Братья - Ян Папп

Голос в трубке Грнко слышал плохо.

Говори громче, капитан, грохот такой, что уши закладывает, сам себя не слышу!

Я сказал, не бросить ли это дело?

А как же остальные, капитан? А раненые? Я обещал им вернуться. Не в моей привычке не держать слова.

Рад это слышать, Винцо, это я сказал просто так.

Не время шутить, капитан, этот бой — наше дело, в этом бою мы можем потерять все, но только не доверие людей.

Ты прав, Винцо! Действуйте с Мачугой согласно твоему плану. Точно так, как мы договорились. Немецкую форму достали?

Не только форму, капитан, но и живых немцев. Пленных. Уж мы их раздобыли.

Порядок. Кончаю, Винцо, начинайте операцию «Хейнкель»!

Есть, капитан.

Задача была такова: до начала первой бомбардировки подготовить все для переброски солдат и раненых на глазах у немцев. Люди капитана перережут в одном или двух местах телефонную линию, разрыв замаскируют ветками и камнями. Перед самой переброской солдат линия будет нарушена вторично. Солдатам надо будет дождаться второй бомбардировки где-нибудь в безопасности. Об этом позаботятся их офицеры. Перед вторым налетом начнется операция «Хейнкель».

Между бомбежками до сих пор были трехчасовые интервалы, время налетов 9.00 — 12.00 — 15.00. Выдержат ли немцы их и сегодня?

Выдержали, взахлеб рассказывал вечером Мачуга. Немцы как машина. Бог мой, у меня душа в пятки ушла, а я ору как скаженный: Schnell! Los! Los![7] Немецкая форма висит на мне — меньшей-то я не нашел, зато губы что мои что немца не отличишь. Ору это я, бегаю вдоль колонны, даже тумаками подгоняю солдат... Ох, видели бы вы, братцы, пятьсот солдат...

Пятьсот сорок восемь, поправил парень за его спиной.

Ладно, пусть будет по-твоему, согласился Мачуга, ребята слушали его, рассевшись прямо на земле: Так вот, наши — беглым шагом прямиком через долину, те, что в немецкой форме, поторапливают их, впереди немецкий мотоцикл с коляской, а в нем настоящие немцы.

Мачуга глядел на стену, словно на экран. Только он да те, кто был с ним, видели все как наяву: на мотоцикле Клаус Штрайхер, до той поры арестованный немцами, — его и еще трех других Грнко нашел в погребке маленького деревянного домика.

Верить ему или не верить?

Правда, Штрайхер вызвался сам, но что, если вместо условленного «Прекратите огонь! Выполняем приказ штаба — сдавшихся словацких солдат перевести в тот конец долины, откуда их будут отправлять в плен!» — что, если вместо этого Штрайхер откроет правду? Или: что, если людям капитана не удастся вторично повредить немецкую телефонную линию? Или: что, если у кого из перебрасываемых солдат сдадут нервы? И что делать, если немцы не послушают приказа штаба и откроют огонь?

Немецкий лейтенант Клаус Штрайхер стоял в коляске, на заднем сиденье сидел Грнко: всклокоченные волосы скрыты капюшоном немецкого дождевика, борода по самые глаза — темно-зеленым офицерским шарфом, в руках снятый с предохранителя немецкий автомат. Между ним и немецким мотоциклистом к ручке сиденья привязана простыня: она заменяет белый флаг.

Мотоцикл временами останавливался, и Штрайхер кричал или растолковывал солдатам Хёффле, в чем дело. Их все больше сбегалось к дороге. Мотоцикл объезжал солдат, оказываясь то впереди них, то сзади, Штрайхер покрикивал на немцев. Грнко не понимал его. Он только следил за жестами Штрайхера и приглядывался к реакции немецких солдат. Штрайхер отгонял их от пленных, одному даже пригрозил пистолетом — настырный немец хотел стянуть с раненых теплое одеяло.

Почти четвертая часть колонны уже миновала сторожевой пост в конце долины. Один из охраны упорно крутил ручку телефонного аппарата и, прижимая трубку к уху, кричал: Алло, алло, алло!

Мотоцикл повернул, Грнко тоже поторапливал солдат.

Повозки с ранеными были уже в безопасности, если дорогу за пределами долины можно назвать безопасной. По дороге вдоль долины бежало еще примерно с сотню солдат.

Телефонист все вызывает: Алло, алло, алло. Грнко напрягает слух — нет, глухого гула бомбардировщика не слыхать. Неужели плохо рассчитали? Сколько еще: две минуты? Пять минут? Или секунды?.. Алло, алло, алло.

Сегодня это уже во второй раз, сказал начальник сторожевого поста Штрайхеру и виновато повел плечами.

Штрайхер улыбнулся, но тут же, повернувшись к бегущим солдатам, прокричал длинную немецкую фразу, видно, не очень пристойную, потому что начальник сторожевого поста заржал.

Люди выбивались из сил. Бескровные руки, протянутые к небу, опускались, ноги едва плелись, в раскрытых ртах белели зубы, кое с кого свалились шапки, от голов шел пар...

Грнко, не отрывая глаз от неба, искал блестящую точку. Вслушивался — не мог дождаться первой волны самолетного гула. Вдруг он едва не вскрикнул. Увидел его! Слышать не слышал, но вдали ясно различил серебристый блеск самолета.

Еще последняя горстка солдат. Грнко мысленно молил их: ребята, родные мои, соберите все силы, все-все; может, один-единственный шаг спасет вас; обгоните смерть, прибавьте ходу, быстрее, быстрее!

Он почувствовал облегчение.

Алло, алло, алло.

Грнко глянул на телефониста и побледнел: он не кричал алло... алло... алло... он уже... он уже говорил... говорил!

Из глубины долины донесся резкий свисток, потом еще и еще, взлетела белая ракета, где-то раздались короткие пулеметные очереди, одновременно воздух дрогнул от первого взрыва.

Начальник сторожевого поста поднимал автомат...

Бывший лесоруб Винцо Грнко его опередил. Нажал спуск. Короткая очередь, потом вторая. Эту Грнко уже не докончил — мотоциклист резко дал газ, мотоцикл рванул, и Грнко не удержался на сиденье. Он упал навзничь, но тут же вскочил, чуть подался назад и открыл огонь.

Последний караульный поднялся на цыпочки, перегнулся пополам и упал лицом вниз.

Тогда неподалеку от Грнко взорвалась граната.

Долина превратилась в кровавое пекло. Сверху орудовал «хейнкель», с обоих гребней в конце долины — капитановы ребята, сказал Галагия, вдруг появившийся в комнате. Не доведи бог еще раз пережить такое, добавил он, когда ребята повернулись к нему.

Кто-то из них громко рассмеялся — Галагия держал в руках вычищенные до блеска болотные сапоги. Он протискивался между парнями и кого-то искал. Похоже было, нашел — лицо у него прояснилось. Он сказал:

Пропустите меня, пожалуйста.

Парни потеснились, Метод Галагия переступал через них — в комнате яблоку негде было упасть. Отряд разросся и разделился на две части. Командиром стал капитан Бела. Он тоже следил взглядом за Галагией, который протискивался куда-то в угол. Около бывшего графского слуги Метод остановился. Молча поставил перед ним болотные сапоги и, должно быть, что-то хотел сказать, но вместо того тыльной стороной руки отер губы и, отступив, замешался между ребят.

Под окном раздалось тихое пение. Рога на бараньей голове были пустые, Грнков автомат уже на них не висел. Пение усилилось: Мать моя, матушка, за горами-лесами...

В пение врезался скрип дверей, ничего не подозревавший часовой спросил совсем не по-военному:

Здесь командир? Командира ищу...

Один из лежавших поднялся. Он был в офицерской форме без знаков различия.

Я здесь, сказал капитан Бела.

Солдат указал на юношу рядом с ним и громко сказал:

Пан капитан, вот этот паренек не отстает, хочет говорить с командиром, и все тут. Ни с кем другим, только с вами.

Капитан смерил взглядом долговязого паренька. Он стоял под лампой над дверями. Под носом и на подбородке у него белел первый легкий пушок, в руке, прижатой к бедру, он держал замасленную фуражку.

Ты хотел говорить с командиром? Говори! Слушаю тебя, подбодрил его капитан.

Паренек с натугой сглотнул, словно оробел перед таким многолюдьем и перед самим командиром. И только когда капитан обратился к нему во второй раз, сказал:

Зовут меня Людовит Грнко, извиняюсь, пан командир. Мне очень хочется к вам, потому что... знаете... да ведь вы, конечно, знаете, извиняюсь, пан командир, тут мои два старших брата. Винцо и Рудо.

Все подняли на него глаза. Посмотрели и как по команде склонили головы.

ЯН ПАПП — JAN PAPP (род. в 1929 г.).

Словацкий писатель. Дебютировал в пятидесятые годы как поэт. Первая повесть «Тележка, полная скорби» («Kara plna bolesti») вышла в 1969 году и переведена на ряд европейских языков. Затем последовали сборники повестей и рассказов: «Каменный ангел» («Kamenny anjelik», 1970), «Пылающий уголек» («2eravy uhlik», 1972), романы «Песнь для глухих» («Piesefi рге hluchych», 1971) и «Люби время, которое придет» («Miluj cas, ktory pride», 1974) — широкое эпическое полотно о Словацком национальном восстании и первом послевоенном годе. Творчество Яна Паппа неоднократно отмечалось на государственных литературных конкурсах.

Предлагаемый читателю рассказ «Братья» был опубликован в журнале «Словенске погляды» № 8, 1974.