Таганай - Николай Феофанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я попал! – радостно воскликнул чей-то незнакомый мужской голос.
– Ты смотри, это ж Илья Фомич! – удивленно воскликнул второй голос. – Нашли-таки. А ну, братцы, уберите черного в сторону!
– Кажись, живой наш приказчик. Дышит вроде! Илья Фомич, это я, Прокопий!
– Да, не слышит он тебя! По щекам похлопать надо.
– Вы, что не видите, у него же приступ, – вмешался кто-то третий. – Давай, воды сюда, у кого есть!
За Воронова схватились несколько теплых заботливых рук.
«Свои!» – напоследок выдал в конец обессилевший от внутренней борьбы мозг приказчика, и в ту же секунду его сознание схлопнулось в одну точку, глаза закатились, а рот приоткрылся и оскалился в подобие усталой улыбки.
Шел второй час ночи, вагон поезда «Новосибирск-Адлер» мерно покачивался из стороны в сторону, а Зубарев все продолжал вполголоса тринькать на своей гитаре в компании с Юлькой. Конечно, они оба уже опытные туристы и завтрашний переход в двадцать километров для них ерунда. Но Колямбо, силившийся на верхней полке наконец-то заснуть, мягко говоря, не очень понимал необходимости таких полуночных походных песнопений.
В очередной раз, повернувшись лицом в проход, и набравшись сил, чтобы не заорать на намечающийся звездный дуэт, он сделал жутко уставшее лицо, и задал вопрос, который повторял последние два часа с завидной периодичностью:
– Олег, мы вообще сегодня спать будем или как?
– Да спи ты, спи! – Юлька всегда умела, мило улыбнувшись, погасить любую агрессию.
– Колямбо, ну какого, блин, ты не спишь? – Зубарев, конечно, был более конкретен. – Смотри, вон Бамбук уже десятые сны видит, а ты все ноешь.
Бамбук, лежавший ниже Коляна, и вправду храпел уже несколько часов, никак не реагируя на переборы струн. Колямбо снова развернулся к стенке и подумал, как повезло всей остальной группе, что они разместились в других купе. А завтра ведь придется отмахать двадцать километров, с рюкзаком под двадцать килограммов. Хотя, наверное, не двадцать километров, поменьше. Эти «старички» всегда любят приукрасить. В таких нехитрых математических рассуждениях он как-то незаметно стал проваливаться в сон.
Кто-то настойчиво колотил Колямбо в колено:
– Вставай, уже скоро.
Это был Зубарев, может быть, он вообще не спал, но выглядел удивительно свежим. Вся группа поднялась, и в купе шла активная деятельность по приготовлению простецкого завтрака.
Колямбо нехотя спустился вниз, ноги ужасно ныли в районе голени. Кажется, зря он на ночь не закинул на третью полку верблюжье одеяло, а оставил его под ногами. Теперь тягучая боль не пройдет весь день, а впереди эти чертовые двадцать километров.
Разжевав кусок бутерброда, Колямбо решил снова узнать у Зубарева, как называется пункт их конечного назначения:
– Олег, а как место называется, куда мы идем, я забыл?
– Долина сказок! – выпалила на опережение заглянувшая из прохода вагона голова Мухи, младшей сестры Юльки.
– Сказок? И чего там сказочного?
– Колямбо, придешь – узнаешь. – Зубарев заботливо обтирал свой немаленьких размеров походный нож. – Все, пора одеваться, скоро Златоуст.
– М-да, все понятно, насчет ваших сказок, – протянул Колямбо и полез наверх за рюкзаком, в котором лежали новехонькие бахилы. Пора было экипироваться по полной программе.
– Прикольная штуковина! – Колямбо пытался повыше натянуть свои бахилы, упорно не желавшие застегиваться там, где нужно. – По-моему, на них проще кататься, как на коньках. Эй, да они конкретно скользят!
Вся группа стояла на заснеженной площади перед вокзалом Златоуста, приводя в порядок свою амуницию. Семеро молодых людей, из которых только Зубареву было примерно двадцать пять. Сколько точно, знала лишь Юлька, но ловко игнорировала такие вопросы. Сапрофене и Бамбуку недавно исполнилось пятнадцать лет, на них тяжелые станковые рюкзаки смотрелись особенно смешно. Димке было восемнадцать, Юльке вроде бы – двадцать один, а Колямбо с Мухой – ровесники – по девятнадцать лет.
– Быстро, бегом, давайте! – Зубарев пулей сорвался с места и помчался к трамваю, подъехавшему на остановку метрах в ста от них.
От такого неожиданного старта, в рядах молодежной тургруппы возникла легкая неразбериха. Кто-то подтолкнул лыжину Сапрофени, и весь комплект вывалился из его рук. Колямбо, с незавязанным левым бахилом, в незастегнутом пуховике и в наползшей прямо на глаза черной вязаной шапочке, нехотя припустил за авангардом забега. Ему искренне казалось, что трамвай долго ждать не будет, а темпы приближения оставляли желать лучшего:
– Да, чего вы бежите, мы же не успеем!
– Успеем, успеем! – кричал впереди Зубарев.
Однако, по мере поглощения пространства до остановки, Колямбо тоже уверовал, что трамвай там всерьез и надолго, и если поторопиться, то даже отставший «лыжник» Сапрофеня имеет шансы потратиться на проезд.
– Так, ребятки, что у вас? – голос кондуктора был на редкость доброжелательным. Видимо, она частенько обилечивала таких иногородних туристов.
– Зубарев, а омский проездной подойдет? – Колямбо медленно полез в карман пуховика, ему не хотелось платить.
– По-моему, твой проездной здесь не пройдет.
– Жаль, ну ты оплатишь, да?
И, получив утвердительный кивок головы руковода, Колямбо уставился в окно. Пробегавший перед его взором Златоуст казался тихим небольшим городишкой. Ноябрь 1996 года выдался на Урале снежным, а потому невысокие дома и весьма странные улицы, уходившие вверх от путей, по которым они сейчас ехали, укрылись пушистым белым одеялом. На душе было как-то особенно сладко и спокойно, чувствовалось предвкушение чего-то нового.
Вся группа выстроилась рядом с остановкой, оказавшейся конечной для их трамвая. Бамбук усердно раскатывал бахилы о скользкий снежок, Димка возился с никак не хотевшим надеваться на спину тяжеленным рюкзаком, а все остальные уставились на Зубарева, рассказывавшего «правила игры»:
– Значит, сейчас мы выходим из города, переваливаем через бугор и идем километров двадцать, может, больше, к Долине сказок. – Он весьма неопределенно махнул рукой по направлению, куда постепенно поднималась дорожка между трехэтажными домами. – Полчаса идем, потом привал – пять минут. Всем понятно? – И его лицо, повернувшись к Колямбо, рюкзак которого был особенно большим, расплылось в хитрой улыбке.
Колямбо с Димкой, по первости, нахватавшие кучу ненужных вещей, серьезно отягощавших их спины, услышав такой расклад, особого энтузиазма не испытали:
– Прелестно! Ладно, поперлись.
Группа замысловатыми путями двигалась между окраинными домишками. То тут, то там вдруг возникали незакрытые колодцы, из которых валил густой пар. Небо над головой было практически чистым, и для начала ноября стояла весьма неплохая погодка, Колямбо думал, что температура – не ниже минус двух или минус трех градусов. В какой-то притихшей атмосфере Златоуста, до слуха постоянно долетали гудки подъезжавших к
