Король нищих - Жюльетта Бенцони

В тот день кто-то опередил Франсуа, и он, войдя в кабинет герцогини Франсуазы, безо всякой радости снова увидел аббата де Гонди, расположившегося здесь как у себя дома.

— А вот и он! — воскликнул аббат де Гонди, завидев Франсуа. — Я же говорил вам, что он скоро явится! После господина Венсана к любовнице не ездят!

— Сын мой! — в порыве радости воскликнула герцогиня Вандомская. — Мы уже спрашивали друг друга, где вы пропадали в последнее время, и, должна признаться, мы с вашей сестрой очень волновались.

— Напрасно, матушка, — сказал Франсуа, попавший теперь в объятия сестры Элизабет. — Я ездил в Ане. Помните, я говорил вам о желании уехать из Парижа.

— И на то были причины! — заметил де Гонди с сокрушенным видом, который опровергал его игривый взгляд. — И вы, покинув сельское уединение, отдали себя в святые руки господина де Поля! Но за какие же грехи вы вымаливали у него прощение?

— А вы? — ответил вопросом герцог де Бофор, в голубых глазах которого промелькнули угрожающие стальные отблески.

— О, я просто зашел к нему попрощаться перед долгой поездкой в Венецию и Рим.

— Не знал, что вы поклонник путешествий. Как же вы будете дышать вдали от Королевской площади и Арсенала?

— Наш бедный друг вынужден уехать, — вздохнула Элизабет, питавшая слабость к этому шалуну де Гонди. — После того как он посмел добиваться чести читать проповеди при дворе, кардинал Ришелье хочет удалить его из Парижа. Его преосвященство приберегает сию честь для господина де Ла Мот-Уданкура, одного из своих друзей…

— К числу каковых я не отношусь! — воскликнул де Гонди. — Я всегда говорил, что Ришелье, несмотря на свою внешность знатного сеньора, подлец. Поэтому я сам выбрал, куда мне ехать, пока он не взял на себя труд указать мне, где я должен жить. Вот почему еду в Венецию, где у меня есть друзья, и в Рим, где встречусь с Папой. Но прежде отправлюсь на Бель-Иль проститься с братом, — уже серьезно закончил он…

К изумлению Элизабет, пристально наблюдавшей за братом, Франсуа вдруг покраснел и посмотрел на маленького аббата с испугом.

— Если вы собираетесь отсутствовать недолго, зачем же пугать вашего брата и свояченицу слухами о вашем изгнании?

— У них не столь чувствительные сердца! Просто в нашей семье принято сообщать друг другу о дальних поездках… по-видимому, вы этих принципов не придерживаетесь, так как ваша мать и ваша сестра не знали, где вы находились?

Молодой герцог, недоуменно пожав плечами, спросил:

— Разве надо посылать уведомительные письма, уезжая из Парижа на какие-нибудь двадцать пять лье или отправляясь в родовое владение? В конце концов, поезжайте на Бель-Иль, если вам так хочется!. Когда вы едете?

— Дня через три-четыре… Мне надо проститься с моим дядей, архиепископом Парижским, и… несколькими подругами. Но, кажется, мой визит к брату вызывает ваше неудовольствие?

— Нисколько! Если вам так хочется, можете ехать в Венецию через Бретань!

— Может быть, мы найдем другую тему для разговора? — ангельским голоском предложила Элизабет. — Кстати, брат мой, мы очень тревожимся о нашей Сильви! Вот уже три недели, как она пропала, и никто, даже королева, не знает, что с ней.

— И за это время вы ничего о ней не узнали?

— То, Что известно, беспокоит нас еще больше. Жаннета, ее горничная, которая в замке Рюэль ждала Сильви в карете шевалье де Рагенэля, видела, как она села — я бы даже сказала, что ее усадили силой! — в карету начальника полиции. Корантен, слуга господина де Рагенэля, украл коня у одного гвардейца и погнался за каретой. Но и его никто больше не видел!

— Какая неосторожность — добровольно отдать себя в лапы людоеда! — воскликнул де Гонди. — Никогда не следует вмешиваться в его дела, и я очень боюсь, что вы уже не увидите ни эту девушку, ни слугу!

— Надеюсь, вы не думаете, что ее бросили в Бастилию или в другую тюрьму? — заволновалась графиня. — Мадемуазель де Лиль нет еще шестнадцати, а его преосвященство иногда приглашал ее к себе, чтобы она для него пела. Кроме того, она отправилась к кардиналу просить за своего опекуна, ложно обвиненного в чудовищных преступлениях. Кстати, через несколько дней после исчезновения Сильви он был выпущен. Несчастный сам не свой от волнения…

Неожиданно в мирной гостиной воцарилась какая-то тягостная атмосфера тревоги. Это очень огорчило аббата, чувствительного, как и все нервные натуры, и он учтиво, хотя и несколько поспешно откланялся. Уход де Гонди нисколько не огорчил Франсуа. Однако приветливое выражение на лице графини сменилось беспокойством.

— Нас действительно тревожит судьба Сильви, — обеспокоено проговорила она. — Недавно монсеньер де Коспеан добился аудиенции у отца Жозефа дю Трамбле, который хотя и очень болен, но все-таки соблаговолил обратиться за разъяснениями к своему брату, коменданту Бастилии. Тот уверил нашего друга, что несчастной малышки нет ни в Бастилии, ни в Венсеннском замке.

— В это трудно поверить, — вздохнула Элизабет. — В таком случае где же она? Мы, разумеется, решили, что она в подземельях замка Рюэль, и это похищение во дворе — всего-навсего обман, уловка, по наш старший брат уверен, что Корантен вернется.

— И нас также сильно огорчило, что королеву, которой мы нанесли визит, больше не волнует судьба ее фрейлины. Она поглощена своей беременностью и не желает слышать ни о чем печальном.

Франсуа улыбнулся. Из всего услышанного он почерпнул лишь одно: Серый кардинал, самый скрытный, самый коварный советник Ришелье, не всесилен, а это неплохая новость; герцога де Бофора радовало все то, что ослабляло его врага — кардинала. Поскольку возбужденный вид Франсуа удивил женщин, он поспешно напустил на себя озабоченность и спросил:

— Где Жаннета? Я хотел бы поговорить с ней…

— Ее здесь нет, — ответила герцогиня Франсуаза. — Она ушла, как только Персеваль де Рагенэль вернулся домой. Захотела побыть с ним, чтобы помочь поскорее забыть все, что с ним произошло. На несчастного больно смотреть…

Франсуа не успел отозваться на последние слова: вошел дворецкий, объявивший о приезде королевского курьера, и от этого известия в салоне повеяло легким холодком, как будто перед ними вдруг предстала суровая фигура Людовика XIII. Курьер доставил пакет, скрепленный печатью из красного воска.

— От короля господину герцогу де Бофору, — отвесив почтительный поклон, сказал он. Передав послание, он удалился, оставив женщин сгорать от любопытства. Франсуа сковырнул тонкую восковую печать с гербом Франции и развернул письмо; по мере того, как Бофор читал, лицо его мрачнело.

— Король приказывает мне прибыть во Фландрию в распоряжение маршала, герцога де Шатийона, матушка… Я должен выехать тотчас, как закончу сборы.