Единственная игра в городе - Пол Андерсон

Эверард скорчился, пальцы словно примерзли к пульту. Им овладел первобытный ужас, разбуженный в глубинах его существа этим танцем.

«Черт побери! Если им и этого будет недостаточно…»

К нему вернулась способность рассуждать, и он даже взглянул на часы. Полчаса… Дать им еще минут пятнадцать, чтобы все постепенно затихло?… Они наверняка останутся в лагере до рассвета, а не разбегутся в темноте кто куда — на это дисциплины у них хватит… Следовательно, нужно затаиться еще на несколько часов, а затем нанести последний удар по их нервам, спалив электрическим разрядом дерево прямо посреди лагеря… Эверард махнул Сандовалю рукой. Индеец, по-видимому, устал сильнее, чем можно было предположить; тяжело дыша, он тут же сел на землю.

— Отличное шоу, Джонни! — сказал Эверард, когда грохот затих. Собственный голос показался ему каким-то дребезжащим и чужим.

— Я, наверное, целую вечность не проделывал ничего подобного, — пробормотал Сандоваль.

Он чиркнул спичкой — в наступившей тишине этот звук заставил обоих вздрогнуть. Пламя на мгновение осветило его поджатые губы. Спичку он сразу же отбросил, и теперь в темноте виднелся только огонек сигареты.

— В резервации никто из нас не воспринимал все это всерьез, — продолжил он немного погодя. — Некоторые старики заставляли нас, мальчишек, разучивать ритуальные танцы, чтобы мы сохраняли древний обычай и не забывали о том, кто мы такие. А мы хотели только заработать немного мелочи, танцуя для туристов.

Он снова надолго умолк. Эверард окончательно погасил проектор. В наступившей темноте, словно маленький Алголь[8], то разгоралась, то затухала сигарета Сандоваля.

— Для туристов! — повторил он и через несколько минут продолжил: — Сегодня я танцевал не просто так, а с определенной целью. Я никогда раньше не вкладывал в танец этого смысла.

Эверард молчал.

Внезапно одна из лошадей, забившаяся на привязи во время «представления» и до сих пор не успокоившаяся, тихо заржала.

Эверард вскинул голову. Вокруг царил непроницаемый мрак.

— Ты что-нибудь слышал, Джо?

В глаза ему ударил луч фонарика.

Ослепленный, он на какое-то мгновение застыл, а затем с проклятием вскочил на ноги, выхватывая свой парализующий пистолет. Из-за дерева к нему метнулась тень, и он тут же получил удар по ребрам. Эверард отшатнулся, но парализатор оказался наконец у него в руке, и он выстрелил наугад.

Луч фонарика снова зашарил вокруг. Эверард краем глаза увидел Сандоваля. Оружие навахо так и осталось в его одежде, поэтому он просто увернулся от удара монгольского клинка. Нападавший снова взмахнул саблей, и тогда Сандоваль воспользовался приемом дзюдо. Он упал на колено, неповоротливый монгол промахнулся и налетел животом прямо на подставленное плечо. Сандоваль тут же выпрямился, ударив противника снизу ребром ладони в подбородок, а когда голова в шлеме откинулась назад, рубанул монгола еще раз, по кадыку; выхватив у него саблю, он повернулся и парировал удар сзади.

Лающие выкрики монголов перекрыл чей-то голос, отдававший приказы. Эверард попятился. Одного из нападавших он оглушил, но на пути к роллеру встали другие. Он повернулся к ним, и в этот момент ему на плечи набросили аркан, затянув его одним умелым движением. Эверард упал, и на него тут же навалились четверо. Он успел увидеть, что с полдюжины монголов бьют Сандоваля древками копий по голове, но тут ему самому стало не до наблюдений. Ему дважды удавалось подняться, но к этому времени он потерял парализатор, маузер из кобуры вытащили, а низкорослые воины и сами неплохо владели приемами борьбы явара[9]. Его поволокли по земле, избивая на ходу кулаками, сапогами и рукоятками кинжалов. Сознания он так и не потерял, но в какой-то момент ему все стало безразлично.

6

Тохтай снялся со стоянки еще до рассвета. Когда выглянуло солнце, его отряд уже пробирался между редкими рощицами по дну широкой долины. Местность становилась ровнее и суше, тянувшиеся справа горы отодвигались все дальше: виднелось только несколько снежных вершин, да и те почти сливались с белесым небом.

Монгольские лошадки неутомимо бежали вперед — стучали копыта, скрипела и побрякивала сбруя. Колонна, когда Эверард на нее оглядывался, сливалась у него в глазах в единое целое: поднимались и опускались копья, ниже колыхались бунчуки, перья и плащи, под шлемами виднелись смуглые узкоглазые лица, тут и там мелькали причудливо разрисованные панцири. Никто не разговаривал, а по выражению этих лиц он ничего прочесть не мог.

Голова у него до сих пор кружилась. Руки ему оставили свободными, но привязали к стременам ноги, и веревка натирала кожу. Кроме того, его раздели догола (разумная предусмотрительность: кто знает, что зашито у него в одежде?), а выданное взамен монгольское обмундирование оказалось смехотворно мало. Пришлось распороть швы, прежде чем он смог с горем пополам натянуть на себя куртку.

Проектор и роллер остались на холме. Тохтай не рискнул взять с собой эти могущественные орудия. Ему даже пришлось наорать на своих перепуганных воинов, прежде чем они согласились увести странных лошадей, которые бежали теперь среди вьючных кобыл — с седлами и скатками на спинах, но без всадников.

Послышался частый стук копыт. Один из лучников, охранявших Эверарда, что-то проворчал и направил своего коня чуть в сторону. Его место занял Ли Тайцзун.

Патрульный хмуро посмотрел на него.

— Ну что? — спросил он.

— Боюсь, твой друг больше не проснется, — ответил китаец. — Я устроил его немного поудобнее.

«…Привязав его, так и не пришедшего в сознание, ремнями к самодельным носилкам между двумя лошадьми. Конечно, это сотрясение мозга от ударов, полученных вчерашней ночью. В госпитале Патруля его быстро поставили бы на ноги. Но наша ближайшая база в Ханбалыке, и мне как-то не верится, что Тохтай позволит вернуться к роллеру и воспользоваться рацией. Джон Сандоваль умрет здесь, за шестьсот пятьдесят лет до своего рождения».

Эверард посмотрел в холодные карие глаза, заинтересованные, глядящие даже с некоторым сочувствием, но чужие. Он понимал, что все бесполезно: доводы, которые в его время сочли бы разумными, покажутся здесь тарабарщиной, но попробовать следовало.

— Неужели ты не можешь хотя бы объяснить Тохтаю, какую беду он навлекает на себя и на всех своих людей?

Ли погладил раздвоенную бородку.

— Мне совершенно ясно, досточтимый, что твой народ владеет неизвестными нам искусствами, — сказал он. — Но что с того? Варвары, — он быстро оглянулся на карауливших Эверарда монголов, но те, очевидно, не понимали диалекта сун, на котором он говорил, — захватили множество царств, превосходивших их во всем, кроме умения воевать. Теперь нам уже известно, что вы, э-э, кое-что выдумали, когда говорили о враждебной империи поблизости от этих земель. Зачем ваш царь пытался запугать нас обманом, если у него нет оснований бояться нас?

Эверард осторожно возразил:

— Наш славный император не любит кровопролития. Но если вы вынудите его нанести удар…

— Прошу тебя! — Ли поморщился и махнул своей изящной рукой, будто отгоняя какое-то насекомое. — Рассказывай Тохтаю все, что угодно, я не стану вмешиваться. Возвращение домой меня не опечалит — я ведь отправился сюда только по приказу императора. Но когда мы говорим с глазу на глаз, не стоит считать собеседника глупцом. Господин, разве ты не понимаешь, что нет такой угрозы, которая испугала бы этих людей? Смерть они презирают; любая, даже самая длительная пытка рано или поздно убьет их, а самое постыдное увечье не страшно человеку, способному прокусить свой язык и умереть. Тохтай сознает, что если он сейчас повернет назад, то покроет себя вечным позором, а продолжив путь, может стяжать бессмертную славу и несметные богатства.

Эверард вздохнул. Его собственное унизительное пленение действительно оказалось поворотным пунктом. Шоу с молниями едва не заставило монголов удрать без оглядки. Многие с воплями попадали на землю (после этого все они будут вести себя еще агрессивнее, чтобы стереть воспоминания о своем малодушии). Тохтай пошел в атаку на источник грозы скорее с перепугу, а также из вызова: лишь горстка людей и лошадей была способна сопровождать его. Да и сам Ли приложил к этому руку: скептичный ученый муж, знакомый с уловками фокусников и чудесами пиротехники, уговорил Тохтая напасть первым, пока их не прикончило ударом молнии.

«Истина, сынок, заключается в том, что мы недооценили этих людей. Нам следовало взять с собой специалиста, нутром чувствующего все тонкости их культуры. Так нет же, мы решили, что нам хватит собственных знаний. А теперь что? Спасательная экспедиция Патруля в конце концов обязательно появится, но Джо умрет через день-два… — Эверард взглянул на каменное лицо воина, ехавшего слева. — Вполне вероятно, что и меня к тому времени не будет в живых. Они все еще нервничают и охотно свернут мне шею».