Мастер Чен-Чжэн - Стив Перри

Уже никого из тех, кто помнил его возвращение из монастыря, не осталось в живых. By, наверное, был самым старым человеком во всем мире, судя по сведениям, доходившим со всех земель, что лежат на всех шести морях. Старейшим во всем обитаемом мире. Он много над этим думал.

By похлопал крышку гроба. Винг был хорошим парнем. И добрым отцом, и примерным дедом. И вот он ушел из жизни, а его прадед все живет, и по виду сошел бы за сына Винга.

Зачем все это? Зачем ему дан столь долгий век?

Да, теперь он знал то, что и не снилось старому Мастеру. Пусть By редко выходил за пределы деревни — он продолжал учиться. Он читал книги, смотрел картинки в стеклянном ящике с электричеством, следил за новостями и знал о мире ничуть не меньше остальных.

Возможно, он переживет своего учителя. Но зачем? Для че-го? Мир его юности был проще — но и он остался в прошлом. Жизнь становилась сложней день ото дня. Пока что By успевал за ней. Но будет ли этому конец? В чем же смысл?

By устал. Он чувствовал себя старым и ненужным. Все, что было доступно человеку, он уже сделал. Любил женщин, вырастил детей, воспитал учеников, ел и пил, и испытал все радости жизни. Он победил Демонов души и саму Смерть. Он пережил даже Богов — Девятерых позабыли все, кроме разве что историков, штудирующих старинные документы в пыльных комнатах.

Кроме By, никто больше не знал, что такое Золотая дорога, и как следует себя вести в присутствии знатных особ — потому как их уже не осталось в Поднебесной. Сказать по правде, это название также потеряло смысл. Старые ценности померкли, старые пути забылись. Жизнь стала беспокойной и беспорядочной. Люди утратили понятие о том, откуда пришли и куда стремятся, а глубины души, сто лет назад присущие даже простому землепашцу, ныне волновали очень немногих. Нынешние люди учились в громадных университетах — а чему? Ведь Путь по-прежнему Путь, Хотя почти все о нем забыли.

By положил руку на гладкую крышку гроба из вишневого дерева. Что же осталось для него в этом мире?

Наверное, пришло время отыскать Смерть и заставить, наконец, ее сразиться с ним.

Три дня By шел по следу Смерти, а та уходила от него, пока он не загнал ее в ущелье. Меньшие Демоны его не трогали.

Смерть стояла у отвесной стены. У нее был только один путь, а его загородил By, здесь оставшийся совсем юным. Он ждал, легко балансируя на одной ноге в позе «Журавля, ловящего рыбу в неглубоком ручье».

Смерть приблизилась на два размаха рук.

— Нет, — сказала она, — не сейчас.

— Выбор за мной, — рассмеялся By. — Я за тобой гнался и наконец настиг. Ты не можешь уйти без боя.

— Это так, — признала Смерть. — Но я не стану драться. — Уж не трусишь ли ты?

— Нет. Для Смерти страшна только Вечность.

— Так в чем же дело?

— Ты еще не закончил свои дела в этой жизни.

— Нет, — запротестовал By. — Я решил, что с меня достаточно. Для меня не осталось ни места, ни занятия в этом мире, каким он стал.

Воцарилась тишина. Смерть откинула капюшон. By удивленно мигнул. Ему знакомо это лицо! Память об этих чертах похоронена под воспоминаниями многих прошедших лет, но он узнал его.

— Мастер?

Не старик, учивший его когда-то, но нестареющий его спутник в странствиях по Миру Духов. Полтора века они не виделись.

— Да, я была некогда им, — ответила Смерть. — Но Колесо повернулось, и теперь я…

— Но как это может быть?

— Я сменила того, кто был до меня, а он еще раньше — того, кто был прежде. Так кто-нибудь сменит и меня. Позволит уйти. Это — Путь.

By расслабился, осторожно опустив на землю поднятую ногу. Возраст принес мудрость и ему, и он подумал, что понял.

— А не знаю ли случайно я того, кто тебя сменит?

— Знаешь, — улыбнулась Смерть.

— И как долго ты пребудешь в таком обличье?

— Если мне повезет, как моему предшественнику, то еще лет двадцать.

— Я понял, — сказал By.

— Ничуть в этом не сомневаюсь.

— Значит, мне было позволено поймать тебя здесь?

— Конечно. Человек может победить Смерть. Много раз. — Капюшон снова опустился. — Но Смерть ни от кого не бежит.

By кивнул и освободил дорогу.

Прежняя Золотая дорога превратилась в современную четырехрядную магистраль. Яблони давно исчезли. Азалии обратились в прах. Стены монастыря Чен-чжэн испятнала гниль. Медь покрылась зеленой патиной, прошедшие десятилетия выбелили черепицу. И дракон на крыше облупился от непогоды. Сюда забредали разве что историки да влюбленные.

Но недавно кто-то посадил на пригорке вишневое дерево. Цветы его весело трепетали на ветру.

И хотя мало кто помнил о прежних временах — так, бабушкины сказки! — сюда стеклись люди. Кто-то пришел пешком, многие приехали на машине. Самые богатые прилетели. Правда, их летающим машинам пришлось сесть вдалеке от храма — слишком много уже собралось народу. Конечно, далеко не все люди мира были здесь, но много тысяч собрались вокруг храма, куда ни глянь.

И вот весенним утром, 315 года Паука, ветерок задул чуть сильнее. С вишни сорвался цветок.

— А-а-ах! — вздохнули родители и дети.

Бесшумно распахнулись древние деревянные врата, и вышел Мастер Чен-чжэн. Не звонили колокола и не звучали трубы. Был только Он. Может быть, чуть моложе, чем в прошлый раз. Но старше всех собравшихся. Старше всех на свете.

Люди затаили дыхание…

Но история на этом не кончается.

Наоборот, с этого она только началась.

Ведь Путь — как всегда — это Путь.