Хозяйка розового замка - Роксана Гедеон

Муж также сказал мне, что нападение наверняка было вызвано присутствием среди нас Ле Пикара. Известный роялист и друг англичан, он нещадно преследовал на Корсике республиканцев, загоняя их высоко в горы. Наверное, теперь на нем отыгрались сторонники Саличетти[1], желая и отомстить, и поживиться.

— Если бы не этот чертов Ле Пикар, на нас бы никто не напал, — произнес Александр с яростью. — Черт возьми, мне следовало предвидеть, какие неприятности он на нас навлечет!

— Не упрекайте себя. В конце концов, он действовал в интересах роялизма.

— Он — да. Но разве для этого мы отправились в путешествие?

Он обнял меня за талию, поднимаясь по склону к дороге. Подумав, я спросила:

— А зачем им нужна была я?

— Меня тоже это интересует. Может быть, они следили за нами, видели, как я люблю вас, и хотели бы получить за вас выкуп. Они далеко не такие идейные, как представляются.

— Видели, как вы меня любите? — переспросила я.

Не отвечая, он улыбнулся, поднося мою руку к губам.

Отвязав от дерева лошадь, Александр взял меня к себе в седло и обнял так сильно, что вздох облегчения вырвался у меня из груди. Боже, как хорошо, когда у тебя такой муж — сильный, смелый, мужественный, готовый тебя защитить от любых неприятностей.

Наша компания собиралась воедино по кусочкам. Сначала мы в двух туазах от хижины пастуха обнаружили стонущего Ле Пикара — он был ранен в плечо, но умирать, похоже, не собирался. Лицо Александра изменилось: я видела, что герцог раздосадован и чувствует себя виноватым за то, что невольно втянул меня в эту переделку. Вид Ле Пикара вызывал у него сейчас только раздражение. Александр хотел ему что-то сказать, но крики, донесшиеся со стороны дороги, остановили его.

К нам направлялся Гариб, крича что-то по-тамильски. Он потрясал в воздухе ружьем и гнал перед собой бородатого Дуччо. Руки у Дуччо были связаны сзади ремнем, лицо разбито.

— Я взял эту собаку в плен, хозяин!

Александр сжал челюсти так, что белые черточки появились в уголках его рта. Я увидела, как страшно потемнело его лицо, как в глазах вспыхнул дикий блеск, что так пугал меня раньше. Что с ним? Я давно не видела его таким… Он рванулся вперед, к Дуччо, его рука лихорадочно рванула из-за пояса пистолет.

За какие-то считанные секунды он выхватил его, зарядил, взвел курок и, высоко подняв руку, выстрелил прямо в лоб Дуччо, не дав последнему не то что произнести ни слова, но даже опомниться.

Хриплый возглас ужаса вырвался у меня из груди, но я не успела даже пошевелиться, как Александр с лицом, искаженным жестокой гримасой, способной устрашить любого, снова поднял руку. Он был в крайнем бешенстве, без сомнения, и выстрелил во второй раз. Дуччо рухнул на землю с окровавленным лицом, из головы его вылетели куски мозга.

Я застыла на месте от всего увиденного. Гариб, ничуть не взволнованный, брезгливо обошел корсиканца.

— Это было правильно, хозяин!

— Это было глупо, — со стоном отозвался Ле Пикар. — Надо было сначала допросить его…

— Убирайся ко всем чертям со своими допросами!

— Но мы же ничего о нем не знаем!

— Если тебе угодно знать, жди, когда на тебя снова нападут. Я не для того высадился на Корсике, чтобы подвергать опасности свою жену!

Он подошел ко мне, попытался взять за локоть, но я невольно отступила, глядя на пистолет, все еще остававшийся в его руке. От всего увиденного меня тошнило.

— Да что это с вами?

В моих глазах застыл ужас. Александр отстранился, лицо его помрачнело еще больше.

— Не надо было этого делать, — пробормотала я.

— Сюзанна, — примирительным тоном сказал он. — Этот мерзавец завел нас в западню, это его приятель чуть не убил вас. Неужели вы этого не поняли?

— Поняла. Но все-таки… не надо было так! Это ужасно — то, что вы сделали…

— Я должен был отпустить его?

— Да. Может быть. Не знаю. Он же был безоружный! Вы его пристрелили, как быка на бойне!

Не выдержав, я отвернулась. Мой взгляд все время падал на убитого корсиканца, его раскроенный пулями череп, и зрелище это было кошмарное. Александр резко и насмешливо произнес:

— Вот оно что! Он был безоружный! Запомните, сударыня: в делах с такими ублюдками я не интересуюсь, вооружены они или безоружны.

— Да, — отозвался Гариб. — Хозяин не интересуется. Так и надо. Этот подлый человек только такой смерти и заслуживает. Он был слишком подлый!

Я перевела дыхание, полагая, что нет смысла вступать в спор по этому поводу.

— Замолчи, Гариб, — хриплым голосом приказал Александр, и индус не издал больше ни звука. — Помоги лучше господину Ле Пикару — он ранен.

Не дожидаясь, пока они со всем этим справятся, я зашагала к своей лошади, машинально подтянула подпругу. Руки у меня дрожали. Я сама не понимаю, что со мной. Дуччо, конечно, был виноват, с этим никто не спорит, но… Боже мой, ну не могу я принять такие действия. Мне это не нравится, меня от этого тошнит, и это единственное, что я теперь хорошо ощущаю!

В тридцати минутах езды находился городок Весковато — последний пункт на нашем пути в Бастию, но мы вынуждены были там задержаться, чтобы оказать Ле Пикару помощь.

За все то время, что мы ехали до Весковато, я ни разу не взглянула на мужа и не произнесла ни слова, чувствуя себя не в силах общаться с ним так, как прежде.

6

Вечерело.

Я шла вдоль берега, наблюдая, как фосфоресцирующими бликами стелются по морю лучи заходящего солнца. Горизонт был золотисто-пурпурный, словно расплавленное золото погружалось в голубую пучину. Было уже совсем тепло: я шла без плаща и не чувствовала холода.

Мне было одиноко. Впервые за время нашего путешествия. Мне даже как-то не хотелось ехать дальше. Что нас ждет? И не было ли то, что я чувствовала раньше, лишь иллюзией?

Невдалеке маячили очертания полуразрушенной рыбацкой хижины. Я подошла, задумчиво присела на почерневшее бревно, некоторое время молча глядела на море. Потом заглянула в хижину: там давно никто не жил, но запах сырой рыбы и гнилой морской травы еще сохранялся. Я поспешила выйти, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и на самом пороге столкнулась с Александром.

Он посторонился, пропуская меня.

— Ну, как долго вы еще намерены молчать? Сорок часов уже прошло. Мне кажется, я уже достаточно наказан.

Я не отвечала, устремив взгляд на море.

— Может, мне попросить прощения? Это нетрудно.

Низко склонившись передо мной, как перед королевой, он произнес:

— Ради всего святого, простите меня, прекрасная госпожа, за то, что я оскорбил ваш слух и зрение недостойным зрелищем.

Я сухо произнесла:

— Не паясничайте. И не думайте, что это мой каприз. Тут все гораздо глубже.

— Не драматизируйте, дорогая.

Помолчав, он насмешливо добавил:

— Я часто представлял, что будет, если мы когда-нибудь поссоримся, но даже подумать не мог, что вы станете дуться из-за такой чепухи.

— Я не дуюсь! — воскликнула я, чрезвычайно задетая. — И это не чепуха! Вы человека убили!

— Это был не человек, а враг. Врага надо убивать. Это одно из тех правил, которым я следую.

— Враг — не человек, да?

— Да.

— Ничего себе взгляды!

— Милая моя, смею вас уверить, что только благодаря этим взглядам я еще жив. — Внимательно глядя на меня, он произнес: — Око за око, зуб за зуб — это, может быть, и кажется вам жестоким, но это справедливо. Разве не так? Это библейская истина, и я ей следую. Вы заблуждаетесь, моя дорогая, думая, что я жесток. Я не жесток, в душе я, может быть, даже очень добрый человек. Но жизнь хорошо показала мне, что в нужном случае следует собрать себя в кулак и полагаться только на свою силу. А сила — жестокая вещь, в этом я с вами согласен.

— Еще и безобразная, — сказала я с отвращением. — То, что вы устроили с этим корсиканцем, было безобразно!

— Что ж, вероятно, это так. Смерть редко когда бывает красива, но корсиканец получил по заслугам. Его приятели найдут труп и, может быть, поостерегутся в дальнейшем поступать по-прежнему. Таким образом, я, возможно, даже совершил полезное дело. А если бы я лишь увещевал и не противился злу насилием — о, это было бы слишком долго, Сюзанна. Да и вряд ли мне дали бы договорить до конца.

Он говорил абсолютно холодно, казался совершенно спокойным, даже насмешливым. Я раздраженно топнула ногой. Как он может вот так спокойно стоять, опираясь плечом на косяк и заложив руки за спину? Да еще улыбаться так насмешливо! Он зверски убил человека, я видела мозги, плавающие в луже крови, и это было делом рук моего мужа!

Он заговорил снова:

— То, что я сказал, вовсе не значит, что вы не можете думать иначе. Но вы женщина, вы моя жена, и на мне, а не на вас лежит ваша защита. Вы бы первая презирали меня, если бы я мог лишь болтать. Вспомните хотя бы Людовика XVI — ну, для примера.