и тихие стоны, Пётр призвал (шёпотом, понятное дело) соратников к элементарному порядку:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});