Бессонница - Стивен Кинг

— Видел? Доволен? — спросил толстяк, снова обращаясь непосредственно к Эду. — В конце концов я оказался не Рэем Джубертом и не Джеком Потрошителем. Ну, что дальше?

На лице Эда снова появилось растерянное выражение, и, когда вновь грянул гром, он слегка съежился. Он склонился над прицепом, протянул руку к бочонку и вопросительно глянул на толстяка.

Здоровенный мужик кивнул ему, как показалось Ральфу, почти сочувственно:

— Конечно, потрогай, я не против. Но если пойдет дождь, пока ты будешь сжимать пригоршню в кулаке, ты запляшешь, как Джон Траволта. Оно жжется.

Эд сунул руку в бочонок, взял горсть смеси и просеял между пальцев. Потом он кинул озадаченный взгляд на Ральфа (Ральфу показалось, что еще там присутствовала толика смущения) и засунул руку в бочонок по самый локоть.

— Эй, — предостерегающе крикнул толстяк. — Это тебе не коробка с крекерами!

На мгновение хитрая улыбка вновь заиграла на губах Эда — выражение, говорящее: я знаю фокус и похлеще, — а потом она снова сменилась недоумением, когда он не обнаружил внизу ничего, кроме удобрения. Он вытащил руку из бочонка; она была вся в пыли и пахла смесью. Еще одна вспышка молнии прорезала небо над аэропортом. За ней последовал оглушительный удар грома.

— Я тебя предупреждаю: счисть это с кожи, пока не пошел дождь, — сказал толстяк.

Он сунул руку в открытое окошко «рейнджера» со стороны пассажирского сиденья и вытащил пакет от «Макдоналдса». Порывшись в нем, он достал пару салфеток и протянул их Эду, который начал счищать пыль удобрения со своей руки, двигаясь словно во сне. Пока он занимался этим, толстяк закрыл крышку бочонка, водворив ее на место одним ударом большого веснушчатого кулака, и кинул быстрый взгляд вверх, на сгущающиеся в небе тучи. Когда Эд коснулся плеча его белой рубашки, мужик напрягся и отшатнулся назад, настороженно глядя на Эда.

— Я думаю, мне следует извиниться перед вами, — сказал Эд, и в первый раз за все это время его интонации показались Ральфу совершенно ясными и разумными.

— Черт, да ты просто сбрендил, — сказал толстяк, однако в голосе его слышалось облегчение.

Он водворил отделанный пластиком брезент на место и закрепил его быстрыми привычными движениями. Наблюдая за ним, Ральф поразился: до чего же хитрый ворюга — время. Когда-то и он мог бы укрепить такое покрывало так же легко и ловко. Сегодня он все еще сумел бы справиться с ним, но на это потребовалось бы как минимум две минуты и три его любимых ругательства.

Толстяк похлопал по брезенту и повернулся к Ральфу и Эду, скрестив руки на своей могучей груди.

— Вы видели аварию? — спросил он Ральфа.

— Нет, — тут же ответил Ральф. Он понятия не имел, почему солгал; решение возникло спонтанно и неосознанно. — Я смотрел на садящийся самолет «Юнайтед эйрлайнз». К его великому изумлению, яркие пятна на скулах толстяка стали расширяться. Ты тоже смотрел на него, вдруг подумал Ральф. И смотрел не только пока он садился, иначе ты не краснел бы так… Ты следил, как самолет подруливает к терминалу!

За этой мыслью последовало полное понимание случившегося: толстяк думал, что авария произошла по его вине или, во всяком случае, что тот легавый, который прибудет к месту происшествия, может решить именно так. Он засмотрелся на самолет и не видел бешеного спурта Эда через ворота и на развилку.

— Послушайте, мне действительно очень жаль, — серьезно произнес Эд, но, судя по его внешнему виду, ему было не просто жаль; судя по его внешнему виду, он был в отчаянии. Ральф неожиданно поймал себя на том, что прикидывает, насколько он доверяет выражению лица Эда и имеет ли хоть малейшее понятие о

(Эй, эй, Сюзан Дэй)

том, что здесь сейчас произошло, и… Кто вообще, черт возьми, такая Сюзан Дэй?

— Я ударился головой о руль, — говорил между тем Эд, — и, наверное, он… Ну, знаешь, здорово шлепнул мне по черепушке.

— Ага, пожалуй, что так, — согласился толстяк. Он почесал голову, глянул на темное, затянутое тучами небо, а потом снова на Эда: — У меня есть к тебе предложение, приятель.

— Да? Что за предложение?

— Давай просто обменяемся именами и телефонами вместо всей этой говенной возни со страховками. А потом ты поедешь своей дорогой, а я своей.

Эд неуверенно взглянул на Ральфа, который пожал плечами, а потом снова на мужчину в кепке Садовод Вест-Сайда.

— Если мы станем разбираться с полицией, — продолжал толстяк, — я только дерьма наглотаюсь. Прежде всего они раскопают, что прошлой зимой у меня отобрали права и я езжу по временным. И у меня наверняка будут проблемы, хоть я и ехал по главному шоссе и у меня было право преимущества. Понимаешь, к чему я клоню?

— Да, — сказал Эд, — да, наверное, так, но авария произошла исключительно по моей вине. Я ехал слишком быстро…

— Не такая уж большая проблема эта авария, — сказал толстяк, обернулся и подозрительно глянул на приближающийся фургон, свернувший на обочину. Потом он снова посмотрел на Эда и продолжал с еще большей настойчивостью: — У тебя вытекло немного масла, но теперь уже не утечет. Ручаюсь, ты сможешь доехать до дома… Если живешь здесь, в городе. Ты здесь живешь?

— Да, — сказал Эд.

— А я подкину тебе на ремонт — скажем, полтинник или около того.

На Ральфа нашло еще одно озарение; это было единственное, чем он мог объяснить внезапную перемену в этом человеке — от свирепости к чему-то вроде виляния хвостом. Его лишили прав прошлой зимой? Да, вероятно. Но Ральф никогда не слышал про «временные» права и полагал, что это почти наверняка чушь. Мистер Садовод Вест-Сайда ездил без прав. И ситуацию осложняло следующее: Эд говорил правду — столкновение действительно произошло целиком по его вине.

— Если мы просто договоримся и разъедемся по-хорошему, — продолжал толстяк, — мне не придется объясняться насчет моих прав, а тебе не придется объяснять, почему ты выскочил из своей тачки и начал бить меня и орать про то, что у меня полный багажник мертвецов.

— Я правда говорил такое? — спросил Эд с изумлением в голосе.

— Ты сам знаешь, что говорил, — мрачно сообщил ему толстяк.

Тут раздался голос с временами прорезывающимся франко-канадским акцентом:

— Тут все пудем, ребята? Никого не задело?… Э-эй, Ральф! Эт-вы?

У подъехавшего фургона на боку красовалась надпись «ХИМЧИСТКА ДЕРРИ», и Ральф узнал в шофере одного из братьев Вэчон из Олд-Кейп. Кажется, Триггер, самый младший.

— Это я, — сказал Ральф и, сам не зная и даже не спрашивая себя почему — к этому моменту он действовал уже чисто инстинктивно, — подошел к Триггеру, обнял его за плечи и повел обратно, к прачечному фургону.