Уникальная система изометрических упражнений Железного Самсона - Юрий Шапошников

«Король гирь» в роли балаганного зазывалы… Это озадачило мальчика. Но не надолго. Любимым его героем стал Евгений Сандов. Этот атлет в те годы, как, впрочем, и много лет спустя, волновал воображение тысяч людей. Изустные и опубликованные рассказы о его удивительно красивой силе составили целую литературу об основах атлетизма. И до сих пор, так же как больше полувека назад, о Сандове спорят, на него нападают, им восхищаются так, будто речь идет о нашем современнике, будто и не было в октябре 1925 года роковой автомобильной катастрофы, погубившей замечательного спортсмена.

Мальчик в далекой заволжской деревеньке боготворил Сандова. Его книга «Строительство тела» стала для Шуры тем, чем для верующего Библия. Затаив дыхание, он следил за спортивной биографией своего любимого героя.

Болезненный студент-медик был страстно увлечен анатомией. Он решает стать профессиональным борцом, хочет применить свои знания не столько для лечения, сколько для совершенствования человеческого тела. «Вы можете быть лучше, сильнее и красивее», – говорил Сандов людям. И доказал это всей своей жизнью.

Одна за другой сенсационные победы на ковре. Сенсационные, потому что публика в то время привыкла к атлетам гигантского веса – по 150 и более килограммов.

Сандов был иным. Средний рост, вес, немного превышающий 80 килограммов, казалось, не оставляли ему никаких шансов на успех в поединках с циклопами, чьи тела напоминали неуклюжие, но непробиваемые несгораемые шкафы. За Сандовым признавали изящество поз, красоту тела. И только…

Но этот атлет умел не только позировать. Он побил мировой рекорд в жиме одной рукой. Стоя на носовом платке с полуторапудовыми гантелями в руках, делал сальто назад и точно вставал ногами на носовой платок. Сандов рисковал даже бороться со львом. Необыкновенное сочетание ловкости, силы и красоты тела при весьма скромном весе сделали его любимцем цирка.

Казалось, непреодолимая пропасть лежит между мировым чемпионом и мальчонкой из глухой деревушки, затерянной в бескрайних просторах России. Шура думал иначе. Он решил не только учиться у Сандова, но и достичь такого же совершенства тела. (Забегая вперед, отметим: двадцать лет спустя журнал «Здоровье и сила» напечатал их портреты рядом на специальном цветном развороте.)

И разгорелся невидимый поединок. Шура теперь начинал свой ранний день с гимнастики и пробежки. Каждую свободную минуту он проводил на заднем дворе дома, где соорудил своеобразный манеж с трапецией, самодельными каменными гирями, подкидной доской и другими снарядами. Мальчик чувствовал, как крепнет, наливается силой его тело.

А Сандов… Сандов поехал в Америку. Как-то там его обследовал врач. Атлет попросил служителя Эскулапа встать одной ногой ему на ладонь. Затем поднял доктора на вытянутой руке и поставил его на стол.

Шура, прочитав эту историю, духом не пал. Кроме книги Сандова, он успел уже познакомиться с работами русских атлетов Анохина, Дмитриева-Моро и других. Упрямый подросток совершенствует свой манеж: сооружает два турника для перелетов с одной перекладины на другую, мастерит из камней и палок все более тяжелые штанги. И как награда за упорный труд приходят первые успехи – Шуре удалось «прокрутить солнце» на перекладине, подтянуться на одной руке, поймать камень, брошенный с подкидной доски.

Последним трюком он особенно гордился. Выглядело это так. Поперек большого бревна укладывали доску. На одном ее конце – полупудовый булыжник, на другой, свободный, прыгал Клим Иванович. Камень взлетал ввысь, и маленький Засс ловил его на лету.

Смотрел на эти упражнения старый конюх Григорий (единственный человек, разделявший привязанность двух друзей к цирковым номерам) и неодобрительно качал головой. «Разобьете вы себе лбы, честно говорю – покалечитесь», – увещевал он самодеятельных циркачей. Не раз и вправду камень срывался, не раз пролетал на миллиметр от головы Шуры. А однажды накликал беду старый солдат – не удержал Шура каменный снаряд, упал с поломанной ключицей. Месяц ходил с рукой на перевязи. Потом начал все сначала. И не зря – через много лет на цирковых аренах мира Александр Засс будет удивлять публику двумя «смертельными» номерами. Сначала он поймает 90-килограммовое ядро, выпущенное специальной пушкой, затем еще более усложнит номер, назвав его «человек-снаряд»: партнерша атлета будет вылетать из жерла огромного орудия и, пролетев через весь манеж, окажется в «железных» руках Самсона.

Но это все еще будет, будет… А пока мальчишка заочно состязается с мировым чемпионом. Силы не равны – у чемпиона специальные снаряды, тренеры, врачи, опыт, знания. У Шуры Засса неуклюжие самодельные штанги, кривые турники да болезненный Клим Иванович – и тренер, и напарник. Но мальчишка упрям, очень упрям.

Вскоре дошла до будущего Самсона новая весть о его кумире. Сандов организовал в Лондоне первый конкурс атлетического сложения. Парад богатырей принимали известнейшие в Англии люди, и среди них популярный писатель Артур Конан Дойль. Конкурс прошел с большим успехом.

Конкурс так конкурс. И Шура решился на предприятие рискованнейшее – добраться до Саранска, а там вызвать на соревнование, уж если не Сандова, то по крайней мере местного силача Ваню Пуда. Ведь Ваня сам предлагал любому желающему согнуть железный прут, даже 10 рублей обещал удачнику. Никто этого сделать не смог. А он сможет: он, Александр Засс, не уступит Ивану Пуду. И ему будет аплодировать публика, как Сандову в далеком туманном Лондоне.

Никого не посвятив в свои планы, Шура стал готовиться к выступлению. Железного прута не нашлось, пришлось заменить его толстыми ветвями тополя, который рос у дороги недалеко от усадьбы. По-прежнему проводя много времени с Климом Ивановичем в тренировках, маленький соперник Сандова по вечерам потихоньку убегал к одинокому дереву. По-обезьяньи забравшись к самой его вершине, Шура старался руками покруче согнуть толстые ветви степного великана. Такие упражнения требовали не только силы, но и ловкости, смелости, умения удерживать равновесие. Все это пригодилось Самсону позже. А пока – упрямая зеленая крона, мозоли на детских ладошках, ссадины на коленях…

Наконец Шура решил, что он готов к выступлению. Почему к нему пришла твердая уверенность в своих богатырских возможностях именно в то время, Самсон никогда объяснить не мог. Видимо, психологический сдвиг стал необратимым – отдав столько сил тренировке, мальчик не мог даже подумать о возможной неудаче. Да и в самом деле – разве не подчинился ему тяжелый летающий булыжник, разве не научился он «крутить солнце» на самодельном турнике, разве, наконец, не покорил он ветви степного дерева? Все это говорило о его силе, силе Александра Засса, готового вступить в единоборство с Ваней Пудом. А там и с Сандовым и со всеми силачами мира. Раздумывая о вещах столь приятных, наш герой отправился в цирк. Вышел пораньше: 15 верст – путь неблизкий. Никому в имении он не сказал ни слова – ни родным, ни Климу Ивановичу, ни дяде Грише. Слава о победе Александра Засса должна была опередить его возвращение. Мальчик готовил большой сюрприз.

Он успел к дневному представлению. Купив самый дешевый билет на галерку, Шура с замиранием сердца следил за акробатами, за наездницей-девочкой, за уморительным клоуном.

А когда на арену вышел иллюзионист, к восхищению стало примешиваться чувство страха: вдруг этот человек, со странным, неулыбающимся лицом, накроет его, Шуру Засса, своим звездным плащом и превратит в кролика? Ведь он только что проделывал такие фокусы со своими ассистентами…

Но ничего страшного не произошло. Иллюзиониста сменили дрессированные собачки, а затем на манеже появился Иван Пуд.

Шура впился в него глазами. Огромный, неуклюжий человек совершенно преображался, выполняя силовые упражнения. Когда он подбрасывал вверх наполненную водой бочку, пробивал кулаком толстенную доску, рвал стальные цепи, его руки проделывали все это так быстро, что временами глаз не успевал следить за их движением. Гром аплодисментов непрестанно гремел в цирке.

И вот наступила тишина. Великан достал свой знаменитый железный прут и предложил любому желающему попытаться согнуть его. Штальмейстер вынес на серебряном подносе десятирублевую бумажку и поставил поднос на барьер манежа: тот, кому в этой силовой игре будет сопутствовать удача, получит деньги вместе с подносом. Цирк замер. Мастеровые подталкивали друг друга: поди, мол, попробуй. И вдруг с самого верха, с галерки, раздался детский голос: «Я попробую!»

По рядам прокатился смешок. Однако штальмейстер поднял руку и широким жестом пригласил мальчика на арену.

Когда Шура вышел на манеж, цирк сотрясло от хохота. Рядом с исполинской фигурой Ивана Пуда тоненький двенадцатилетний мальчик, с твердо сжатым ртом и решительно стиснутыми кулаками, казался очень забавным.

Штальмейстер пошептался с ассистентом Пуда, потом с самим атлетом и, успокоив поднятой рукой зал, произнес: «Дамы и господа! Хотя нашему прославленному богатырю Ивану Пуду и неприлично принимать вызов от столь неравного соперника, однако он вынужден согласиться на это соревнование, поскольку у взрослых посетителей, видно, коленки совсем слабые, слабее, чем у этого мальчонки».