Зло, действуй! - Надежда Николаевна Мамаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вцепилась в каменную кладку, делая первый шаг над смертью. Именно так я ощущала высоту под собой. По ощущениям, до земли было метров пятнадцать. Не небоскреб, но хватит для того, чтобы убиться с гарантией.
И тут под босой ступней начала осыпаться мелкая крошка. Пальцы судорожно впились в шершавый бок камня. Я сглотнула и начала повторять про себя как мантру: «Психика стражников за дверью – ломайся, планы врагов – ломайтесь, ноги преследователей – ломайтесь, девица на свидании – ломайся. А парапет, собака, даже не думай!»
Я вжалась в стену грудью, животом, почти срослась, делая шаг за шагом. Дух вился рядом, ветер то и дело налетал сбоку, подхватывая подол сорочки, отчего тот вздувался парусом.
До балкончика оставалось всего ничего, когда я услышала удар в дверь, а затем та грохнула о стену. Больше медлить было нельзя, и я, оттолкнувшись от своей сомнительной опоры, прыгнула. Упала точно на балкончик, отшибив себе при этом… да, кажется, все. В первую очередь мозги. Потому что когда обернулась, то увидела, что в том месте, откуда я сиганула, сейчас была проплешина парапета. Тот, сволочь, не внял увещеваниям и обвалился.
Впрочем, разглядывать подробности обрушения было слегка недосуг. Я успела толкнуть створку балкона и ввалиться в кабинет ровно в тот момент, когда из окна моей спальни выглянула стража. Крик:
– Она сбежала! Все вниз! Мерзавка не могла далеко уйти! – догнал меня уже в другой комнате.
Вот только передо мной выросла маленькая проблема ростом под два метра: спиной к балконной двери стоял детина в мундире и внимательно изучал бумаги. Судя по всему, он добыл их из ящиков письменного стола. Во всяком случае, те валялись рядом с его ногами, раскуроченные, словно их не выдвигали, а выдирали, ничуть не заботясь о том, что они могут сломаться.
Хлопнувшая створка и крики заставили его обернуться. Вот только сделал он это недостаточно быстро. Но я очень хотела жить. Желательно свободно и счастливо. Потому oказалась проворнее.
Успела увидеть изумленный взгляд рослого стражника, прежде чем он потерял сознание и упал. Удар противника по голове вышел в лучших традициях гольфа. Хотя до этого бить ни клюшкой, ни тем паче кочергой мне ничего и никого не приходилось. И в первый миг я даже испугалась – не зашибла ли вовсе. Но призрак заверил, чтo нет. Детина жив, здоров, и максимум, что ему грозит, - это пара дней в лечебнице, но никак не погост.
Но все равно я оцепенeла при виде растекавшейся на ковре лужи крови. Та сочилась из небольшой раны на голове. Оружие, что я успела схватить за долю мига до того, как встретилась со стражником лицом к лицу, выпало из рук.
– Чего встала? Двигаем! – видя, что я замерла на месте, скомандовал призрак.
Я вышла из ступора и нервно отозвалась:
– Я смотрю, тут у вас вся жизнь в движении… Вон двинула стражника по голове, а он едва не двинул кони.
– Да у него башка покрепче некоторых поленьев будет. Очухается скоро. И когда это произойдет, тебе нужно бы быть подальше, - поторопил меня полтергейст, в нетерпении описал круг по кабинету и вдруг завис над выроненными стражником бумагами. А затем скомандовал: – Возьми их!
Я схватила исписанные листы, особо не задумываясь над приказом. А затем тихонько отворила дверь кабинета и, следуя приказам призрака, устремилась по узким проходам, предназначенным для прислуги, вниз. Там же удалось разжиться юбкой, рубашкой, плащом и обувью. Я проскользнула мимо челяди незамеченной. И даже смогла покинуть дом через черный боковой ход с корзинкой в руках. Но уйти по улице далеко не успела.
Едва я свернула в узенький квартал, как далеко позади раздались крики погони. С другой стороны им вторили заунывные звуки, причитания и плач.
– Спрячь бумаги! Их не должны у тебя найти! – меж тем командовал дух.
Я шумно возмущенно выдохнула: хорошо говорить «спрячь»! А куда? Заозиралась в поисках подходящего схрона и тут увидела, как из-за повoрота выворачивает траурная процессия. Гроб несли шестеро. Причем делали это не на плечах. Нет. Домовина раскачивалась на уровне пояса, удерживаемая на трех длинных полoтнах, на которых и покоилось днище. А концы ткани оказались перекинуты через плечи парней, шедших с ношей.
В первый миг я увидела покойника, замерла, а затем меня oсенило. И я с криком: «Зачем ты нас покинул!» – ринулась к гробу.
Все произошло столь стремительно, что скорбевшие родственники не успели опомнитьcя, как я, обливаясь слезами, склонилась над седым, чинно почивавшим в домовине старцем. Полы плаща, словно черные крылья огромного ворона, закрыли ото всех мое злодеяние. А я меж тем отдала умершему на сохранение бумаги, засунув их под подушку. Когда рука ловко подпихивала листы, успела промелькнуть мысль, что выражение «унести тайну в могилу» может иметь весьма материальное выражение.
И как только все спрятала, тут же отпрянула от покойника. И пояснила оторопевшим членам процессии:
– Он был мне как родной отец! Всегда помогал в трудную минуту. – Я всхлипнула напоказ. – Моя душа теперь спокойна, что смогла проводить его в последний путь…
Я закрыла лицо руками, изображая рыдания. Потому как не знала, что ещё можно сказать.
– Хацлав был ростовщиком, - услышала я сухой, полный желчной злобы и ревности женский голос, обещавший допрос с пристрастием и прочие неприятности. – Он помогал разве что себе…
– Хацлав? - Я тут же отняла ладони от глаз и попыталась изобразить крайнюю степень удивления. - Как Хацлав? А не Томасин?
Возникла пауза. Из тех, которые напоминают колдобину на ровной дoроге. И эту яму срочно нужно чем-то засыпать. Любыми словами, пока она не превратилась в пропасть. И я продолжила:
– А как похожи… Просто одно лицо… – Я закусила губу, словно была в смятении.
А затем и вовсе пpобормотала в духе: прощу прощения, промашечка вышла. За сим поспешила удалиться. И лишь когда мы с траурной процессией разминулись, подумала, что мое появление на похоронах вышло даже куда более эффектным. Во всяком случае, оно наверняка породило сейчас куда больше пересудов, чем любая загадочная женщина, что одиноко стояла
