Рожденные в завоеваниях - Селия Фридман

У меня не было времени возражать или отпираться. Знать Имя браксана — это величайшая ответственность из того, что может нести женщина. И передача Имени между представителями полов должна купаться в удовольствии, поэтому он не позволил мне больше ничего говорить.

* * *

— Я ухожу, — тихо сказал Затар. — Возможно, мне следовало поделиться Именем, по крайней мере один раз. Но почему это должна быть именно ты… Нет, не отвечай. Я просто думаю вслух.

Он замолчал, ожидая того же и от меня. Но я не могла молчать.

— Куда ты отправишься, мой лорд?

— На Азею, малышка.

— На Азею! Но как…

— Ш-ш-ш! Послушай и ротик держи на замке! Даже мой отец этого не знает. Я уже много лет изучаю врага. Я научился говорить на их языке без акцента, думать, как они, двигаться, как они. У моих косметологов есть краски и препараты, что осветлят мои волосы и не дадут бороде расти. Специальные краски для кожи сделают ее бронзовой. Видишь ли, нельзя сказать, что это незапланированная акция.

— И ты будешь жить среди них?

— Я нанесу им поражение в их собственной игре — ассимиляции, — кивнул он. — Хитрое слово для интриги.

— А с какой целью, мой лорд?

Его взгляд стал суров и холоден, как в ту ночь, когда я его встретила.

— Власть, красивая, — процедил он. — Межзвездный Холдинг станет делать все, что я прикажу. Сейчас это их игра, но после выполнения задуманного Затар Великолепный начнет устанавливать собственные правила.

Тогда я устрашилась его — устрашилась его ярости, его ненависти к своим соплеменникам и его страстного желания быть признанным ими — я боялась его поражения и еще больше — успеха.

Затар снял тяжелое золотое кольцо, идеально сидевшее поверх перчатки на указательном пальце его левой руки. Он играл с ним и продолжал говорить.

— Я украл достаточно яда у отца, чтобы совершить убийство или умереть при попытке. Что такое жизнь без власти? Я — браксан, рожденный править. И я буду править — несмотря на эту свору дураков!

Он положил кольцо мне на ладонь и нежно сложил мои пальцы. Кольцо осталось лежать у меня в кулаке.

— Маленькая предательница, я не могу забрать тебя с собой, — глядя в сторону, вымолвил Затар. — Не исключено, что мы больше не встретимся. Но если ты кому-то принадлежишь, это считается Обоснованной Причиной для отказа мужчине, а я знаю, через что ты прошла в руках представителей моего пола. Это браксанское кольцо. Мужчины будут задаваться вопросами при виде его, но никто не посмеет у тебя ничего спрашивать. Ты будешь его носить?

Я кивнула и со страхом ждала последнего поцелуя, поскольку, сделав это, Затар меня покинет.

— Ты вернешься назад, — прошептала я, когда он оторвался от моих губ. — И я буду ждать тебя.

Он высвободился из моих объятий.

— Ты — браксинка, Ньен, не забывай об этом! — сурово сказал он. — Давай не делать ошибок, как наши враги! Гордись своим наследием! Жизнь предназначена для удовольствий, а не старых воспоминаний.

И тогда он ушел. Ты прав, мой дорогой лорд, но что если память приносит удовольствие?

* * *

Я поняла, что за мной идут, до того, как увидела стражника. Я и раньше уже слышала шаги у себя за спиной и видела тени, которые всегда оставались на некотором отдалении.

Я притронулась к груди, где под рубашкой на золотой цепочке висело кольцо Затара. Я постаралась овладеть собой и продолжала идти, оглядываясь, пытаясь определить, откуда исходит угроза

Затем я увидела и поняла.

Голубая лента с выпуклой Печатью кайм’эрата. Центральная стража! Я остановилась, повернулась, чтобы встретиться с опасностью лицом к лицу, упала на колени и опустила глаза. Что еще я могла сделать?

Их было трое, и я со страхом смотрела, как они приближались. Я опасалась за свою жизнь — и боялась еще худшего. Боль от удара шокером потрясла меня, и я погрузилась во тьму. Мои губы беззвучно шептали его Имя, как молитву.

* * *

Тьма. Страшный голод — боль — свет брезжит вдали. Голоса вокруг меня — мужские с браксанским акцентом. Снова боль, сильная боль, и я опять погружаюсь во тьму.

Я мечтала о смерти.

* * *

— Она проснулась?

Мне на лицо плеснули холодной воды, и я очнулась, дрожа. Тюрьма? Руки в кандалах, я прикована к стене, с тела стекает вода. Холодно и сыро, спертый воздух. Что это за древний кошмар?

Передо мной стояли трое. Кайм’эра. Один выглядел старше других, и его лицо очень напоминало лицо лорда Затара, но выражение было гораздо более жестоким. Другой казался средних лет, и по его лицу становилось ясно: он все-таки способен на жалость. Третьего я узнала по скудному описанию Затара и догадалась, что именно ему обязана таким варварским приемом.

— Сечавех — одиночка и садист, — говорил мне Затар. — Его родители убежали из Холдинга, чтобы спастись от чумы, что собирала обильную жатву среди моего народа. Но они уже заразились и вскоре умерли, а Сечавеха воспитали инородцы, и он не знал о своем наследии. Этот человек наслаждается разрушением — людей, планет, женщин. Когда его отправляют на войну, он возвращается с несметным богатством и рабами и оставляет после себя пыль и осколки оттого, что было чьим-то домом.

Обращаясь ко мне, старший мужчина ходил взад и вперед.

— Женщина, мы будем говорить прямо, — начал он. — Мой сын исчез. Где он?

У меня пересохло в горле.

— Ваш… сын, великий?

— Затар, дура! — крикнул он в сердцах. — Не надо играть со мной! Я отправлял людей следить за ним. Мы знаем, что он провел с тобой ночь перед тем, как исчезнуть.

«Послушай и держи ротик на замке…»

Я в страхе опустила глаза.

— Он использовал меня, славный кайм’эра, — пролепетала в ответ. — Ничего больше.

Он ударил меня. Я зашаталась от удара, но металлические кандалы не дали мне упасть. Я чувствовала, как изо рта идет кровь, и не смотрела на запястья, опасаясь, что и они кровоточат. Значит, это Винир, а третий мужчина — Йирил, которого Затар описывал, как «единственного браксана, способного на милосердие».

Я позавидовала тем народам, у которых есть настоящий бог. Они могут ему молиться и просить о смерти.

Я не стану тебя тревожить, сестра, описывая пытки, которые вынесла, современные пытки, что не оставляют шрамов. Йирил запретил остальным делать меня калекой — он сказал, что если я откажусь говорить или на самом деле не знаю ничего, то понадоблюсь им целой и невредимой, чтоб послужить приманкой для сбившегося с пути лорда.

Не смелость запечатала мои уста. Я не знала, какой политикой руководствуются эти люди, я только ясно видела напряжение между ними. Сечавех беспокоился, его раздражали требуемые Йирилом ограничения. Если бы я заговорила, если бы потеряла для них свою ценность, то меня бы отдали Сечавеху. Этого я боялась сильнее боли.

Потом они бросили меня туда, где нашли, на улицы Сулоса. Трое стражников, отряженных следить за мной, вначале грубо изнасиловали меня, а затем скрылись из виду, когда мое тело все еще содрогалось от боли.

Они будут ждать — ждать Затара, сына Винира и К’сивы, когда он вернется к дерьму из низшего класса, которое ему так понравилось. Тогда стражники убьют нас обоих; так предложил Йирил. Но я подозревала, вопреки всякой логике, что этот план обречен на провал. Но почему тогда он его предложил?

Два года, сестра, я страдала от внимания трех похитителей. А ты! Ты поздравляла меня за такое постоянное внимание! Ты просто ничего не знала…

По ночам золотой подарок Затара покоился на моей груди. Но я больше не смела носить его днем, ибо часто, без предупреждения, рука какого-нибудь стражника затаскивала меня в узкий переулок, в темный подъезд, чтобы в очередной раз удовлетворить свою похоть тем способом, что взбредет в голову, в пародии на уединение, которое предпочитают их господа.

И, когда боль становилась нестерпимой, я относила кольцо Затара к Туелю и плакала там. Это поведение недостойно браксинки, но будь оно все проклято! Я знала, что если предам, тщательно спланировав предательство, то все это закончится. Но я не могла предать единственного мужчину, который увидел то, что скрывается под клеймом позора, увидел женщину, теперь страдающую из-за этого.

Но вот однажды ночью я почувствовала, как его руки подняли меня с травы и я, не смея открыть глаз, поцеловала его. И поняла по его прикосновению, что он все еще чисто выбрит, потом его мягкие волосы упали на мою руку, и, даже не глядя, я знала, что они белые, как снег.